Они до 7 мая 1945 года, т.е. до приказа о всеобщей капитуляции, издали ряд приказов об усилении сопротивления против Красной Армии. В частности, в вышеупомянутом приказе ставки от 5 мая того же года было предложено подчиненные мне войска отвести с боем к германской границе и там занять активную оборону против советских войск.
Одновременно Дениц и Кейтель окончательно открыли англичанам и американцам Западный фронт, перебросив все силы на Восток. Остававшимся еще на Западе войскам предлагали без боя сдаться в плен англо-американцам и сдать им в сохранности вооружение и военные материалы. В этих приказах, и в частности в воззвании Деница к армии от 2 мая 1945 года, подчеркивалось, что мы ведем войну только против русских, а против американцев и англичан воюем лишь постольку, поскольку они мешают ведению борьбы против большевизма.
Все это убеждало меня, что верховное главнокомандование безусловно согласно с занятой мной позицией.
Вопрос: Что вы практически предприняли после получения приказа о всеобщей капитуляции?
Ответ: Утром 8 мая 1945 года я довел до сведения командующих 4 танковой армией — генерала Глезера и 17 пехотной армией — генерала фон Гассе о том, что поступил приказ о всеобщей капитуляции, и указал им, что приказ этот, как противоречащий предыдущим приказам главной ставки, не выполнять, а руководствоваться приказом об отводе войск к германской границе. Вместе с этим я просил сообщить, в каком состоянии находятся войска.
С командующими 1 танковой армией — генералом Нерингом и 7 пехотной армией — генералом фон Обстфель-дером к моменту получения приказа о капитуляции я связи уже не имел и после этого с ними больше не встречался. Эти армии тогда осуществляли отход к германской границе, согласно ранее полученному от меня приказу.
В 9 часов утра 8 мая 1945 года я выехал из своего командного пункта близ города Кеникгрец (Чехословакия) в сопровождении нескольких офицеров моего штаба, в том числе начальника штаба армейской группировки «Центр» генерал-лейтенанта Нацмера, в расположение частей 4 танковой армии, чтобы проверить состояние и боеспособность армии. Своим заместителем на командном пункте оставил командующего 17 армией Гассе.
Кроме того, я надеялся связаться с остальными армиями.
Однако мои надежды не оправдались. Абсолютно необъяснимый для меня прорыв русских танков на широком фронте через горы Эрцгебирге, распространившийся на западном берегу Эльбы, рассеял мою штабную колонну в районе города Зальц (Чехословакия), так что с этого момента я был лишен возможности управлять войсками. На аэродроме Зальц уже горели ангары и бараки. Большая часть сотрудников штаба, вероятно, погибла или попала в плен, был убит следовавший за мной офицер для поручений Нойер.
Я и мой начальник штаба Нацмер бросили по дороге свои бронемашины и с несколькими оставшимися офицерами штаба пошли в город Зальц. В тот же день, 8 мая 1945 года я дал задание Нацмеру установить связь с американским командованием и определить создавшееся положение. Он ушел к американцам и больше ко мне в город Зальц не вернулся.
Оставшись в таком неопределенном положении, 9 мая 1945 года я переоделся в гражданскую одежду, чтобы удобнее скрыться от преследования со стороны советских и союзных военных властей, и на самолете «Шторх», случайно сохранившемся на аэродроме близ города Залыд, улетел в район города Китцбюхель (Австрия). Вместе с собой я взял моего старого и верного мне связного унтер-офицера Юлиуса Фукса, который достал для меня у местных жителей города Зальц (фамилий не знаю) гражданскую одежду. Мы приземлились близ деревни Митерзиль в Тироле, где я, находясь на нелегальном положении, продолжал скрываться от американских военных властей до 17 мая 1945 года.
Вопрос: С какой целью вы улетели в район Китцбюхеля?
Ответ: Я считал, что этот район является центром так называемой «Альпийской крепости», и полагал, что как раз в этом районе дислоцируется ставка германского верховного командования, которая должна возглавить германские вооруженные силы, предназначавшиеся для обороны внутренней германской крепости. Я решил передать себя в распоряжение этой ставки.
В последние дни перед капитуляцией Германии дислокация ставки была обычно неизвестна, и зачастую не представлялось возможным связаться с ней по радио. Неясно было также, кто фактически осуществляет верховное руководство армией. Приказы поступали из ОКВ (Кейтель), ОКХ (Кребс, затем Винтер), от группы «Юг» (Кес-сельринг) и, наконец, от Деница.
Еще 29 апреля 1945 года я слышал разговоры в ставке о том, что штаб ОКХ передислоцируется из Берхтесгаде-на в Тироль, и полагал, что к этому времени он уже находился там.
Через местных жителей деревни Митерзиль я узнал, что никакого действующего германского штаба в этом районе нет, и что один-два дня тому назад в этой местности был пленен американцами Гудериан. Узнал также, что поблизости от меня, в гор. Санкт-Иоганн находится капитулировавший перед американцами штаб 1 германской армии генерала Ферма, входившей в армейскую группировку «Г» под командованием генерала от инфантерии Шульца.
Убедившись в бесполезности дальнейшего нахождения на нелегальном положении, я решил передать себя в распоряжение американских военных властей.
17 мая 1945 года я явился в штаб 1 германской армии и просил генерала Ферча позвонить в ближайший высший американский штаб, чтобы прислали представителей для взятия меня в плен. В этот же день в штаб явились два американских офицера, которые и доставили меня в штаб 7-й американской дивизии, располагавшейся в окрестностях курорта Китцбюхель. На следующий день, т.е. 18 мая 1945 года командование американской дивизии направило меня в лагерь для военнопленных в районе города Аугсбург, где незадолго до моего прихода находились Геринг, Лей, Кессельринг, министры, послы и другие военные, политические и дипломатические деятели Германии, а также крупные немецкие научные работники, в том числе специалисты атомного оружия и др.
В этом лагере я содержался до 26 мая 1945 года, затем на демаркационной линии в районе Энс был передан советскому командованию.
Вопрос: Вы допрашивались американскими властями?
Ответ: Да, допрашивался, как в штабе 7-й американской дивизии в Китцбюхеле, так и в лагере возле Аугсбурга.
Вопрос: Кем конкретно вы допрашивались и какие дали показания американцам?
Ответ: В штабе 7-й дивизии меня допрашивал американский подполковник или полковник, фамилия и служебное положение мне неизвестны, который требовал моего признания в том, что я якобы являюсь участником немецкого подпольного движения сопротивления в Австрии, организованного для борьбы против оккупационных войск. Этот полковник или подполковник заявил мне, что в Тироле ими раскрыта подпольная немецкая организация доктора Шефера, которая проводила борьбу против американских оккупационных войск, и что я в этот район явился не для того, чтобы сдаться американцам в плен, а для установления связи с Шефером по подпольной работе. Он заявил далее, что Шефер и другие участники этой организации арестованы американцами.
Я категорически отверг обвинения американского офицера и никаких показаний по данному вопросу ему не дал, других вопросов он мне не ставил. Через полтора-два часа после допроса этот же офицер вновь вызвал меня в кабинет. При этом заявил, что его обвинения по моему адресу не следует принимать всерьез, и извинился передо мной.
В лагере Аугсбург меня почти ежедневно допрашивало одно и то же лицо в звании старшего лейтенанта американской армии, которое, как я узнал, принадлежит к крупным промышленникам Нью-Йорка, фамилию его не знаю.
На каждом допросе он спрашивал меня только в отношении Красной Армии, о ее силе, мощи и наступательном порыве. В частности, задавал вопросы — какими средствами можно лучше поразить русскую артиллерию, танки и противотанковые средства, а также как возможно преодолеть наступающую русскую пехоту. Много он спрашивал о стратегии и тактике советского командования, о взаимодействии родов войск и т.п. Задавал вопросы, как я расцениваю роль русских в общей победе союзников, возможна ли, по моему мнению, война между Америкой и Россией и т.д.
