Василий подумал, что уже достаточно голоден, чтобы присоединится к многочисленным посетителям окружающих заведений. Но желание повидаться с родными и друзьями пересилило. Так что сын кузнеца направился вверх по улице. Туда, откуда до его родного дома идти было не больше пяти минут. Вот только дома там, где ему надлежало быть, Василий к своему недоумению не увидел.
На месте кузницы, в которой прошло его детство и в которой не без успеха трудился его отец, Василий увидел вполне обычный городской дом. Первый этаж был выстроен из камня, второй — деревянный. Никаких табличек или указателей на то, что в доме располагается кузница, не было.
— Неужто забросил ремесло? — удивился Василий.
О жизни своего отца с момента отплытия из города молодой человек ничего не знал. Кузнец был умелым мастером, но грамоте так и не сумел выучиться. И если о том, что происходило в жизни его возлюбленной, Василий рано или поздно узнавал от госпожи Юлии, то о Вениамине Степановиче ни его сыну, ни друзьям его сына просто не мог никто написать.
Молодой человек подошел к воротам и постучал. Залаяла собака, послышался грубый окрик, заскрипел засов. Калитка открылась, и перед Василием появился бородатый мужик — не иначе, как сторож богатого дома.
— Чего надо? — бросил он. Едва сдержался, чтобы не добавить «Милостыню не даем». Однако вовремя сумел разглядеть, что человек перед ним ухожен, одет аккуратно и совсем не бедно.
— Кузнеца я ищу, — ответил Василий.
— Кузнец в той половине города живет, — бросил сторож и потянулся к ручке, чтобы закрыть калитку.
Василию показалось странным, что отец его вдруг решил переехать, поэтому он резко выставил ногу вперед, мешая калитке закрыться.
— Прости, любезный. Но про того ли ты мне кузнеца говоришь, которого Вениамином Степановичем зовут?
Калитка вновь распахнулась. На лице сторожа царило крайнее удивление.
— Вот уж лет пять, как о нем спрашивать перестали… Ты из колоний что ли вернулся?
Василий кивнул.
— Давно уплыл, наверное.
Василий вновь кивнул.
— Я так и подумал: загорелый, богатый, а про Степаныча не знаешь. Помер твой кузнец. Давно помер — хозяйский сын за то время вырасти в этом доме успел и грамоте обучится. На городском кладбище могила его. Марина, дочь Трофима Георгиевича, за ней приглядывает по просьбе сестры своей Анны. Анна эта в сына кузнеца влюблена была, да не дождалась…
Сторож замолчал на середине фразы и с недоверием уставился на Василия, словно догадавшись, кто стоит перед ним.
— Спасибо, любезный, — поспешил ответить Василий и откланяться. Ему совсем не хотелось, чтобы о его возвращении в город стали говорить. Ведь тогда и Марина Трофимовна могла об этом узнать. А от сестры младшей весть и до сестры старшей бы за пару дней дошла.
Василий же планировал все устроить так, чтобы Анна ничего о нем не знала. После стольких лет не имело смысла бередить старые раны. Даже если дочь купца все еще испытывала к нему какие-то чувства, не к чему было ломать тот порядок вещей, который сам собой установился.
Да, и что мог он ей предложить? Деньги? Они теперь не имели вовсе никакого значения. Того же положения и ставшего привычным для его возлюбленной уклада жизни Василий не мог ей дать. Он был никем. Сыном кузнеца без крыши над головой. И сложно было представить, что графиня могла без оглядки и без упрека последовать за таким. Ведь минуло больше десяти лет с тех пор, когда Анна была босоногой девчонкой.
* * *
Если бы не просьба госпожи Юлии передать письмо князю Олегу и низкий поклон от нее, Василий сразу же после посещения церковного кладбища отправился бы в порт. Нашел бы корабль, плывущий к дальним берегам, и попросился на его палубу. Пассажиром или матросом — не имело значения. Главное, что отправился бы он в те края, где никто о нем не знал, где никто не мог бы признать в нем сына почтенного Лаврентия Анатольевича или простого кузнеца Ваську. И там он купил бы себе скромный домишко, и прожил бы остаток своих дней в спокойствии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Но просьба благодетельницы вынуждала его задержаться на этом берегу. А поскольку день уже клонился к закату, Василию не оставалось ничего иного, как только поискать ночлег. После недолго размышления, молодой человек решил вернуться обратно к порту, где постоялых дворов было вдоволь на любой вкус и кошелек.
Заглянув в пару мест, приценившись и приглядевшись, Василий остановил свой выбор на крохотной гостинице «Красный кабан». Услужливый хозяин заверил, что места уютнее его гостю в этом городе не найти. Обещал чистую постель и вкусный ужин. И с лошадью для дальней поездки также обещал помочь. Сомневаться в его словах не приходилось: в общем зале кабака не было ни одного свободного столика.
Молодой человек отсчитал монеты и положил их в ладонь хозяина. Тот покосился с недоверием на блестящие кругляки, попробовал на зуб, улыбнулся и скрылся за дверью, ведущей на кухню. Через пару минут хозяин появился вновь, неся поднос с ароматным куском сочного мяса, ломтем хлеба и кружкой вина. В другой руке он держал сероватую, но по виду выглаженную простынь и ключ от комнаты на втором этаже.
— Желаете отужинать у себя или в общем зале?
Василий оглянулся вокруг. Свободных мест было очень мало. Навязываться кому-то в компанию совсем не хотелось. Но, с другой стороны, он отлично понимал, что в одиночестве вовсе не найдет желания пересилить себя и подкрепиться перед дальней дорогой.
— Присяду вот за тот стол. Если, конечно, ваш гость не будет против.
Хозяин кивнул, подошел к указанному человеку, спросил его разрешения и только после этого поставил поднос на стол. Обернувшись к Василию, он жестом показал, что место можно занять.
— Вещи я отнесу к вам в комнату, а ключ верну через пару минут, — сообщил хозяин.
Василий заколебался, но все же отдал свою сумку.
— Приятного аппетита, — обратился он к мужчине, сидящему за столом.
По виду ему было около сорока. Похож на иностранца: одежда на западный манер, манера держаться, чуть завитые длинные волосы. И все же широкое лицо, усеянное едва заметными в полумраке кабака веснушками, давало повод усомниться в этом. Уж слишком родными казались черты его лица.
— И вам того же, — тем временем отозвался незнакомец.
Он говорил с акцентом, но скорее как человек, который долгое время прожил в чужих краях.
Некоторое время мужчины сидели молча, приглядываясь друг к другу. Потом кружки с вином стали пустеть и между ними завязался разговор.
— Маркиз Романцо, — представился незнакомец.
— Василий Вениаминович. Титула не имею.
— По делам в этом городе? — спросил маркиз.
— Теперь уже да, — в ответе Василия отчетливо прозвучала грусть.
Маркиз взглянул на собеседника. Найдя подтверждение своим мыслям, счел лучшим не развивать дальше очевидно болезненную для нового знакомого тему.
— Я тоже. Спешу предотвратить непоправимую ошибку, которую вот-вот может совершить мой старый друг.
Они выпили еще немного, и языки у обоих совсем развязались. Без колебаний Василий поведал маркизу Романцо историю своих приключений. Имя Беллами Кло, всплывшее во время рассказа, вызвало смех его собеседника.
— Ваш смех неуместен! — вспылил Василий. — Милейший человек! Один из самых преданных моих друзей!
— О, мой друг! — поспешил успокоить его маркиз. — Я смеюсь не над доктором Кло, а над обстоятельствами, которым было угодно свести двух друзей этого почтенного господина за одним столом в такой дали от него самого!
— Как?! Вы тоже знакомы с доктором Кло?
— И с вами я также знаком, мой друг! По его многочисленным рассказам. Позвольте выразить вам мое восхищение? Ваше стремление вернуться домой заслуживает глубокого уважения!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Допив вино, мужчины заказали еще по кружке и продолжили беседу.
— Разве вы не спешите? — напомнил Василий.
— Пара часов, я полагаю, не сыграют роли. Так как же получилось так, что вы возвращаетесь домой лишь спустя шесть лет после ваших приключений?
