На тот момент в своей жизни я не знала потерь, не знала, как больно потерять близких людей, как вести себя на похоронах, когда в гробу лежит тело твоего близкого, ещё невыносимее, родного человека… Моему малышу было 6 месяцев. Утром он особенно активно пинался в животе, и мне казалось, что он будит меня, заставляет проснуться раньше, чем обычно, чтобы подышать ещё свежим, не прокалившимся выхлопными газами воздухом… выпить свежевыжатый сок… улыбнуться новому дню. В тот день Руслан нервничал и уехал на работу почему-то злой и агрессивный, а днём позвонил и запретил выходить из квартиры – и так было несколько дней, я сидела в квартире одна. Нельзя было разговаривать по телефону даже с мамой, нельзя было подходить к окнам и раздёргивать занавески, я, конечно, догадывалась, что он занимается не совсем законными делами, но мы семья и я не смела спрашивать то, что меня категорически не касалось. И он всегда на мои вопросы о работе отвечал, что это мужское дело – зарабатывать деньги! А я хранительница очага и просто женщина, со всеми вытекающими последствиями (в тот момент я ещё не понимала, насколько фатальным станет это определение для меня). Потом мы уехали за город, быстро, впопыхах, без необходимых вещей… Руслан сказал, что мне нужно выехать за границу на время, и рожать я должна не в России. Но тут взыграло во мне непонятное буйство! Я испугалась за него… дура! Если б я тогда знала, что случится, я бы бежала вперёд самолёта оттуда… В тот день я потеряла ребёнка… скорая добиралась несколько часов… малыш родился мёртвым…
После этого моя жизнь пошла под откос. Когда меня выписали, Руслан ушёл из дома, я осталась одна. Сначала тупо сидела и выла, потом стала встречаться с подругами, выпивали, начались ночные посиделки в клубах, пришли наркотики, таблетки, энергетики и, конечно, появились друзья-паразиты, ну а что ж, бабла немерено, я всех угощаю! Несколько недель я тупо убивала себя спиртным, пока Руслан не выдернул меня из одной таких тусовок, увёз к своим родственникам на дачу, где я часто слышала шушуканья: не могла родить наследника… нездоровая, мол, что за жена такая, даже ребёнка не уберегла. В итоге новый приступ депрессивного психоза… и ругань с Русланом… я снова в Москве, где снова та же компания, снова дикая боль в душе от осознания, что я не нужна мужу, потому что не смогла выносить. И он стал изменять! Сначала тайно, потом открыто, а я по-прежнему жалела себя…
В этот период были сделаны самые ужасные ошибки в моей жизни: окончательное отречение от отца, обвинение его во всём, что я только смогла придумать, от одиночества мамы (они развелись, когда я была крохой) до его новой пассии чуть ли не моего возраста. Типичная дурость и поиск виноватого, крайнего, о чём, конечно, после я очень сожалела и сожалею до сих пор…
Последовало молчание. Любовь исчезла на несколько дней.
Потом появилась снова, она продолжила рассказ:
…Я просто хочу сказать всем тем, кто перестал верить в сказку – терпите… Просто терпите все эти больные времена и кровоточащие раны… Я знаю, каково это. Месяцами ненавидеть утро… И реветь из ночи в ночь. Из ночи в ночь… Скулить и разлагаться по плитке в ванной… Отрекаться от жизни, потому что жизнь отреклась от тебя. Я знаю, как молчит телефон… Как предательски в «мои сообщения» подбрасываются чужие имена и нелепые «привет-как-дела?». Я знаю, каково это. Когда весь ты из боли… И всё твое существование боль… знаю, как умирает вера, и не стану скрывать, моя вера умирала не раз… А сейчас?.. Сейчас пустота…
Разве можно объяснить, что такое разочарование?.. Легко возненавидеть всех… и всё… и приходится уговаривать себя – жизнь не так плоха… и бывает счастье. И счастливые люди… Просто – мне не повезло, но – обязательно повезет, в другой раз… так устроена жизнь…
Я её прервал, сказал:
– Хватит! Ты убиваешься, когда это пишешь, я вижу.
Но она не могла успокоиться:
– Я хочу выпить, Витя. Отлучусь на минутку…
Я ждал. Несколько минут…
– Ты не представляешь, насколько сейчас мне плохо! Он уродовал меня, насиловал и рвал на куски! Но не успокоился на этом. Он мне однажды сказал, что я всю жизнь буду его помнить… Так и есть! Он заразил меня ВИЧ! Через шприц. У меня вторая стадия. Врачи дают от двух до двенадцати лет…
Начиналась истерика, это чувствовалось.
– Не вздумай мне писать о прошлом! – попросил я её. – Всё! Сжалься над собой! Я тебя прошу, ладно? Пиши настоящее, как есть. Ага?
Я попытался её успокоить.
– Как есть?
– Да.
– Хорошо. Есть следующее: у меня развился никроз печени, сделали несколько операций в Хайфе, удалили желчный пузырь, чистили кровь, посадили на морфин, теперь я инвалид без права на нормальную семейную жизнь. Настоящее радует? При всём этом у меня год был молодой человек, который ждал. Я тебе начала это рассказывать к тому, чтобы спросить в итоге: как бы ты поступил в моей ситуации? Смог бы ты быть с человеком, который готов тебя принять даже с ВИЧ, но при этом каждую ночь, ложась в постель, подвергать его риску?
Я не представлял себя на её месте. Она, видимо, это чувствовала, спросила снова:
– Как бы ты поступил в моей ситуации?
– Не смог, – ответил, чуть подумав.
– Что не смог?
– Подвергать человека риску.
– Вот и я не смогла. Мы с ним остались друзьями. Секса не было. Только петтинг. С презервативом. Но я его люблю!
Она замолчала. Видимо, пила.
Я вспомнил стихотворение Чарльза Буковски, но не стал ей писать. Процитировал для себя:
солнце почти взошлодрозд на телефонном проводеждетпока я доем вчерашнийзабытый сэндвичв 6 часовтихого воскресного утра
один ботинок в углустоит вертикальнодругой лежитна боку
ага, некоторые жизни созданы для тогочтобы их просрали
Я написал:
– Хочу сделать тебе подарок.
– Какой? – оживилась она. Я был уверен, что она сейчас пьяна. А у неё больная печень.
– Выслать свою книгу.
– Буду рада.
Она прислала точный московский адрес. А ещё пригласила в гости.
– Ты часто бываешь в Москве?
Я сказал, что занят до конца лета, работаю. И это была правда. Я боялся заразиться СПИДом.
Это не излечимо. Ибо готов был лечь в постель хоть с самим чёртом в женском обличии, если он понравится! А последствия – вот тут часто и не задумываешься об этом. Ведь Любовь была мне симпатична.
На следующий день я подписал книгу и пошёл на почту.
Переписка ещё продолжается. И будет продолжаться, думаю, как минимум два года.
(Этот рассказ я ей так и не показал.)
P. S. Переписка продолжалась ещё три месяца, я узнал больше правды из первых рук, так сказать, горькой правды. За четыре дня до смерти Любовь написала: «Береги себя». А после её не стало.
2012 годГлубокие воды
Такое сравнение, наверное, может показаться неправильным. Но передо мной возникают и множатся промежуточные пространства, где образы дробятся, раскалываются на куски, подобно астероидам, входящим в земную атмосферу. И я слышу слова поэта: «Как нам бороться, если наше оружие невидимо?» Стало быть, я вижу девушку. Она выходит из дома с помадой на губах и кружевами на заднице – фирменные джинсы, обтягивающие худой зад, имеют довольно симпатичную вышивку на интересном месте. Я не знаю, как её зовут, – и это неважно для повествования. Она идёт уверенно. Можно сказать, её походка вызывающая. На неё обращают внимание – и девушке это нравится. Она имеет автомобиль, но ни за что не променяет скорость на вот эти похотливые взгляды серых небритых мужчин и завистливых угрюмых женщин; лица последних, она видит, разрисованы дешёвой косметикой. Лёгкая и нестойкая реальность напоминает ей порнофильм, в котором не участвуют только больные, а она – в главной роли. Кажущаяся доступность огорожена невидимой колючей проволокой, через которую за ней наблюдают. И она это позволяет делать – нате вам, смотрите, любуйтесь, я – яркая картинка, получайте удовольствие, глядя на меня, а я получу удовольствие от ваших ненасытных взглядов, мне это нравится, правда! Ведь я не скрываюсь за тонированным стеклом автомобиля, я доступна, но руками не трогать, однако. Для неё текущая жизнь – дешёвое порно, одни смотрят, другие показывают: поток мутных физиологических жидкостей сменяет полное отсутствие внятного сюжета. Но стоит сменить ракурс и освещение – и порно превращается в эротику. Об этом, правда, она не задумывается, ей тяжело вникать в кинематографические тонкости.
– Привет! – говорит ей кто-то.
Она не замечает его. Очередной придурок, решивший оживить картинку для себя.
