По ряду вопросов например, о тактике русского наступления, о русской артиллерии, противотанковых средствах, я дал американскому офицеру письменные показания.
Вопрос: Расскажите о вашей роли в формировании подпольных организаций для борьбы против союзных оккупационных войск.
Ответ: Я не занимался формированием подпольных организаций для борьбы против союзных оккупационных войск и не имел связи с такими организациями.
Я допускаю, что подпольная организация, о которой мне сообщил американский офицер, действительно имелась в Австрии и доктор Шефер играл в ней какую-то роль. Но я заявляю, что как к этой, так и к другим немецким подпольным организациям я не причастен.
Вопрос: Вы знакомы с доктором Шефером?
Ответ: Я знаю военного врача Шефера, служившего в период балканского похода в моем полку врачом. Этот же Шефер последнее время служил в германской горно-медицинской школе в городе Санкт-Иоганн в Тироле и, по-видимому, является тем лицом, о котором, как об участнике подпольной организации, мне сообщил на допросе американский офицер. Я лично его в эти дни не видел в Австрии.
Вопрос: Вы являетесь одним из организаторов и руководителей «Вервольфа» в Германии.
Почему об этом скрываете?
Ответ: Прошу поверить мне, что к «Вервольфу» я также не причастен.
Насколько я помню, эта организация основана еще в 1944 или начале 1945 года Борманом и являлась она чисто партийным делом. Как высшее, так и низшее руководство в ней осуществлялось только партийными людьми.
В районе моей группы армий организации «Вервольф» не было, и соответствующих приказов или сообщений мне никогда не поступало.
Совершенно исключается, чтобы без моего ведома в районе моей группы войск проводилась какая-либо деятельность «Вервольфа». Деятельность его не могла проходить без связи с армейским командованием, так как, например, какие-либо диверсионные действия или даже небольшие боевые операции не могли бы производиться без вмешательства военного командования.
Я лично к «Вервольфу» относился отрицательно по причинам несвоевременности этого движения, неудовлетворительного сохранения тайны о нем, а также недостаточного обеспечения его вооружением и т.п.
Вопрос: Уходя последний раз из армейской группы «Центр», вы давали сотрудникам своего штаба задание о подпольной деятельности?
Ответ: 7 мая 1945 года, перед тем как уехать из ставки армейской группы в 4 танковую армию, я дал задание работнику моего штаба капитану доктору Тоденгеферу собрать частные адреса ближайших сотрудников штаба армейской группы и дать каждому из них мой адрес для поддержания связи с этими людьми.
Этим я имел в виду объединить товарищей-едино-мышленников и продолжать с ними работу в национал-социалистском духе в будущем. До тех пор пока могла существовать в Альпах зона сопротивления, я считал еще возможным военное сотрудничество со своими коллегами. О каком-либо движении сопротивления, саботаже и т.п. не было сказано ничего ни Тоденгеферу, ни другим сотрудникам штаба. Также ничего не говорилось о планах на будущее.
По этому поводу у меня существовало мнение, что только завещание фюрера может дать правильную линию поведения в этом направлении.
Как выполнил Тоденгефер мое задание, мне неизвестно, так как после этого я с ним не встречался.
Вопрос: Кто такой Тоденгефер, почему вы так доверительно относились к нему?
Ответ: Тоденгефер был моим доверенным лицом. Он является фанатичным национал-социалистом. Я познакомился с ним летом 1942 года на Мурманском фронте, когда он служил в 14 пулеметном батальоне моего 19 горнострелкового корпуса.
По окончании юридического факультета Тоденгефер работал у Риббентропа, затем был переведен сотрудником к государственному секретарю Нейману. Некоторое время он был вице-консулом в Петсамо.
Тоденгефер превосходил своих товарищей по умственному развитию, своими знаниями в различных областях науки, а также своими военными достижениями.
Когда я был назначен командующим Никопольской группой войск, я взял с собой Тоденгефера в качестве личного офицера связи. С этого времени он принадлежал к узкому кругу моего рабочего штаба. В августе 1944 года он был тяжело ранен и вернулся обратно на фронт только в феврале 1945 года. В моем штабе он занимался вопросами политико-воспитательного и, по мере надобности, хозяйственного характера.
Вопрос: Чем вы занимались, находясь на нелегальном положении в период с 9 по 17 мая 1947 года?
Ответ: Все эти дни я с помощью Фукса проводил личную разведку через местных жителей Тироля, чтобы определить создавшуюся общую ситуацию для Германии, так как я совершенно не знал, что делалось после приказа о всеобщей капитуляции. Я еще питал надежду, что должен сохраниться какой-либо военный или политический центр, который бы возглавил дальнейшую борьбу народа и армии за свое германское государство. Я хотел передать себя в распоряжение такого центра. Но как только узнал, что немцы везде капитулировали, я тоже принял решение сдаться в плен.
Должен заметить, что Фукс случайно оказался как раз уроженцем деревни Митерзиль, возле которой мы приземлились после перелета чехословацко-австрийской границы, и ему как местному жителю быстро удалось узнать создавшуюся обстановку. Он же через своих родственников и знакомых обеспечивал меня в эти дни питанием и укрывал от возможного преследования со стороны американских военных властей.
Вопрос: Где ваши маршальский мундир, ордена и личные документы?
Ответ: Мой мундир, после того как я переоделся в штатскую одежду, остался в городе Зальц. Ордена и командирское удостоверение личности отобрали у меня американцы в лагере Аугсбург и мне их не возвратили.
Должен заявить, что у моей жены Шернер Лизелот-ты, проживающей в Верхней Баварии, Миттенвальд, Фриершпиц-штрассе, 4, хранится мой личный архив, представляющий определенный исторический интерес.
Начиная примерно с 1930 года и вплоть до капитуляции Германии, я ежемесячно посылал жене для хранения все важнейшие документы, касающиеся моей деятельности как военачальника. В частности, среди них имеются копии докладов о состоянии итальянской армии и о ходе различных переговоров с военно-фашистскими деятелями Италии.
Наибольший интерес представляет мой архив со времени начала второй мировой войны, особенно с того времени, когда я стал командующим армейской группировкой. Начиная с этого времени, в архиве имеются копии моих писем и телеграмм Гитлеру, его ответы и важнейшие оперативные приказы и распоряже-ни. Примерно начиная с боев в Прибалтике, я посылал Гитлеру в среднем раз в неделю телеграмму или письмо. Ответы от Гитлера, однако, поступали сравнительно редко.
Кроме того, архив содержит мою личную переписку с моими близкими друзьями из числа национал-социалистской верхушки и германского военного командования.
Вопрос: Кто относится к числу ваших близких друзей из числа национал-социалистской верхушки и германского военного командования?
Ответ: Близкие дружеские отношения я поддерживал с Геббельсом, с которым обменивался письмами и который помогал мне в обеспечении войск национал-социалистской литературой.
Хорошие отношения я имел также с Гиммлером, которого я знал еще с 1923 года.
Более близкий контакт я с ним установил и поддерживал во время моей работы в германском генеральном штабе в 1935—1937 гг.
Гиммлер был тесно связан с итальянским фашизмом, а так как я также много занимался вопросами Италии, то в этой части у нас было много точек соприкосновения.
Я в этот период привлекался Гиммлером для консультации по вопросам, связанным с проблемой сближения германского национал-социализма с итальянским фашизмом для совместного участия в войне.
