«Мир без Аннабел»… станет унылым, одиноким и холодным. Потому что в нем не будет хватать бесстрашных попыток молодой женщины выйти из своей раковины.
Он не хотел знать мир без Аннабел.
— Да, разумеется, — ответила она. — Однако это казалось предпочтительнее полета на воздушном шаре или пробега по улицам в одном нижнем белье.
Найтли уставился на нее.
— Что все это значит? Нет, не говорите, — покачал он головой. — Я не желаю знать.
— Советы читателей относительно того, как привлечь внимание Болвана, — объяснила она едва слышно.
— Болван — это я, — повторил Найтли. Ему было необходимо снова услышать эти слова. Рано или поздно они покажутся реальными, обретут смысл и укоренятся.
— Разве я не в вашей спальне? Посреди ночи. После того, как рисковала жизнью.
Так оно и есть. И стоит в лужице лунного света. Рискуя, помимо всего, и своей добродетелью.
Аннабел первая заговорила о том, что он может овладеть ею… очевидно, использовав это в качестве приманки. Зря. Появления Аннабел в его спальне было достаточно. Аннабел в его спальне, одетая так, что каждый изгиб дразнил его, обольщая все сильнее! Аннабел, откровенно признавшаяся, что хочет его, окончательно лишила способности сопротивляться.
— Каким-то чудом ты оказалась здесь, а не лежишь сейчас, изломанная и мертвая, в моем саду, — выдавит он, поскольку при мысли о мире без Аннабел ему становилось трудно дышать.
— Я подумала, что из этого выйдет хорошая история для «Уикли», — пояснила она.
— Ты не думала о том, что все могло пойти не так? — повысил он голос. От страха, что едва не потерял ее, и, возможно, все еще может ее потерять. Решение, которого он избегал, было сейчас в его спальне. Произносит слова вроде «овладеть» пухленькими губками, о прикосновениях которых к своему телу он мечтал так давно.
Выберет он ее или высшее общество?
— Конечно, думала! Когда застряла на ветке и вашем подоконнике. Но меня бы здесь не было, если бы Джулиана и Элайза не заверили, что все будет в абсолютном порядке!
— Ох, уж эти двое! От них одни неприятности! Да еще и мужские брюки! — пробормотал Найтли, не сводя глаз с ее ног в кашемировых брюках, льнувших к бедрам совершенно непристойным образом.
Ему не следует смотреть.
Он с трудом отвел глаза. Боже. Как он хотел стащить с нее брюки, открыв стройные голые ноги, облитые лунным светом!
— Не уверен, что мужские брюки говорят о вашем здравомыслии, не говоря уже о привычке лазать по деревьям и прочих безумствах. А если вас кто-то видел?! — упрекнул Найтли, думая про себя, что вряд ли это имеет значение. Она в безопасности. Никто ее не видел. Но сейчас должно случиться нечто исключительное. Они будут любить друг друга. И избежать этого невозможно. Наверное, этому было суждено произойти. Он жаждал познать ее больше всего на свете.
Больше всего на свете.
— Я всеми забытая, Заброшенная мисс Свифт, помните? Засидевшаяся в девицах тетушка из Блумсбери. Пусть меня заметили, и что из этого? Что мне терять? — с тоской выдохнула она, но тут же вызывающе выпрямилась. — Никто и никогда меня не видит, Найтли. И меньше всех — вы. Именно поэтому пришлось пойти на самые безумные и опасные трюки, чтобы привлечь ваше внимание! Но я здесь, и мои намерения ясны. Что вы на это скажете?
Он видел ее, или начинал видеть… за последние несколько недель. И она сводила его с ума, но только последние несколько дней. Он думал о всех тех годах, когда они встречались каждую неделю, и она вздыхала, стоило ему войти в комнату. А ему было все равно. Абсолютно все равно.
Конечно, ей пришлось влезть на дерево и постучать в окно, чтобы привлечь его чертово внимание! Ради него она рисковала жизнью и сердцем!
— Я Болван, — сказал он. Снова.
— Мне ужасно жаль, что я дала вам такое прозвище, — смущенно улыбнулась она.
— Я никогда вас за это не прощу, — резко бросил он.
Боже, если кто-то узнает, он этого не переживет!
— Я бы тоже не простила, — пожала плечами Аннабел. Но оба знали, что она наделена таким большим любящим сердцем, что простила бы все и каждому. Даже такому ублюдку, как он.
— Я подозревал, — признался Дерек. — Но меня сбили с толку Оуэнс и Марсден. И, полагаю, я не хотел видеть. Но подозревал.
— И позволили мне зайти так далеко? — спросила она с ужасом. Что ж, вполне понятно.
— На прошлой неделе вы всего лишь лишились чувств в моих объятиях, Аннабел. А теперь рискуете жизнью, чтобы ворваться в мою спальню посреди ночи? Откуда мне было знать, что вы дойдете до такого?!
Если бы он предвидел нечто в этом роде… если бы знал, что она решится… что сделал бы?
Дерек застонал, когда окончательно обезумевший мозг предложил устлать землю пуховыми перинами на случай, если бы она упала с дерева.
По правде говоря, он не знал, что сделал бы. Вид Аннабел в мужских брюках и тонкой белой рубашке не пробуждал разумных мыслей.
— Вы позволили вешаться вам на шею, хотя обо всем догадывались?!
Аннабел скрестила руки на груди и топнула ножкой. Чертовски восхитительно!
— Подозревал, — уточнил он. — Но не был уверен. Не имел доказательств. А я опираюсь исключительно на факты.
— Вы предложили, чтобы я покончила с загадкой, — указала Аннабел, и это прозвучало как обвинение. Прозвучало так, будто он заманил ее сюда.
Она подступила ближе. Дерек с трудом сглотнул.
— Вы спросили, хочу ли я удовлетворения, — прошептала она.
— Будьте осторожны с просьбами, — предупредил он.
Аннабел снова шагнула к нему. Если она подойдет чуть ближе, он ни за что не отвечает. Мужчина способен противостоять соблазну только до определенной границы. А его выдержка уже подверглась суровому испытанию.
Он хотел завладеть ее губами, зарыться руками в волосы, снять с нее брюки. Хотел подмять ее под себя, жаркую и нагую. Хотел видеть пресловутый румянец, заливавший щеки Аннабел. Хотел войти в нее. Узнать. Завладеть. Любить так, чтобы она, обессилев, не смогла пошевелиться.
— Так вот, я покончила с загадкой, — просто заключила Аннабел.
Должны быть причины, веские причины, по которым он не получит все, что хотел. Но Найтли не мог придумать этих причин. Ни одной.
— Хочешь удовлетворения, Аннабел?
Он взглянул в поднятое к нему лицо. Глаза были широко раскрытыми, испытующими, губы — пухлыми, красными и чуть приоткрытыми.
— Думаю, да, — честно ответила она с ошеломляющей невинностью. Она предлагала это ему, вместе с доверием и преданностью. Именно это путало его в Аннабел. Именно поэтому он боялся увидеть правду.
С Аннабел все имело значение. Если он примет дары, обратного пути не будет. Не будет женитьбы на аристократке. Не будет равенства с Новым Графом. Он по-прежнему всего этого хотел. Но сейчас куда больше желал Аннабел.
