Будучи российской великой княгиней, Милица постоянно следила за развитием политической ситуации на Балканах, а особенно на своей родине. В 1907 г. в письме мужу она писала: «В Черногории политический горизонт очень темный. Копия нашего»143. Милица имела в виду либо нарастающую оппозицию против князя в Черногории, либо назревающий боснийский кризис и усложняющиеся отношения балканских стран с Османской империей. И в чем-то Милица была права. В это время в Черногории существовала оппозиция князю Николе, любые выступления которой сразу же безжалостно подавлялись сверху. Известен инцидент с бомбами, которые якобы были привезены из Сербии для подготовки теракта против Николы. Однако есть вероятность утверждать, что черногорский князь это специально подстроил и сам заказал бомбы, чтобы обвинить оппозицию в якобы готовившемся против него заговоре и расправиться со своими противниками.
Когда «пороховой погреб Европы» начал детонировать и дым Балканских Войн (1912–1913) окутал полуостров, Милица Николаевна не сидела сложа руки в России. Необходимость постоянной деятельности и долг перед своей маленькой родиной заставляли ее поехать в Черногорию. По дороге туда, из Вены, княгиня писала своему мужу письма, докладывая обо всех известных ей фактах обстановки на Балканах. Великая княгиня пристально следила за событиями, внимательно изучала австрийскую прессу. И этот интерес и внимание носили вовсе не поверхностный характер. Вообще такая глубокая заинтересованность политикой была не свойственна особам ее положения. Но в ее собственной семье события Балканских войн живо обсуждаются, даже сын Милицы, Роман, детально изучает планы Черногории по своей настольной карте Скутари 144 – объекту, которым столь сильно желал обладать его дед Никола черногорский.
С началом Первой балканской войны великая княгиня оставила все дела в России и развернула активную деятельность по оказанию помощи раненым. Ни дом, ни семья – ничто не могло ее удержать! В свою бурную деятельность Милица втягивала и свою мать, черногорскую королеву Милену, и мужа, великого русского князя Петра Николаевича. В письме от 30 января 1913 г. она писала ему на французском: «Мама только что телеграфировала императрице Марии Федоровне, прося ее дать согласие на переоборудование института145 в госпиталь. Это очень срочно, скажи Шервашидзе146, что нужно телеграфировать приказ императрицы директрисе института Мертваго. Это дело чрезвычайной важности»147. Когда приказ императрицы был получен и в здании института был устроен госпиталь для раненых, Милица осталась там работать. «Работаю весь день, размещая постоянно прибывающих раненых… Их слишком много, помощь оказываться не успевает… Напишу подробнее, как только будут разбиты миллионы турок»148, – сообщала она мужу.
Многие родственники Милицы Николаевны по материнской линии (Вукотич) принимали участие в военных действиях. Они храбро сражались, отстаивая честь своего рода и родины. Следившая за их судьбами Милица с прискорбием сообщала Петру Николаевичу 4 февраля 1913 г.: «Все наши раненые были госпитализированы. Мамин брат воевода Стево Вукотич был слегка ранен, остальные три маминых двоюродных брата Вукотич были убиты. Пять раненых Вукотич со стороны матери. 4 убитых и 4 раненых маминых двоюродных брата и 1 племянник. Ее двоюродный брат Перко Вукотич нёс знамя своего батальона, из-за чего героически погиб (очень любили)»149. В тот же день Милица докладывала мужу и другие, более приятные новости: «Здорова. Забыла дать подробности о том, как был подбит турецкий корабль нашими пушками с большого корабля „Широка“ с проектором *, также был подбит корабль, который, чтоб укрыться, бежал в Скутари и там сел на мель. С их корабля продолжают поступать сведения»150.
В этот период великая княгиня жила войной, писала мужу лишь о военных действиях и о родных, которых не щадила война: король болел, да и «Перо151, возможно, подхватил малярию, когда переходил рвы с водой…»152. Через несколько дней – другие вести: «Папе лучше, всё проходит, температура нормальная. У Перо вчера был новый приступ малярии, он принимал хинин, чтобы быстрее поправиться» 153.
На благо родины Милица действовала еще и в ином, образовательном направлении. В Цетинье существовал «Детский сад великой княгини Милицы Николаевны», о котором подробно рассказывает П. А. Ровинский.
Идея создания детского сада зародилась у управляющей Женским институтом Софьи Петровны Мертваго. Помощь пришла от великой княгини Милицы Николаевны Романовой, по словам Ровинского, «всегда чуткой к нуждам и потребностям родного ей черногорского народа»154. Милица Николаевна не просто выделила сумму денег на покупку «домика с садом», но и «приняла на себя все содержание этого заведения со включением жалования двум воспитательницам»155.
Этот детский сад, который держался «примера других подобного рода заведений просвещенной Европы», был рассчитан на 60 детей (мальчиков и девочек) в возрасте от четырех до семи лет, после чего дети поступали в основную школу. Детский сад был первоначально открыт для бедняков, так как по улицам Цетинье бродило много «грязных, босых и оборванных» детей, которые «вечно играют и дерутся между собою или пристают к проходящим, особенно к иностранцам, выпрашивая копеечку на хлеб»156. Все это, конечно же, не могло привести в восторг путешественников и вызывало грусть у Ровинского. Однако после открытия «Детского сада великой княгини Милицы Николаевны» ситуация совершенно изменилась. Вместо бродячих детей каждое утро Ровинский с радостью наблюдал «тех же детей, движущихся группами и в одиночку, по одному прицелом (Н. С.).
направлению и видимо с сознанием, куда и зачем они идут; в иных замечается некоторая важность»157. Даже дети из бедных семей были умытыми и одетыми, так как, в случае нужды, одежду неимущим предоставлял детский сад.
В детский сад поступали и дети из семейств зажиточных и чиновничьих, которым приходилось платить небольшую плату помесячно, «что указывает на его хорошую постановку», отмечает Ровинский. Свидетельство «хорошей постановки» также и в том, что дети из сада возвращались «совершенно другими – дисциплинированными настолько, что не только устраняется необходимость присмотра за ними, но можно и им поручать присмотр за другими детьми»158.
Чему же в детском саду учили детей? Ровинский пишет, что детей «прежде всего приучают к порядку», они знакомятся с природой, сажают и изучают растения в маленьком садике, «засаженном всевозможными растениями и цветами», учат молитвы, а также «проделывают гимнастику, маршируют, поют, заучивая песенки, водят хороводы, проделывая разные фигуры», играют всячески, «и, наконец, работают». Развивая у детей артистические способности, их учат петь, а также заучивают с ними на слух стихотворения и устраивают что-то вроде маленьких спектаклей. Помимо этого дети занимаются ручным трудом, черчением, шитьем, вышиванием, вязанием, в котором достигают таких успехов, что «ими делаются игрушки, которые могли бы поступать на продажу»159.
Помимо этого великая княгиня выделила денежные средства на открытие в Цетинье питьевого источника. Первый стакан выпил сам черногорский князь со словами: «За здоровье великой княгини Милицы»160!
Однако нельзя сказать, что великая княгиня Милица Николаевна не ощущала себя одновременно Романовой и русской. Выйдя замуж за великого князя Петра Николаевича, Милица приняла на себя не только звание и фамилию, но и все обязанности и обязательства, возлагавшиеся на нее по титулу, она вошла в семью Романовых, стала ее частью. Даже когда она пишет мужу о политической ситуации в Черногории в 1907 г., она сравнивает ее с российской, которую называет «нашей»161, то есть своей, она ощущает принадлежность к Романовым и к России.
Как представительница дома Романовых, Милица занималась общественной деятельностью, вела переписку с вдовами, помогала им и советами и оказывала материальную помощь, получала прошения от крестьян, поздравления от простого народа, состояла в Обществе русских ориенталистов162.
Великая война, как тогда называли Первую мировую, началась для России с успешных военных действий и побед на фронте. Однако с 1915 г. начались неудачи, армия терпела поражения, что отражалось на настроениях народных масс. «…Внутри России, в ее сердце – Москве – нездоровые настроения разразились в начале июня 1915 г. серьезными народными беспорядками… Постепенно беспорядки в городе разрастались и приняли кое-где враждебные правительству формы. Но за границей уже увидели в этих беспорядках враждебное отношение русского народа не только к немцам, но и вообще к иностранцам»163, – писал современник событий Ю. Н. Данилов.
Будучи проницательной и дальновидной, Милица Николаевна понимала, что эти народные волнения, начавшиеся как возмущение против врагов-немцев, а вскоре и против бездействия союзников – Англии и Франции, начинали перерастать в антиправительственные. Великая княгиня старалась предусмотреть любой поворот событий, даже такой, как свержение царствующего императора Николая II. Именно поэтому она начала кампанию по увеличению популярности Верховного главнокомандующего, мужа своей сестры Станы, великого князя Николая Николаевича. «Эта популярность, – писал великий князь Николай Михайлович Романов, – была искусственно подготовлена из Киева Милицей, совсем исподволь и всеми способами – распространение в народе брошюр, всяких книжонок, лубков, портретов, календарей и т. д. Благодаря такой обдуманной подготовке, популярность не упала после падения Галиции и Польши и снова возросла после кавказских побед…»164. Об этой деятельности Милицы писали многие современники165, часто опасаясь ее последствий. Больше всех опасалась сама императрица, которая полагала, что «черногорки» вынашивают план по возведению на российский престол великого князя Николая Николаевича, и пристально следила за их деятельностью. 3 сентября 1915 г. императрица докладывала императору: «Михень166 известно, что Милица ведет переписку с Сувориным167. Заставь полицию это выяснить, ведь это уж форменная измена»168.
