Ему удавалось ободрить ее, поднять настроение, и как-то она сказала:
— Ты действуешь на меня успокаивающе. Как это у тебя получается?
Он только пожал плечами. Ответить правду? Прозвучит слишком красиво и напыщенно.
— Не знаю.
Но то, что его поддержка нужна Марии, обрадовало Элефантова. Он чувствовал, что она стала относиться к нему лучше, и еще, уже в который раз, выругал себя за излишнюю гордость, мешавшую раньше открыться любимой женщине.
Но через несколько дней произошло событие, вновь выбившее его из колеи. Было воскресенье, и он приехал к Марии во внеурочное время — перед обедом.
— Сегодня мы не пойдем гулять, — она, как всегда, весело поздоровалась, поблагодарила за цветы. — Ко мне приедут из дома…
Они сидели на скамейке у входа в клинику, когда к ним вприпрыжку подбежал Игорек.
— Мама! — Он обхватил Марию за шею, и она прижала сынишку к себе.
Вслед за внуком не торопясь шла Варвара Петровна, а следом, широко улыбаясь, — Эдик Хлыстунов с объемистой хозяйственной сумкой в руках.
— Здравствуй, Серега, — он протянул руку, ничуть не удивляясь встрече. — Как наша больная?
— Да вроде поправляется. — Элефантов лихорадочно думал: почему Хлыстунов здесь? Обычная услужливость свойского парня — подвезти, поднести, проведать? Или нечто другое? Он умел быстро реагировать на неожиданные ситуации, но сейчас настолько растерялся, что не мог прийти ни к какому выводу.
— Пойдем, Мария, я тебе передачу до палаты донесу, а то сумка тяжеленная!
Элефантов первый раз встретился с матерью Марии, говорить им было не о чем, и он стал беседовать с Игорьком на школьные темы, одновременно напряженно обдумывая ситуацию.
Нежинской и Хлыстунова не было долго, раза в три дольше, чем требовалось, чтобы отнести передачу. За это время Элефантов связал воедино целую цепь, казалось, разрозненных фактов.
Эдик иногда звонил им и, поболтав с кем-нибудь из сотрудников, звал к телефону Марию. Время от времени он заходил, и Мария выходила его провожать. Все как в случае с Астаховым, один к одному, но Элефантов никогда раньше не обращал внимания на это совпадение, не проводил между Петром Васильевичем и Хлыстуновым никаких параллелей. Когда однажды Нежинский приревновал Марию к Эдику, Элефантов первым посмеялся над вздорностью подобных подозрений. Глупец! А цепочка разматывалась все дальше. Неоднократно Мария беседовала по телефону с матерью Эдика, на вопросы отвечала, что они знают друг друга давно, через общих знакомых. Элефантову показалось странным, что только после знакомства с Эдиком Мария выяснила, что давно знает его мать, но значения этому он не придал. В прошлом году Эдика видели в Хосте в то же время, когда там отдыхала Нежинская.
Но и это он посчитал случайностью.
И, наконец, последнее — недавно Эдик на своем «Москвиче» попал в аварию. Сам он не пострадал, но сетовал, что сильно повредил машину. Вот и разгадка таинственному происшествию с Нежинской!
Хлыстунов! Элефантов чувствовал себя последним идиотом, которого только что обвели вокруг пальца. И не один раз. Он вспомнил придуманный Честертоном эффект почтальона: от привычного, примелькавшегося человека не ждут чего-то необычного.
Вернулись Эдик с Марией. Веселые, оживленные. Он сыплет анекдотами, она смеется.
— Ну что, поехали? Я тебя подвезу!
Эдик всегда был услужливым парнем.
Мария поцеловала мать и сынишку.
— А нас?
И предприимчивым, старался ничего не упускать.
Она чмокнула Эдика и Элефантова.
— До свидания. Спасибо, что проведали.
Потом подошла к Эдику вплотную и три раза крепко поцеловала его в щеку.
Сердце у Элефантова покатилось куда-то вниз.
Эдик завез домой Варвару Петровну и Игорька, дружески попрощался и пообещал еще заехать. Чувствовалось, что он в семье свой человек.
— Где ты отдыхал? — спросил Элефантов, когда они остались одни.
— На море, — беспечно ответил Хлыстунов.
— В Хосте?
— Ага, — он отвел глаза и не спросил, откуда Сергей это знает.
— С Марией? — продолжал Элефантов, подумав, что любой на месте Эдика послал бы его к черту за такую назойливость.
— Ну как тебе сказать… Я в санатории, а она дикарем…
Эдик не любил ни с кем ссориться. Элефантов почувствовал, что он врет, но даже эта ложь дела не меняла.
— Я слышал, ты разбил машину?
— Кошмар! Вернулся из отпуска и на второй день — бац! Пришлось крыло менять и лобовое стекло! Еще повезло — нашел знакомого, он все быстро сделал, и обошлось не так дорого!
«Марии обошлось дороже, — зло подумал Элефантов. — До сих пор расплачивается». Он вспомнил, сколько уколов и других неприятных процедур пришлось перенести Нежинской. И из-за чего? Из-за этого благополучного и самодовольного везунчика? Впрочем…
— Ты жениться не думаешь?
— Нет, — Эдик бросил быстрый взгляд и опять не поинтересовался, чем вызван подобный вопрос.
Взяв два дня за свой счет, Элефантов съездил в Хосту. Зачем он это делает — он не знал, но противиться охватившей его потребности оказался не в состоянии.
В квартирном бюро узнал, где останавливалась Нежинская, и через час стоял в маленькой опрятной комнатке с двумя кроватями и окном, выходящим на море.
— У меня летом жили муж и жена из вашего города, — хозяйка, маленькая приветливая женщина, как видно, любила поговорить. — Мария и Эдик. Им понравилось. Так будете заезжать?
«Муж и жена»! Элефантов посмотрел на стоящие рядом кровати, представил, как Хлыстунов и Нежинская ложатся спать, как они просыпаются… Как будто поковырял подсыхающую рану.
— Наверное, нет, — Элефантов чуть поклонился, — слишком жаркая комната, уж извините.
То, что таинственный соперник оказался всего-навсего Эдиком Хлыстуновым, вызвало у Элефантова двоякие чувства.
С одной стороны, было досадно, что Мария связалась с мелким коммерсантом, но Элефантов ее за это не осуждал: женщина — слабое существо, ее легко увлечь, особенно если рядом никого нет. Он вновь выругал себя за старые ошибки.
С другой стороны, Элефантов не считал Хлыстунова серьезным конкурентом. Так же как и Спирька, он во многом проигрывает ему, Элефантову, и Мария это увидит. А значит, можно радоваться, что у нее не оказалось кого-то похожего на Астахова.
Нежинская не спросила, почему он не приходил несколько дней, а Элефантов, естественно, не стал ничего объяснять.
— Скоро меня выписывают, — по тону нельзя было понять, радует это ее или нет. — Надо готовиться к нормальной жизни. В воскресенье нарушу режим и отправлюсь к маме. Тут мне уже изрядно надоело!
— Отлично! — обрадовался Элефантов. — Давай встретимся!
— Ну что ты, — Мария покачала головой. — Я так соскучилась по Игорьку. Проведу целый день с ним.
— Тогда я позвоню.
Но когда Элефантов в воскресенье позвонил, ответила Варвара Петровна.
— Марию?.. — голос у нее был несколько растерянный. — Она уже уехала.
«Куда?» — хотел спросить Элефантов, но не спросил. Возвратиться в клинику она не могла: еще рано, на какой-то час не стоило и вырываться.
Значит…
Ему опять стало тошно. Значит, Мария соскучилась по Эдику больше, чем по сыну…
Сев в такси, он поехал к дому Нежинской. Если у подъезда стоит машина Хлыстунова, значит, догадка верна.
Еще издали среди нескольких автомобилей, припаркованных на тротуаре, он заметил светлый «Москвич». Тот или нет? 12-27 КЛМ. Но какой номер у Эдика? Этого он не помнил. Вроде бы его машина чуть светлее… А на крыше, кажется, багажник…
Элефантов поймал себя на том, что нарочно занимает голову всякими мыслями, лишь бы не представлять происходящего наверху, на седьмом этаже, в квартире Марии.
«Кого обманываешь? Сам себя? Ты же рассчитал, что они здесь, и приехал убедиться! Вот, пожалуйста, то, что ты и ожидал увидеть — автомобиль, светлый „Москвич“! Не будь его — это ничего бы не означало: Эдик мог повезти ее к себе на Южный, но ты бы тешил себя иллюзиями — дескать, ошибся… Так не прячь голову в песок! Ты же не открыл для себя ничего нового!»
Но одно дело — представлять отвлеченно, а другое — знать, что это происходит именно сейчас, сию минуту, совсем неподалеку…
Элефантов задрожал от горя и унижения. Подняться наверх и колотить в дверь? Скорее всего ему не откроют… А если и откроют? Элефантов почувствовал, как кулаки наливались свинцовой тяжестью. Раз! В солнечное правой! Два! Крюк слева в челюсть! Три! Сплетенными в замок руками добить ударом по шее!
Он никогда не решал таким путем никаких вопросов, считая, что драка — не метод достижения целей. Но сейчас испытывал острое желание избить Эдика. Жестоко. В кровь. Хотя никогда в жизни он по-настоящему не дрался, он ни на минуту не сомневался, что ему это удастся. Благопристойный, не любящий ссор Эдик — обыкновенный трус, он ничего не сможет противопоставить его ярости! Ну, а что потом?
Элефантов представил отвращение в глазах Марии, и кулаки разжались.
