Меня охватывает какое-то нехорошее предчувствие.
— Люк! Люк, это я.
И снова никакого ответа. Наверное, он не слышит меня из-за музыки. Я топаю дальше по квартире. Миную ванную и заглядываю направо. Тут его нет. Тогда я всматриваюсь в приоткрытую дверь спальни. И здесь никого.
И в этот момент я слышу этот ни с чем не сравнимый звук, перебивающий гитары и синтезаторы восьмидесятых — это мяуканье, смесь стонов, преисполненных наслаждения.
Дверь в гостиную чуть приоткрыта, и щель не шире большого пальца. Я отступаю и смотрю внутрь комнаты. На подоконнике горят две свечи, отчего вся гостиная озаряется приятным золотистым светом. Сердце стучит так, что я начинаю за него опасаться. Я нервно сглатываю и меняю позицию, чтобы мне стала видна вся комната целиком. В коридоре темно, и меня не будет видно тому, кто сейчас находится там, в гостиной. Вот книжный шкаф, знакомые плакаты на стенах и декоративные пепельницы.
Вон оно! Та самая картина, которая прежде возникала только в моем воображении, теперь разворачивается передо мной во всей своей жестокой красе. Люк лежит голый на полу с другой женщиной. Той самой Другой Женщиной. Она наклонила голову, ее угловатое тело расположилось верхом на Люке, и она мчится куда-то бешеным галопом. Но вот она запрокидывает голову, и я имею возможность разглядеть ее лицо. Я не могу сдержаться, из моего горла вырывается вопль. По крайней мере, я сама слышу его достаточно отчетливо. Я вижу эти ледяные голубые глаза, и застываю на месте, не в силах шевельнуться. Вот она снова роняет голову, и начинает издавать Дез-ДЕМОН-ические стоны.
Поначалу я просто стою в полумраке коридора и ничего не могу понять. Моя голова попросту отказывается мне служить. Я пытаюсь сообразить, что же все это означает, словно пытаюсь разглядеть скрытый рисунок на плакате «Мэджик-Ай».
Я вижу Люка.
Я вижу Дездемону.
Люк находится внизу.
Дездемона находится наверху.
В это время рука Люка тянется к глубокой тарелке: той самой черно-белой тарелочке, из которой я всегда ела свои кукурузные хлопья с орешками. Вот его пальцы высовываются из тарелки, с них капает масло, и я сразу же улавливаю запах. Что-то очень знакомое. Лаванда? Лаванда с имбирем? А вот и бутылочка из-под масла валяется на полу, почти рядом со мной. Все ясно: это иланг-иланг. Но Люк никогда не верил в эффективность ароматерапии!
Это невероятно.
Такая знакомая и родная рука Люка теперь касается правой груди Дездемоны. Он обмазывает эфирным маслом ее сосок, затем его рука скользит по ее спине и переходит на ягодицы.
Что это со мной творится? Почему я до сих пор продолжаю стоять здесь и наблюдать за этой порнографией ужасов, происходящей наяву? За этим буйным аромасексом? Но я ничего не могу с собой поделать. Мои ноги будто примерзли к полу. Меня терзают противоречивые чувства. Мне одновременно хочется уйти отсюда и ворваться к ним в комнату, чтобы выдрать все ее блондинистые волосы до последнего с ее поганой блондинистой головы.
Перебивая смешанную какофонию сексуальных стонов и криков плачущих голубей, в моей голове раздается голос. Это очень старая запись: «Марта, расслабься». И потом еще, на более высоких тонах: «Это была всего лишь шутка. И даже если получилось не совсем смешно, разве я виновата, что оказываю на парней такое воздействие?»
Но пока этот голос снова и снова повторяет одни и те же фразы в моем мозгу, а смотрю на Люка и вижу, как сморщилось его лицо от этого агрессивного наслаждения. Физиономия у него более оживленная, чем была когда-либо во время секса со мной. Может быть, эти тщательно выбритые щеки и бархатистый подбородок и кажутся мне такими знакомыми, но более ничего. Все остальное изменилось. И сама комната тоже.
Разумеется, все те же плакаты в стиле «кич» и мебель «модерн» продолжают оставаться на своих местах. Но та отрицательная энергия, которую я почувствовала еще в свой прошлый визит сюда, теперь стала переполнять воздух. И все вокруг теперь мне кажется омерзительным в этом неестественном свете. Отныне эта невидимая война стала для меня очевидной.
…расслабься…
Я возвращаюсь взглядом к Дездемоне, словно наезжаю на нее кинокамерой, чтобы получить крупный план. В отличие от Люка, она все так же красива. Сейчас она пятерней проводит по своим роскошным волосам. Их тела как будто хорошо знакомы друг с другом. Видимо, это далеко не первое их свидание. И даже не второе.
Мой разум все еще отказывается верить увиденному.
Именно в этой комнате мы любили лежать на полу, как два ребенка, и играть во всякую детскую ерунду, а то просто щекотать друг друга до истерики или сражаться подушками. В этой комнате мы ели, пили и спали, ночь за ночью, в течение почти двух лет. Здесь мы сидели, обнявшись, вон на том крохотном диванчике, и часами смотрели видеофильмы или дурацкие новости по четвертому каналу.
И никаких свечей у нас при этом не было. И тем более эфирных масел. И уж сколько раз мы спокойно обходились без секса.
Я снова оглядываю пол. Их одежды нигде не видно. Значит, это не спонтанный секс. Выходит, у них все было запланировано заранее. Эта тарелка, музыка, да и сама атмосфера. Не удивлюсь, если увижу сейчас где-нибудь поблизости свежую клубнику и кубики льда. И это у них продолжается уже давно. Что бы она ни наплела Алексу, ей нужно было придумать отговорку на целый день. Я уверена, что после того, как они насладятся друг другом, они немного отдохнут, перезарядятся и пойдут по новому кругу. В этом можно даже не сомневаться.
В этот момент, продолжая держаться «в своем седле», она вдруг слегка поворачивает голову в сторону двери, туда, где стою я. Ее глаза полузакрыты, а я стою в тени. Она тонет в море удовольствия. Но даже, учитывая все это, я чувствую, что на какую-то долю секунды, ей удается все же меня разглядеть.
Она не вздрагивает и не вскрикивает. Выражение ее лица остается все таким же: это взгляд победителя, пребывающего в состоянии экстаза. И снова я слышу этот голос пятнадцатилетней давности: «Любовь… преимущества… Начинает и выигрывает Дездемона». И вот она здесь и добивает меня своими спортивными достижениями.
Однако вскоре до меня доходит: она никак не может меня видеть. Меня обманывает мое собственное зрение. Я стою против света. Да и слышать они меня не могут, настолько громко грохочет у них музыка.
Но больше я здесь оставаться не могу. Я понимаю, что еще несколько минут — и я полностью потеряю над собой контроль. Да и Люк скоро должен выдохнуться. Неважно, как он старается продержаться подольше, очень скоро его «иланг-иланг» должен все-таки «выстрелить и разрядиться».
