Каждому была дана уничижительная характеристика (я приведу их позже, когда буду рассказывать о судьбах каждого из приговорённых). Уже 22 августа на имя завгубнаробраза Внукова последовало предписание ОГПУ с просьбой уволить всех преподавателей Высшей школы из Губнаробраза – как подлежащих высылке за границу.
Первым упоминанием в прессе о депортации из советской России интеллигенции осенью 1922 года является интервью В. А. Мякотина берлинской газете «Руль». Вот что он говорит об изгнанниках из Одессы: «…Из Одессы высланы профессора Б. П. Бабкин (физиолог), А. В. Флоровский и ассистент Г. А. Скачков (эти лица уже прибыли в Константинополь), затем профессора Н. П. Кастерин (физика), К. Е. Храневич (кооперация), А. П. Самарин (медик), Е. П. Трефильев (русская история), А. С. Мумокин (государственное и административное право), Д. Д. Крылов (судебная медицина), П. А. Михайлов (уголовное право), Ф. Г. Александров (языковедение), ассистент Ф. Л. Пясецкий (агрономия), ассистент С. Л. Соболь (зоолог), А. Ф. Дуван-Хаджи (хирургия) и Г. Добровольский (невропатолог)».
Как видим, в интервью по Одесскому списку указаны те же фамилии – опять с небольшими искажениями, но присутствует пятнадцать человек вместо восемнадцати – нет Буницкого, Фролова и Конева. Зато можно с полным основанием утверждать, что на том самом первом одесском «философском» пароходе в Константинополь отплыли не двое, а трое изгнанников – помимо А. В. Флоровского и Б. П. Бабкина, был ещё и ассистент Г. А. Секачев, которого Мякотин ошибочно назвал Скачковым (возможно, это была ошибка наборщика) – инициалы не дают в этом усомниться. Да и не только инициалы – в «Списке высланной за границу интеллигенции IV отделением СО ГПУ» от 20 января 1923 года, помимо имён по Москве и Петрограду, указаны трое «по Украине»: «…профессора (!) Секачев, Баткин и Флоровский».
В. А. Мякотин, давая своё интервью, не знал о том, что часть людей из одесского списка за рубеж так и не попадут. Да и не только из одесского. Ряду лиц высылка была отменена, и они остались в советской России. Не пожалели ли они впоследствии об этом? Кто знает… Многим высылка за рубеж была заменена ссылкой в отдалённые районы России.
Интересная информация относительно высылаемых из Одессы содержится в докладной записке № 82263 зампреда ГПУ Уншлихта о причинах задержки высылки украинской интеллигенции, направленной на имя Сталина в Политбюро ЦК РКП 19 декабря 1922 года. Вот что пишет Уншлихт: «Высылка за границу украинской антисоветской интеллигенции задержалась до сих пор, главным образом, вследствие затруднений с получением виз для выезда. <…> Это, несомненно, затруднит и затянет на неопределённое время высылку, во-первых, потому, что часть высылаемых (Одесская группа), ещё раньше категорически отказалась заполнить анкеты, необходимые для затребования заграничных паспортов; во-вторых, потому, что приговорённые к высылке до сих пор оставались на местах постоянного жительства по разным городам Украины и затребование новых заявлений и анкет (соответствующие меры нами приняты) отнимут много времени. Ввиду изложенного ГПУ ставит на разрешение Политбюро следующий вопрос: либо заменить украинской антисоветской интеллигенции высылку заграницу – высылкой в отдалённые пункты РСФСР, либо же указать ГПУ другой путь к разрешению этого вопроса».
В свете этого письма становится понятным, что добровольное согласие на выезд за свой счёт за границу было в этой ситуации, пожалуй, лучшим выходом. Как пишет А. Н. Артизов, дальнейшая судьба ученых, включенных в «Украинский список», небольшая часть которой была выслана в сентябре – октябре 1922 г. и встретившая в Праге радушный прием, оказалась более трагичной. После письма Политбюро КП(б)У о нежелательности «укрепить за счет эмигрантов украинское националистическое движение» в Политбюро РКП(б) они были сосланы в отдаленные губернии РСФСР – Киркрай (Киргизию), Узбекистан, в Тюмень и другие районы Севера.
К опубликованному в интервью В. А. Мякотина списку следует добавить тех, кто в силу обстоятельств, по своей «инициативе» покинул Россию. Изгнанники «добровольно» покидали Россию разными путями до весны 1923 года.
Что же произошло в совсем молодом Советском государстве такого, что заставило власти избавиться от целой плеяды выдающихся учёных и преподавателей, фактически потеряв их для страны? Что послужило толчком к этому беспрецедентному событию? Ведь многие из высланных учёных имели к тому моменту широкое признание в мировых научных кругах, а попав за границу, стали фигурами поистине мирового масштаба! А произошло вот что. После окончания гражданской войны большевистской власти было жизненно необходимо стабилизировать обстановку в стране. И если в экономике они были вынуждены пойти на временные послабления – 15 марта 1921 года X съездом РКП(б) была принята «Новая экономическая политика», сменившая политику «военного коммунизма», проводившуюся в ходе гражданской войны, – то в политической и идеологической сферах была принята политика постепенного «закручивания гаек». Ведь значительные послабления в сфере рыночной экономики вызвали оживление предпринимательской инициативы, а наличие определенной свободы в экономике неминуемо повлекло за собой и всплеск требований свободы политической.
Всё началось с преследования оппозиционных политических партий. Уже в начале 1920 г. перед ВЧК и его органами на местах была поставлена задача вести гласный и негласный надзор за политическими партиями, группами и лицами. В августе того же года, по указанию руководства страны, в связи «со значительным расширением числа антисоветских партий Чрезвычайная комиссия серьезно приступила к точному учету всех членов антисоветских партий».
Собственно, «операция» против инакомыслящих представляла собой не одномоментное действие, а серию последовательных акций. Можно выделить следующие основные её этапы: 1) аресты и административные ссылки врачей – участников 2-го Всероссийского съезда врачебных секций и секции врачей Всемедикосантруда – 27–28 июня; 2) репрессии против вузовской профессуры – 16–18 августа; 3) «профилактические» мероприятия в отношении «буржуазного» студенчества – с 31 августа на 1 сентября 1922 года. Началом борьбы с «буржуазной интеллигенцией», пожалуй, можно считать репрессии против членов Помгола (Комитета помощи голодающим) в августе 1921 года. Опыт сотрудничества советской власти с «интеллигенцией» не удался. Поэтому не случайно первыми за границу, ещё в июне 1922 года, отправлены известные общественные деятели, активные члены Помгола С. Н. Прокопович и его жена Е. Д. Кускова.
А 10 августа 1922 года появился основной документ, регулирующий высылку инакомыслящих, – Декрет ВЦИК «Об административной высылке», в первом же пункте которого указывалось: «В целях изоляции лиц, причастных к контрреволюционным выступлениям, в отношении которых испрашивается у Президиума Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета разрешение на изоляцию свыше двух месяцев, в тех случаях, когда имеется возможность не прибегать к аресту, установить высылку за границу или в определенные местности РСФСР в административном порядке».
Николай Онуфриевич Лосский
Наверное, лучше всего о событиях тех дней может рассказать очевидец. Давайте посмотрим на события глазами выдающегося русского философа Николая Онуфриевича Лосского. Вот что писал он в своих воспоминаниях: «Семья наша, голодавшая в течение двух лет, вся была обречена на гибель, как и многие другие семьи интеллигентов. Спасла нас от смерти американская организация ARA (American Relief Association), устроившая в 1921 году свои отделения по всей России. Лица, желавшие помочь голодающим, вносили в эту организацию десять долларов, указывая адрес, кому они хотели послать продовольствие. ARA доставляла по данному ей адресу трёхпудовую посылку, содержащую в себе муку, рис, жиры, жестянки с молоком и т. п. драгоценные продукты. Наша семья, имевшая друзей в Западной Европе, стала получать ежемесячно такую посылку. Мы и многие другие интеллигенты были таким образом спасены от гибели».
И далее:
«Благодаря улучшившемуся питанию силы русской интеллигенции начали возрождаться, и потому явилось стремление отдавать часть их на творческую работу. <…> До осени 1921 года большевицкое правительство мало вмешивалось в преподавание, по крайней мере философских наук. <…> В течение трёх лет большевицкое правительство подготовило кадры «красных профессоров» для многих наук, и осенью 1921 года в Москве состоялось заседание Государственного учёного совета для решения вопроса, каких профессоров следует удалить из университетов. <…> После этого заседания кафедра философии Петербургского университета была совершенно разгромлена: были удалены все приват-доценты и два профессора, Лапшин и я».
