Я сумел приподняться на локте.
– Я имел в виду лорда Эрнеста Белвилла, – с достоинством проговорил я. – Уверены, что он смылся?
Раффлс повел рукой в сторону распахнутого окна, за которым сияли летние звезды.
– Естественно! – отозвался он. – И тем самым путем, которым, по моему замыслу, и должен был, – он удрал по пожарной лестнице, как я и надеялся. Подумайте только, что бы мы с ним делали? Мой бедный милый Банни, я думал, вы согласитесь на взятку! Но так еще убедительнее, а убедить лорда Эрнеста, хотя бы на какое-то время, – дело хорошее.
– А вы уверены, что мы его убедили? – осведомился я, пытаясь устоять на весьма нетвердых ногах.
– Естественно! – снова воскликнул Раффлс, таким тоном, что всякий должен был бы покраснеть, почувствовав малейшее сомнение. – Впрочем, это не имеет никакого значения, – беспечно добавил он. – Мы в любом случае достали его, и когда он поймет, что к чему, – а это может произойти в любой момент, – он не посмеет и рта раскрыть.
– Тогда чем быстрее мы уберемся, тем лучше, – сказал я, с подозрением поглядывая на открытое окно. Голова у меня все еще кружилась.
– Когда вы придете в себя, – отозвался Раффлс, – мы не торопясь уйдем, и я даже не откажу себе в удовольствии вызвать лифт. В вас слишком сильна привычка, Банни. Я закрою окно и оставлю все в точности как было. Когда до лорда Эрнеста дойдет, как сильно он ошибся, он вернется и задаст нам жару. Но даже если у него это получится, интересно, что он будет делать! Ну же, Банни, соберитесь – как только выйдете на свежий воздух, станете другим человеком.
И на какое-то время я действительно ощутил себя другим человеком – такое облегчение я испытал, когда выбрался наконец из этого ужасного дома без оков на запястьях. Это нам удалось без особого труда: Раффлс вновь разыграл маленькое представление, и вышло оно ничуть не хуже того солидного спектакля, который он дал наверху. Что-то вроде актерской эйфории овладело им, когда мы шли под руку по парку Сент-Джеймс. Давненько я не видел, чтобы он был так доволен собой, – правда, и повода тоже давно не было.
– Кажется, более блестящей идеи мне за всю жизнь не приходило в голову! – заявил Раффлс. – Я и не помышлял ни о чем подобном, пока он не вошел в соседнюю комнату, но даже тогда я не надеялся, что все пройдет так гладко. Хотя меня это не особо заботило – ведь мы загнали его в угол. Я сожалею лишь о том, что вы позволили себя нокаутировать. Я все время ждал за дверью, и мне было больно это слышать. Но однажды я разбил свою собственную голову, Банни, если помните, а причина-то и вполовину не дотягивала до этой!
Раффлс ощупал все свои карманы – карманы, в каждом из которых лежало по небольшому состоянию, – и улыбнулся мне, когда мы переходили освещенные аллеи Мэлла. В следующий миг он окликнул экипаж – думаю, причиной этому была в числе прочего моя бледность – и не позволил мне ни слова вымолвить, пока мы не высадились настолько близко к квартире, насколько позволяло благоразумие.
– Какой же я был скотиной, Банни! – прошептал он тогда. – Но вы ведь получите половину, дружище, и вы вполне это заслужили. Нет, мы войдем через другую дверь и по крыше – слишком поздно, чтобы старина Теобальд до сих пор торчал в клубе, но слишком рано, чтобы он уже набрался.
Поэтому мы кошачьей поступью поднялись по бесконечным ступеням и, подобно кошкам, вылезли на грязную от сажи крышу. Но сегодня крыша была не чернее небесного свода: ни одной трубы не было видно в эту беззвездную ночь, дорогу приходилось искать на ощупь, чтобы не перекувырнуться через низенькие оградки и не свалиться во дворы-колодцы, служившие для освещения внутренних комнат. Через один из этих колодцев перекидывался хлипкий мостик с железными перилами, которые оказались теплыми, когда мы с Раффлсом по нему переходили. На своем веку не припомню более жаркой и душной ночи.
– В квартире, наверное, настоящее пекло, – проворчал я, когда мы были уже на верху нашей лестницы.
– Тогда не будем сразу спускаться, – быстро откликнулся Раффлс. – Посидим немножко тут. Нет, Банни, стойте где стоите! Я принесу вам шезлонг и что-нибудь выпить, и не надо вам спускаться, пока вы не почувствуете себя лучше.
И я позволил ему уйти – не скажу “как водится”, ведь в эту ночь у меня осталось еще меньше способности к сопротивлению, чем обычно. Подлый апперкот! В голове по-прежнему звенело и гудело, когда я присел на одну из вышеописанных оградок и обхватил голову горячими руками. Да и ночь не способствовала тому, чтобы боль в голове утихла: издалека донесся глухой раскат грома. Так я и сидел, съежившись, и грустил о своих невзгодах и о том, что злодей оказался в прекрасной форме, пока не раздались шаги, которых я ждал. И меня не обожгла мысль, что послышались они не с той стороны.
– Быстро вы обернулись, – просто сказал я.
– Да уж, – прошипел знакомый голос, – а вам придется еще быстрее! Руки сюда – нет, по одной, и если вы хоть звук издадите, вы мертвец.
Это был лорд Эрнест Белвилл: серо-стальная щеточка его усов серебрилась в темноте, а под ней сверкали крепкие белые зубы. В руке его поблескивали наручники, и не успел я глазом моргнуть, как один уже защелкнулся на моем правом запястье.
– Теперь идите вон туда, – сказал лорд Эрнест, показывая мне револьвер, – и дожидайтесь своего приятеля. Да помните: один-единственный звук, чтобы его предупредить, – и вам конец!
С этими словами бандит повел меня к мостику, который я только что пересек по пятам за Раффлсом, и пристегнул к железным перилам на полпути через бездну. Перила уже казались мне не теплыми, а, наоборот, ледяными, как кровь в моих венах.
Выходит, высокородный лицемер побил нас в нашей собственной игре, а Раффлс наконец встретил равного себе! Особенно невыносима была мысль, что Раффлс там, внизу, в квартире – из-за меня, а я не могу предупредить его о нависшей опасности. Ведь как можно это сделать, не подняв такого шуму, который перебудит весь дом? Я трясся на этой паршивой перекладине, словно Андромеда, прикованная к скале, и две черные бездны давили на меня сверху и снизу, а перед моими глазами, уже привыкшими к кромешной тьме, маячил лорд Эрнест Белвилл, поджидая Раффлса, который должен был вот-вот появиться – не подозревая о засаде, с вещами в руках! Если Раффлса захватить настолько врасплох, даже он может оказаться легкой добычей для отчаянного головореза, который едва ли уступает ему в находчивости и отваге, но которого мы роковым образом недооценили с самого начала. Впрочем, я не стал углубляться в раздумья о том, как такое могло случиться, меня волновал лишь вопрос, что будет дальше.
Случившееся превзошло мои худшие ожидания. Сперва в отверстии люка на верху лестницы появился дрожащий огонек, а затем и Раффлс – в одной рубашке! Он не только нес свечку, которая окончательно превращала его в готовую мишень, он сбросил внизу пальто и жилет, и теперь руки у него были заняты, а сам он – безоружен!
– Дружище, где вы? – мягко позвал он. Свеча в руках слепила его. Он сделал пару шагов к Белвиллу. – Это ведь не вы?..
И Раффлс остановился – свечка поднята, под мышкой зажат складной стул.
– Нет, я не ваш друг, – легко откликнулся лорд Эрнест, – но не будете ли вы так любезны стоять там, где стоите, и ни на дюйм не опускать свечу, если не хотите, чтобы ваши мозги размазались по всей улице.
Раффлс не ответил ни слова, но на мгновение повиновался приказу – и ровное пламя свечки служило доказательством как тому, что ночь выдалась тихая, так и тому, что у Раффлса самые крепкие нервы во всей Европе.
Затем, к моему ужасу, он хладнокровно нагнулся, поставил свечку и стул на крышу и сунул руки в карманы, словно был на мушке всего-навсего пугача.
– Почему же вы не выстрелили? – надменно осведомился он, выпрямляясь. – Боитесь наделать шуму? С такой старомодной штуковиной я бы тоже побоялся… Для полевой службы сойдет – но посреди ночи на крыше!..
– И все-таки я выстрелю, – ответил лорд Эрнест так же тихо, но менее надменно, – и никакой шум меня не остановит, если вы не вернете сию же секунду мою собственность… – Он сделал маленькую паузу. – Я рад, что вы не возражаете против последнего слова. Нет более строгих понятий о чести, чем те, что существуют – или должны существовать – среди воров; я, само собой, быстро опознал вас как коллег по цеху. Но, между прочим, не сразу! На мгновение я и правда подумал, что вы эдакие смекалистые сыщики, спрыгнувшие со страниц какого-нибудь грошового журнальчика, но если вы хотели сохранить эту иллюзию, следовало озаботиться более подходящим помощником. Именно из-за него ваш спектакль и провалился. – Мерзавец захихикал, на миг оставив свой возвышенный стиль, призванный, по-видимому, усугубить наше унижение. – Смекалистые сыщики не берут в помощники таких невинных несмышленышей. Кстати, о нем вам нечего тревожиться, сталкивать его с крыши не было никакой нужды. Хоть его и нельзя услышать, зато можно увидеть, если посмотреть в правильном направлении. И не думайте, будто он во всем виноват, – не он, а вы так твердо решили, будто я сбежал через окно. Видите ли, я все это время был в ванной – с открытой дверью, да.
