Неподалеку от шатра как нельзя кстати в землю был воткну высокий шест, к которому были привязаны несколько жеребцов. У меня же на поясе висело множество мешочков с разными злыми хитростями. Из одного я достал продолговатый камень, несколько раз обернутый куском волчьей шкуры, которая была вдобавок обильно смазана волчьим жиром и мочою. Я швырнул эту гадкую вещицу прямо под копыта коней, и животных тут же охватила паника. Кон заржали, стали вздыматься на дыбы, рваться в сторону и наконец, вывернув из земли шест, понеслись через стан, распугивая людей.
— Вот с чего надо было начинать утром! — весело шепнул мне на ухо царь персов.
Трое лидийцев выскочили наружу из царского шатра, желая узнать, что стряслось.
— Пора! — шепнул я Киру.
Стражникам было уже не до лазутчиков, и мы, никем не остановленные, бегом приблизились к шатру с тыльной стороны.
Привычным движением я вспорол материю, и мы скрылись с чужих глаз.
Там преградили нам путь еще два слоя материи. В последнем я проковырял дырку и прильнул к ней глазом. Царю Крезу, оказывается, тоже не спалось. Тепло одетый, он стоял в тревожной позе посреди шатра на красивых разноцветных коврах. Вокруг него горело полдюжины светильников. Вероятно, царь не любил сумрака. И целых три очень широких жаровни с углями согревали царский эфир.
Повелитель самой богатой страны того времени был немолод и грузен. Я уже привык к облику персов и теперь дивился гладкой, бледной и нежной коже царя Креза. Он напоминал мне престарелого гражданина Афин, проводящего жизнь среди роскошных предметов, диковинных блюд и смазливых артистов. Этот человек с белым, мясистым лицом и жидкой, сильно поседевшей бородой, казалось, случайно попал в эти дикие, варварские края, где идет война, и теперь теряется в догадках, как бы ему поскорей отсюда выбраться. Так он и стоял с растерянным видом посреди ковров, окруженный крохотными огоньками, будто понимая, что эти мягкие ковры не могут покрыть целиком чужую землю, а масляные огоньки не способны разогнать чужой бескрайней ночи.
Я уступил место Киру. Царь персов всего на несколько мгновений приложился глазом к дырке и усмехнулся.
— Пора! — сказал он.
Лидийская материя оказалась прекрасно сотканной: под напором лезвия ткань разошлась легко и без малейшего треска.
Мгновением позже в шатре появились воины и доложили Крезу, что ничего страшного не случилось и внезапного нападения врагов нет, а просто непонятно чего испугались кони — не иначе как хищников, пришедших из пустыни на запах крови.
Тут-то я и нырнул в разрез и разом метнул с двух рук два кинжала. Только охнув, оба воина тихо повалились на Ковры.
Одним прыжком я достал Креза, обхватил его сзади рукой за шею, а острием третьего кинжала всего лишь уколол его в мочку уха. Колени у Креза подогнулись, я едва не свернул ему шею.
Крез оказался очень тяжелым. Пришлось опуститься вместе с ним на ковер.
— Царь! — миролюбиво шепнул я ему на ухо.— Хочешь жить — никого не зови на помощь!
Кир появился следом за мной. Он быстро прошел к «царскому выходу» из шатра, будто предчувствуя, что еще один зверь бежит прямо на охотника. Так и случилось: в шатер шагнул еще один стражник и сразу наткнулся животом на короткий меч царя персов. Kир отбросил тело в сторону и жестами указал мне, что еще полагалось сделать, прежде чем приступать к учтивому разговору.
Я заставил Креза подняться, подойти к выходу и кликнуть кого-нибудь из своих.
— Скажи им, царь, чтобы к тебе никого не пускали!— шепнул я сзади, сам прикрываясь широким царским телом, закутанным в просторные одеяния.
Хриплым, срывающимся голосом Крез исполнил наше приказание.
— У тебя важные гости, царь! — так же миролюбиво предупредил я его и повел на место.
Несчастный, перепуганный насмерть царь Лидии оставлял за собой на коврах мокрые следы. Мы с Киром сделали вид, что ничего не замечаем.
Я предложил Крезу сесть на место, показавшееся мне самым почетным, а сам устроился позади него. Кир же опустился на ковер напротив Креза всего в одном шаге.
— Царь Лидии! — негромко обратился он к Крезу.— Тебе нечего страшиться. Твои воины не обманули тебя. Ничего не случилось. Враги не напали.
Жаль, не мог я видеть лица Креза. Заметил только, что он, приходя в себя, содрогнулся и пробормотал:
— Персы! Персы!
— Ты не ошибся, царь Лидии: перед тобой перс,— подтвердил Кир, с трудом сдерживая улыбку.— Но перс не нанесет тебе вреда. Он послан царем Киром, чтобы спросить тебя о Судьбе.
— О Судьбе?! — Крез снова содрогнулся,— О боги! О боги!
— Больше всего ты веришь эллинским оракулам, разве не так? Они предсказали твою участь.
— О, Солон, Солон! — воскликнул Крез и схватился за голову.
— Какой Солон? — удивился Кир.
Я тоже удивился, хотя знал, о ком речь, и сообщил, что Солон — великий эллинский мудрец, давший Афинам справедливые законы.
— Значит, судьбу предсказал тебе Солон? — уточнил Кир.
Крез все раскачивался из стороны в сторону, и я понял, что толку от него не добьешься. Неподалеку находился золотой поднос, а на нем стояли золотой кубок, украшенный рубинами, и два кувшина: один большой, серебряный, а другой, поменьше, золотой. Я подвинулся к подносу (услышав мое движение, Крез опять вздрогнул) и взял маленький кувшин. Ошибки не было: в нем плескалось чистое хиосское вино. Значит, в большом была вода. Крез пил по-афински: разбавляя один к трем.
— Царь! — обратился я к Крезу, подавая ему из тыла кувшин,— Окажи гостям милость: выпей глоток по-скифски — не разбавляя. Жизнь сразу станет гораздо приятней.
Крез повернул голову и, бледный как труп, выставил руку. Видя, как дрожит его рука, я не доверил ему ценный
