Человек в здравом разуме не может быть счастливым, потому что он видит действительность и знает, насколько она страшна».
Америка Твэну не представлялась больше спасительным оазисом в мире неизжитого феодализма. И это означало для Твэна, что в мире не оставалось того, ради чего стоило жить.
Сатана говорит в заключение: «То, что я открыл вам, — все правда; не существует ни бога, ни вселенной, ни человечества, ни земной жизни, ни рая, ни ада. Все это сон — чудовищный и глупый сон».
В условиях империализма мелкобуржуазный, демократ Твэн со всей остротой почувствовал, что вокруг него находится нестерпимо враждебная действительность. Буржуазная демократия окончательно обманула надежды, а сил, которые могут установить новый, более справедливый порядок вещей, построить жизнь иначе, быть источником радости, укрепить чувство человеческого достоинства, по-иному объяснить мироздание, — сил пролетариата, Твэн не видел.
В этом сказалась ограниченность Твэна, как и всего буржуазного гуманизма. Разочаровавшись в буржуазном обществе, Твэн перенес свое разочарование на весь «род человеческий». Австрийская деревушка, описанная в «Таинственном незнакомце», — это для Твэна все человечество, вся жизнь, прошлое и настоящее. Выхода нет. Человеку свойственны глубокие внутренние пороки, говорит Твэн. Человек лицемерен, морально нечистоплотен по своей природе. Он был и остается таким навеки, измениться он не в состоянии… Отсутствие подлинного представления об историческом процессе уже само по себе должно было внести застой, затхлость, распад в твэновскую философию человека. Горькое сознание собственной неполноценности, своей «.нечестности», которая мешает писать и публиковать то, что хочется, пойти в лобовую атаку на несправедливость, несомненно, придало твэновской концепции человечества дополнительные убедительно мрачные черты.
Твэн метался, изливал желчь в произведениях, которые в большинстве случаев не решался напечатать.
В мире имеется, писал Твэн, только одно оружие, которое может уничтожить несправедливость. Это оружие — смех.
Сатана говорит:
«Множество людей видит смешную сторону тысячи низких и пошлых вещей — главным образом, явные нелепости; то, что чудовищно, абсурдно, возбуждает животный смех. Их тусклое воображение не может видеть десятка тысяч существующих на свете действительно смешных явлений, имеющих большое значение. Наступит ли такой день, когда человечество поймет комичность этой младенческой наивности и смехом ее уничтожит? Ибо человечество, при всей своей бедности, имеет бесспорно одно мощное оружие — смех… Против смеха ничто не устоит. Пользуетесь ли вы когда-нибудь этим оружием? Нет, вы даете ему ржаветь. Применяет ли человечество это оружие? Нет, у вас не хватает ни разума, ни смелости».
Твэн много писал в эти годы добровольного изгнания с родины. Он радовался, что, оплатив долги, может осуществить свою мечту и писать произведения, в которых не станет считаться «с чувствами, предубеждениями, мнениями, верованиями, надеждами, иллюзиями, самообманами» других людей, произведения, которые он будет писать «без всяких ограничений»- «Это — невообразимая роскошь, рай на земле».
Сатирические произведения, направленные против империализма, против угнетения человека, против религиозного ханжества, однако, не предназначались для печати.
В канун нового, 1900 года, канун XX столетия, Твэн написал речь, «которой сказал!: «Привет от девятнадцатого двадцатому столетию. Я приношу тебе… христианство, которое возвращается замаранное, грязное, обесчещенное из пиратских налетов на Кьяо-Чу, Манчжурию, Южную Африку и Филиппины. Его душа полна злобы, карманы — наживы, его рот полон святошеского лицемерия. Дайте ему мыла и полотенце, но спрячьте зеркало». Речь не была произнесена.
Только во второй половине 1900 года Клеменсы вернулись в Америку. Твэну устроили небывалую встречу.
В Китае разразилось боксерское восстание против империалистов. В августе 1900 года карательная армия, состоявшая из войск нескольких империалистических государств, подошла к самому Пекину. На этот раз Твэн решил, что не может молчать, даже ради семьи, даже ради спасения своей репутации. Он нашел в себе мужество выступить публично перед всем светом. В своей речи Твэн объявил себя патриотом своей родины. «В Китае тоже есть патриоты. Мы не позволяем китайцам приезжать к нам, и — я говорю вполне серьезно — пусть Китай решает, кто может ехать туда… Боксер — патриот. Он любит свою страну больше, нежели другие страны. Желаю ему успеха… Я тоже боксер».
Это была речь в защиту справедливости, простой провинциальной справедливости, как ее понимает средний фермер Запада, как ее понимает Гекльберри Финн. «Мы прогоняем китайцев из нашей страны, боксеры прогоняют нас из своей собственной».
Последовал целый ряд выступлений — Твэн начал кампанию против коррупции муниципальных властей. Американская печать почувствовала, что с Твэном что-то произошло, он изменился. Говоря словами одной провинциальной газеты, «добродушный юморист недавнего прошлого превратился в энергичного сторонника реформ, странствующего рыцаря, который всегда готов сразиться с церковью или государством…»
В газетах появилось сообщение об огромной компенсации, полученной миссионерами за имущество, уничтоженное во время боксерского восстания, компенсации, во много раз превосходящей стоимость этого имущества. Твэн опубликовал злую, сатирическую статью о миссионерах: «Человеку, сидящему в темноте».
Миссионеры попробовали написать опровержение. Тогда Твэн выступил еще резче. Рассуждая, как простой честный фермер, приводя иллюстрации из времен своего детства, Твен доказал, что требование компенсации в сумме, превышающей фактические потери, является вымогательством.
Попутно Твэн, отдыха ради, написал нечто вроде пародии на детективные рассказы — повесть в двадцати пять тысяч слов за шесть дней. Он начал также писать несколько статей, одну сжег, другие оставил в своем архиве — вместе с другими рукописями; много времени занимала огромная переписка с друзьями.
Но теперь больше всего Твэна занимала политика, главным образом международная политика. Империалистическая, грабительская сущность действий «великих держав» становилась все очевидней, и Америка Действовала заодно с другими. Твэн начал составлять проект «огромной международной процессии». В ней участвуют: молодой Двадцатый век (он пьян и его несет на руках Сатана), монархи, президенты, мошенники-политиканы, грабители, земельные воры, арестанты. — В процессии появляется христианство с золотым терновым венком, в платье, вымоченном в крови. Тут же окровавленные головы буров, китайцев, филиппинцев, погибших, защищая свою родину. Христианство поддерживают под руку Убийство и Лицемерие. Развевается черный пиратский флаг. Твэн много писал об Америке, ставшей мировой державой, о злодеяниях империализма. Законченные статьи складывались в ящик; некоторые статьи Твэн не кончал, — ведь все равно он не собирался их печатать. Когда, однако, война с повстанцами на Филиппинах закончилась тем, что путем наглого обмана поймали вождя филиппинцев Агвинадо, Твэн не выдержал. Он опубликовал ироническую статью «Защита генерала Фунстона». Ведь генерал, обманувший Агвинадо, ни в чем не виноват, писал Твэн, генерал просто следовал велениям своей низкой натуры. Статья вызвала целую бурю негодований.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
