эпохи. Но
как ты стал им! – в его голосе сквозило восхищение. – Этого никто не мог ни предугадать, ни даже представить.
Маг неотрывно смотрел на Хэфера, но тот не поднимал голову.
– Боги вмешались в твою судьбу зримо и ощутимо, как это редко бывает. Не понимая всего, я вышел на охоту за тобой, по воле Владычицы. Она приказала убедиться, что ты действительно мёртв, а если это не так – завершить начатое. Что из этого вышло, вы оба знаете…
Перкау стиснул зубы, с болью вспоминая убитого друга, пса-патриарха. В голосе Колдуна звучало искреннее сожаление, но оно уже ничего не могло исправить.
– Да, это я сообщил царице, что ты – поднятый чужой злой волей мертвец. Я был в ярости, что ты заполучил жезл – точнее, что собачьи жрецы получили этот жезл через тебя, что вы посягнули на чужие тайны. Я ведь не знал правду о Перкау… Но главного я ей не сказал! – маг чуть подался вперёд, словно пытался достучаться до безучастного ко всему царевича. – Не сказал, что в ту ночь увидел в твоём взгляде волю моего Бога. Как ты уже знаешь, понимание сложилось у меня не сразу… а когда сложилось – я сделал окончательный выбор и бросил все свои силы на поиски, уводя других с твоего следа. Иного и быть не могло, – он тихо рассмеялся. – Не только Боги помогали тебе скрываться, как видишь… а точнее, Боги, но руками Своих жрецов.
Об этом Перкау не знал и теперь удивился. Стало быть, и Колдуна стоило поблагодарить за то, что никто не настиг Хэфера и Тэру раньше времени?..
– Тот приказ, о твоей смерти… – маг вздохнул. – Он ведь был не единственным. Владыка Эмхет не открыл тайну твоего возвращения никому, кроме ближайшего своего круга. Думаю, это знают только его брат и супруга. Уверен, что Император сказал им намеренно, исходя из своих тайных целей – ведь знает он куда больше, чем говорит… Как бы там ни было, в этот раз царица не стала сообщать о тебе своим союзникам, которые и без того напуганы твоей охотой. Она призвала меня и снова приказала разыскать тебя и убить, во что бы то ни стало. Я разыскал тебя, но совсем с другой целью… Ты – тот, кто поможет Сатеху вернуться в Таур-Дуат, напомнить другим, каков Он есть на самом деле. И потому… – Колдун пожал плечами, словно говорил о чём-то самом собой разумеющемся, – я сделаю для тебя всё.
Это Перкау уже понимал и не сомневался в словах мага. Но понимал он и то, что Хэфер не сразу примет такого союзника, даже когда осмыслит всё, осознает.
– Почему ты служил ей? – тихо спросил царевич, по-прежнему ни на кого не глядя. – Или всё ещё служишь…
– Амахисат защищала драгоценную Серкат и покровительствовала ей задолго до того, как стала царицей – к слову, неожиданно для неё самой. Она покровительствовала культу Сатеха и охраняла нашу тайну всё это время, обеспечивала бо́льшим, чем просто необходимое. Но моё служение – условие старого договора, давшего мне возможность родиться… – маг странно улыбнулся. – Посмотри мне в глаза, мой Владыка.
Хэфер медленно поднял голову, прищурился… и вдруг как будто понял что-то.
– Твои глаза… Не хочешь же ты сказать, что?..
– Видишь, как легко скрыть очевидное на самой поверхности? Да, Амахисат из вельможного рода Шепсаит породила моё тело.
Перкау подавил удивлённый возглас. Он полагал, что уже ничему не сможет изумиться, но эта новая правда потрясла его до глубины души, особенно в сочетании с правдой о главе заговора. Колдун был сыном не Серкат даже, а самой царицы Обеих Земель! А теперь он нарушил её приказ – приказ своей, по сути, единственной покровительницы… и родительницы.
– И ты готов идти против собственной матери? – спросил царевич со смесью настороженности и удивления.
– Она не мать мне! – вдруг рявкнул Колдун, и его голос отразился в стенах святилища. – Не мать… – тише добавил он, с усилием возвращая самообладание. – Серкат Таэху – моя мать… и ещё многое, многое кроме этого. Она дала мне всё, помогла стать самим собой.
«Она была всем».
Теперь Перкау понимал, вспоминая, как маг говорил об их наставнице. Серкат принимала, любила безусловно и абсолютно это существо, которому нигде не было места. Да, матерью ему стала не та, кто родила его, но та, кто помогла ему родиться по-настоящему.
– В твоё существование многие не верят. Оно… – Хэфер замолчал, не находя слов.
– Невозможно? Не так уж невозможно, но, скажем, трудно исполнимо, да, – маг недобро усмехнулся. – Случайность, которую я предпочитаю трактовать как волю Сатеха. О да, до встречи с тобой я считал себя избранным. Да ещё каким избранным! Подобных мне прежде не было, так-то, – он рассмеялся и с гордостью пригладил белёсые волосы между недоразвитыми рогами.
– Сколько тебе вообще лет? Ты должен был родиться до брака Императора с новой царицей.
– Совершенно верно. Мне, если не ошибаюсь… примерно как тебе, чуточку меньше. Забавное совпадение.
– А твой… тот, кто… – царевич неопределённо повёл пальцами. – Он был высокорождённым? Только высокорождённые с такой лёгкостью меняют облик.
Перкау видел, как холодно блеснули глаза мага, а его улыбка стала похожа на оскал. Как бы он ни относился к царице, в ярости отрицая родство, отца он, похоже, по-настоящему ненавидел и не скрывал этого.
– Да-а-а. Настолько высоко рождённым, насколько вообще можно родиться. И тоже жаждал использовать меня в своих целях… но не преуспел. И здесь, господин мой царевич, мы, пожалуй, вернёмся от моей полной увлекательных событий жизни к твоему вопросу: кто стоит во главе заговора. Лучезарная царица мудра и могущественна, а многочисленные её сторонники искренне верны ей. Но даже ей было бы не под силу сделать всё это… Некогда их связывали тёплые чувства. Романтично, не правда ли? Старый давно потерявший вкус к жизни эльф и молодая вельможная дама из посольской делегации, воплощённая мечта многих, за одну ночь с которой и головы лишиться не жаль.
Яд насмешки буквально сочился из каждого слова Колдуна. Перкау не хотел даже представлять, чем можно было вызвать ненависть настолько сильную, и сколько пережитого стояло за этими словами.
– Высокий Лорд Иссилан Саэлвэ, – маг буквально выплюнул это имя. – Между прочим, если бы твоя семья не вмешалась в клубок эльфийских интриг больше тридцати лет назад – быть ему королём Данваэннона. А так – увы, – он развёл руками с наигранным сожалением. – Теперь он, конечно же, всеми силами пытается исправить то досадное недоразумение. И явно преуспевает, поскольку Серебряная Песнь, мудрая
