Дальше стало еще интереснее. Выслушав подчиненного, офицер направился к ней, остановился, бросил руку к кепке-фуражке и отрапортовал:
– Старший лейтенант Мещерин.
Надя ждала продолжения, но его не последовало. Повисла пауза. Офицер смотрел на нее, явно чего-то ожидая. Или у него такой странный способ знакомства? Чтобы не выглядеть невежливой, она поздоровалась:
– Здравствуйте. – Потом добавила: – Надежда… Панина.
– Могу я взглянуть на ваши документы? – спросил офицер.
Однако! Надя изумленно вскинула брови. Нет, она не испугалась, скорее была изумлена странным поведением военного. А он по-прежнему смотрел на нее требовательным взглядом своих прищуренных, глубоко посаженных глаз. Ничего, сейчас она поставит его на место, мстительно подумала Надежда и, покопавшись в портфеле, достала оттуда свое служебное удостоверение – в костюме его положить было просто некуда, не в боковой же карман жакета. Не без гордости она раскрыла бордовые корочки и поднесла документ к лицу лейтенанта. Слова «Генеральный штаб» и «эксперт Министерства обороны» должны были произвести впечатление на хамоватого офицера.
Однако реакция лейтенанта оказалась более чем сдержанной. Он удовлетворенно кивнул. Потом повернулся вполоборота к своим солдатам и заявил:
– Товарищ капитан, команда боевого охранения прибыла в ваше распоряжение.
– Что? – растерялась Надежда.
Лейтенант вынул из нагрудного кармана сложенный вдвое документ, по виду командировочное предписание, и протянул ей. Надя торопливо пробежала глазами отпечатанные строки и наконец поняла суть происходящего.
– А, вы – та группа специальной разведки, которую Петр… Петр Леонидович, – тут же поправилась она, заметив, как лейтенант стрельнул в нее колючим взглядом, – направил для охраны нашего лагеря.
– Приказ подписал генерал Озеров, – уточнил офицер.
Надя почувствовала, что краснеет. Только теперь она поняла, как сглупила. То, что она, в общем-то, рядовой сотрудник, назвала начальника Центра по имени, выдает ее с головой. Теперь слухи о ее связи с Петром расползутся и в войсках. Только этого им обоим не хватало! От растерянности Надя перешла на официальный тон:
– Лейтенант…
– Старший лейтенант.
– Что?
– Мое звание: старший лейтенант, – поправил Надежду командир боевого охранения, чем окончательно вогнал ее в краску.
– Да, спасибо. Ваша группа направлена в распоряжение подполковника Синявского. То, что мы с вами полетим в одном самолете, ничего не значит…
Господи! Что за чушь она несет?! Конечно, это ничего не значит.
– Я просто следую с вами к новому месту… службы. Понятно?
Наверное, большей сумятицы лейтенанту в жизни слышать не приходилось. Но он только кивнул.
– Разрешите идти?
– Идите, – облегченно ответила Надежда и, честное слово, испытала огромное облегчение, когда он вернулся к своим бойцам.
Среди них тут же завязался оживленный разговор. Дважды Надя услышала свою фамилию и отошла в сторону, чтобы не выглядеть подслушивающей. «Ничего, – постаралась она успокоить саму себя. – Нужно только добраться до места, а там каждый займется своим делом: она – лабораторными исследованиями, солдаты – охраной лагеря. Очень скоро они и думать забудут о постороннем». Пока же происходило обратное – солдаты с откровенным любопытством разглядывали ее. Кое-кто из них даже глумливо улыбнулся, да еще изобразил на пальцах непристойный жест. Жест предназначался не ей, а соседу этого похотливого жеребца, но Надежда все-таки заметила его гнусную пантомиму. Ей захотелось одернуть юбку, так некстати открывающую колени. Черт с ним, с водителем, надо было ей дома переодеться в форму! Это в коридорах Центра ее летний костюм можно было считать деловым, а здесь, на военном аэродроме, он смотрелся так же неуместно, как открытый купальник. Зато в полевой форме она почти не выделялась бы среди находящихся в аэропорту военных и точно была бы избавлена от их солдафонских ухмылок.
Надя еще раз исподтишка взглянула на будущих попутчиков. Похоже, солдаты удовлетворили свое любопытство и вернулись к прежним разговорам. Только один из них, тот, кто донес до аэровокзала ее сумки, Кирилов, по-прежнему смотрел на нее. Все-таки какое же у него звание? Больше всего Наде не хотелось снова попасть впросак, как с их командиром. Она достала из портфеля сотовый телефон-коммуникатор, стоивший полторы ее месячной зарплаты (пару месяцев пришлось прожить в режиме жесткой экономии, но коммуникатор того стоил), и отбила Петру эсэмэску, постаравшись как можно точнее описать знаки различия на погонах Кирилова.
В ожидании ответа лучше всего было куда-нибудь отойти, например, в женский туалет, но она этого не сделала. Почему-то вообразила, что Петр тоже напишет ей SMS. Но он позвонил лично.
– Да, – быстро ответила Надя.
– Здравствуй.
Его короткое «здравствуй» всегда заставляло радостно трепетать ее сердце, и этот раз не стал исключением. С такой откровенной интонацией Петр разговаривал с ней только наедине и по телефону, когда рядом не было посторонних. Наверное, звонит из кабинета, сообразила Надежда. Но в отличие от Петра ее окружало множество людей.
– Как добралась, нормально?
Прежде чем ответить, Надя покосилась на стоящих в стороне солдат, свою группу сопровождения, и отошла к окну – дальше отступать было просто некуда.
– Да, все в порядке. Жду вылета.
Петр приглушенно рассмеялся в трубку. Похоже, он разгадал все ее хитрости.
– Все-таки надо погонять тебя по армейским уставам, чтобы не позорила звание российского офицера.
Надежда промолчала. Это была излюбленная шутка Петра. Сам он возглавил исследовательский Центр после многолетней службы в Главном разведывательном управлении Генерального штаба и армейскую жизнь знал вдоль и поперек.
– …К твоему вопросу. Это старший сержант.
Все-таки сержант, мысленно похвалила себя Надя.
– Как тебе остальные парни?
– Нормальные ребята, крепкие.
– По словам их командира, это лучшая разведгруппа во всей бригаде. – Петр уже не шутил, и Надежда это сразу почувствовала. – Рад, что они тебе понравились. Теперь мне будет спокойнее.
И вовсе они ей не понравились! Но поправлять Петра Надежда не стала. Да и не успела бы, через пару секунд он отключился.
– Удачи тебе. До связи.
– До связи, – механически проговорила Надя в трубку, где уже прозвучал сигнал разъединения.
Телефонный разговор оставил ощущение какой-то недосказанности. Причем вовсе не потому, что Петр так поспешно свернул его. В кабинет мог кто-то войти, ему могли позвонить по другой линии. В конце концов, у начальника Центра изучения аномальных аэрокосмических явлений много других обязанностей, помимо прощания с любимой. И все-таки у нее возникло ощущение, что Петр о чем-то умолчал. О событиях в сибирской тайге ему известно больше, чем ей? Или всему виной обостренная интуиция Петра и ее разыгравшееся воображение?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
