интерната, где воспитывался обвиняемый.
Ого, нифига себе. Не ожидал, что обладательница сочных бархатных холмов появится здесь сегодня.
Директриса проходит в зал, цокая каблуками. На ней, как всегда, строгий юбочный костюм, а волосы собраны в тугую шишку. Она идёт к свидетельской трибуне, глядя прямо перед собой. Не обращает внимания ни на меня, ни на Свету, которая робко улыбается и машет ей рукой.
Менталист устанавливает с Августиной связь, чтобы подтверждать правдивость её слов. И начинается допрос.
Должен сказать, я приятно удивлён. Директриса, конечно, признаёт, что я неоднократно сбегал из приюта и дрался с однокашниками. Но также она уточняет, что до прошлого года я подвергался постоянным унижениям. А потом нашёл в себе силы возмужать и достиг впечатляющих результатов.
— В нём пробудилась дворянская кровь, — так заканчивает своё выступление Августина, и я готов расцеловать её за такие слова.
Менталист молча кивает. Мол, директриса действительно так считает, а Василий просит секретарей убедиться, что фраза внесена в протокол.
Зашибись. Очко в мою пользу.
После этого Августину Филипповну допрашивает Грозин. Она рассказывает о том, что в интернат меня когда-то принесли гвардейцы Котёнкиных, и что она не сомневается, будто я — действительно потомок рода.
Уже два-ноль. Но игра только начинается…
Судя по хищному взгляду прокурора, он действительно что-то задумал.
Вызывая директрису, он позволяет нам думать, что мы перехватили инициативу. Но я уже успел убедиться, что Тимур Евгеньевич — великолепный режиссёр. И основное действие нас ждёт впереди.
Рассмотрение обвинений идёт с переменным успехом. Участие в подпольных боях я признаю. Смысл отрицать? Благодаря Мережковскому информация об этом была во всех новокузнецких газетах.
Но на тот момент я считал себя простолюдином. Да и в любом случае, я же не был организатором. За такое максимум штраф могут выписать.
Вот с убийством Бердыша уже сложнее. Однако Василий ухитряется позвать свидетелей. Несколько человек, который были в тот вечер в подвале, подтверждают, что Бердыш первым решил убить меня и Бернарда, а мы лишь оборонялись.
К тому же непосредственно момент убийства никто не видел, кроме датчанина и типа покойного Степана Карповича.
Да и не волнует никого этот Бердыш. Его приплетают только для того, чтобы показать мою кровожадность.
Браконьерство макров. Больная тема, потому что правда. Я действительно добывал кристаллы без лицензии и тырил часть того, что добывал уже под эгидой «Урагана». Приходится признаться.
Опять же, за это грозит только штраф, не более. Но общую картину сильно портит.
Ну и так далее… Обвинить меня в убийстве барона Ротанова и его сына не получается, там всё было по закону, через дуэль. Доказать, что именно я убил Олега Окунева, тоже не выходит.
Неожиданно здесь выручает Маргоша, когда её вызывают в качестве свидетеля. Конечно, ей приходится тщательно выбирать слова, чтобы не попасться менталисту. Но после её слов создаётся впечатление, что Олег умер сам, от сердечного приступа. А то, что они с Денисом посчитали меня виноватым, разорвали союз и объявили войну, было глупым и импульсивным поступком.
Что интересно, она действительно так считает.
Заседание идёт уже несколько часов, и мы плавно переходим к самому интересному. К узурпаторству.
— Скажите, Ярослав Романович, вы знали, что существует другой потомок рода? Тот, кто должен по праву получить титул прежде вас? — спрашивает Тимур.
— Мне говорили об этом. Но я не знал точно, жив ли он. Ходили слухи, будто он умер ребёнком.
— Правда, — негромко говорит менталист.
— Почему же вы не потрудились узнать правду? — щурится прокурор.
— А вы бы потрудились?
— Ярослав Романович, отвечайте на вопрос, — постукивает молотком судья.
— Простите, ваша честь. Почему не потрудился? Да потому что не хотел себе конкурента. Разумно, вы так не считаете? А на суде мой старший брат Кирилл Котёнкин представил доказательства, что тот потомок рода мёртв.
— И вы этому поверили?
— Главное, что поверил почтенный судья Соколовский, который рассматривал это дело.
— Это действительно так, — бурчит Вениамин. — Но вы снова не ответили на вопрос!
Менталист чуть подаётся вперёд за своим столом. Не отрывает взгляда от меня. Чувствую, как его заклятие шевелится в голове, будто червь-паразит. Мерзкое ощущение.
Кажись, менталист чувствует, что я недоговариваю.
— Хорошо. Отвечаю на вопрос. Я не поверил. Наоборот, я понял, что этот человек, скорее всего, жив. Я даже догадался, кто это — Аслан Причернобуров, о котором я уже слышал раньше.
— Правда, — кивает менталист.
— Ага, — улыбается прокурор. — То есть вы сознательно утаили правду.
— Выходит, что так. Но я хочу добавить, что ни один аристократ в здравом уме не выдал бы эту информацию. Ну серьёзно. Кто бы захотел лишиться титула из-за парня, который даже не знает о своих правах? Это глупо.
— Оставьте домыслы при себе, — стучит молотком Соколовский. — У обвинения есть другие вопросы?
— Нет, ваша честь, — Тимур победоносно вздёргивает подбородок и садится на место.
После этого вызывают графа Чернобурова. Георгий Петрович заставляет половину женщин в зале начать кокетливо хлопать ресницами и поправлять волосы. Он красавчик, нельзя не признать. А белая прядь на чёлке добавляет изюминку во внешность.
Даже завидую немного. Ему и печать Обольщения не нужна, девки сами липнут.
Чернобуров ничего не скрывает. Да, он действительно узнал, что его друг и слуга рода является законным графом Котёнкиным. И да, он действительно связался со мной и предложил мирно передать титул.
И я, между прочим, согласился! Только попросил отсрочку.
— Откуда вы узнали о том, что Аслан Причернобуров является потомком рода Котёнкиных? — спрашивает Василий, когда приходит его черёд. — Ведь ранее вы даже не подозревали, правда?
— Правда, — кивает Георгий. — Мне пришло письмо, в котором была указана вся информация. Мой помощник её проверил, и мы пришли к выводу, что ошибки быть не может.
— Это письмо у вас при себе?
— Нет. На него было наложено заклятие, и после прочтения письмо сгорело.
— Вы можете предположить, кто отправил письмо?
— Нет, — коротко отвечает Чернобуров.
В общем, здесь я однозначно проигрываю. Как ни крути, я получил титул незаконно, хотя судья Соколовский сам принял решение. То, что я скрыл правду об Аслане, а потом она вскрылась, ни капельки меня не красит.
Таким образом, мы переходим к десерту, а именно — к захвату княжеского титула. Я честно рассказываю, что и как было. Корсакин согласился передать мне титул взамен
