Луиза смотрела в спину быстро удаляющемуся Якову, его пробежка теперь превратилась в самое настоящее бегство от нее. Крупные слезы катились по ее веснушчатому лицу. Луиза плакала первый раз в своей жизни.
— А я ведь могу просто стереть тебя в порошок. Это так просто…
В съемной квартире карлицы было суетно. Она собиралась съезжать.
— Я вам говорила, что из этого ничего не выйдет, — делилась Далва с Бульдонежем, складывая на кухне банки в корзину. — Но это еще все хорошо закончилось.
— Такая уж у нас влюбчивая хозяйка, — отвечал Бульдонеж. Он перетягивал бечевкой коробки. — Видимо, здесь ничего не поделать. Бедняжка, она будет мучиться все время в своей безответственности. Должно быть, в этом есть какой-то смысл. Не зря же болтунья Тина однажды сказала, что весь этот мир держится на безответной любви злой карлицы — нашей госпожи.
Далва покачала головой.
Злая карлица Луиза со своим кортежем покинула город на рассвете в направлении аэропорта.
Сквозь плотную ткань портьер солнечный свет почти не проникал. Приятный полумрак завладел пространством — то была небольшая столовая комната. Ее стены, обшитые резными дубовыми панелями, источали уютное древесное тепло. В центре стоял массивный стол овальной формы, накрытый голубой льняной скатертью. Шесть громоздких стульев с витыми подлокотниками и высокими спинками стройным оцеплением выстроились вокруг охраняемой столешницы. В углу висела большая клетка с певчими птицами.
За столом спиной к окну сидела Рогнеда с забранными в пучок волосами. Ее открытое широкое лицо располагало к себе, оно дышало покоем. Серо-зеленые глаза дамы мягко улыбались сидящему напротив племяннику.
— Яша, как я по тебе соскучилась, — сказала она голосом негромким и плавным. Она чуть всплеснула руками, соединила пальцы на уровни груди, затем поставила локти на стол и положила в чашу своих ладоней безукоризненно ухоженную голову. Тетка любовалась своим мальчиком.
— Как мне хорошо здесь у тебя, как будто и не уходил никуда отсюда, — признался Яков.
Рогнеда накрыла стол тем, что так любил Яша в детстве. В глубокой вазе лежали крупные кисти зеленого и черного винограда. По многочисленным вазочкам и розеткам были разложены имбирные пряники, яблочные дольки в янтарной карамели, цукаты, конфеты, апельсиновое варенье, крендельки с тмином, соленое сырное печенье… Яков и Рогнеда пили кофе с корицей из чашек тончайшего китайского сервиза.
Рогнеда вспоминала разные истории из детства своего племянника, как он причинял ей доброе беспокойство, как был необыкновенно любознателен и, несмотря на проказы, не по годам благороден. Ее речи уносили Якова в безмятежность, где ничто не могло омрачать мыслей и чувств. Рогнеда как кот Баюн заговаривала все его тревоги, а Яков вспоминал, как в детстве тетка баловала его разными кушаньями и лакомствами, сладкими как мед сказками, диковинными игрушками. Сейчас было все так, как тогда, «только кофе с корицей стал еще лучше», признался Яков.
Он остался ночевать у тетки в своей комнате, которая ждала его в любое время. Засыпая, он все еще ощущал корицу. Ее нежный запах расслаблял тело и, казалось, уносил куда-то высоко, к расписному потолку столовой, где они только что сидели. Ему чудилось, что он в пустыне, в окружении крутых серповидных барханов. Яков слышал, как свистит ветер, видел, как снимает мелкую светло-коричневую стружку с песчаных холмов. Он шел по пустыне, и его ноги проваливались где по щиколотку, а где и почти по колено. Песок был на удивление мягким, словно пух. Он совсем не обжигал ног, хотя нещадно пекло солнце. У Якова вдруг возникло желание зарыться в этот песок, закопаться в нем с головой, им хотелось умыться. Тогда он присел на корточки, взял пригоршню песка и поднес к лицу. Песок источал пряный, такой знакомый аромат.
— Так ведь это корица! — воскликнул Яков.
Вдруг он увидел Настеньку, такую же фиалковую, как и тогда на дне рождения. Она появилась, будто бы из облака, и ее окружала легкая дымка. Босая, она невесомо танцевала по этому песку. Девушка звонко смеялась и не сводила с него своих прекрасных глаз. Яков любовался ею, протягивая навстречу руки, совершенно не думая о том, что будет дальше.
Когда он проснулся и открыл глаза, то увидел, что на краешке его постели сидит Настенька и держит его за руку.
Глава XXVIII, рассказывающая о счастливом воплощении задуманного
Я закончил читать. Лица коллег выражали разное, но никто не решался высказаться первым.
— Ну, что скажете? — спросил я.
На стуле заерзал Агарев. Он тяжело выдохнул, и это было сигналом к его наступлению.
— Мне кажется, — начал он, — получилось довольно оригинально, но вот совсем не для детей. Это притча для взрослых, и я не вижу ее во Дворце. Сами посудите — там же какое-то торжество чертовщины, колдовство, странные персонажи и сновидения. Кстати, о чем это вообще все? — Агарев брезгливо сморщился.
— Это просто такой оборот, такая метафора, — с жаром пытался объяснить я.
— Ничего себе сказочка, — ухмыльнулась Дрозд. — С курящей и пьющей подозрительный бальзам ведьмой… У меня нет слов.
Я чувствовал, что сделался красным, как свекла. Было ужасно стыдно, и я уже жалел, что затеял все это, но теперь нужно было принять все как есть.
Повисла тишина. Агарев и Дрозд не собирались идти на попятную, показывая всем своим видом, что уже сказали свое слово. Трое других коллег молчали, потому что, видимо, их сомнения не могли перевесить в какую-то одну сторону. Даже Петя, в чьих глазах читалось желание меня поддержать, не мог найти нужных аргументов в защиту моей карлицы. Я начинал думать, что битва проиграна. Однако дальнейший ход обсуждения, равно как и судьбу всей этой затеи, резко повернуло мнение Риты:
— А мне кажется, это довольно светлая история. Там есть то, что может увлечь подростков. Я имею в виду необычный сюжет, загадку, колоритные образы. Что мешает теперь написать сценарий?
И вновь катализатор, позволяющий достичь перевеса в мою сторону, сработал. В результате Таня, Рита и Петя подтвердили свой интерес к тексту, а Зине и Максиму Петровичу пришлось допустить возможность, что эта история может быть показана старшим школьникам, если, конечно, изрядно потрудиться над сценарием.
Начиналась большая работа по подготовке к спектаклю.
Сначала героев нужно было нарисовать. В этом мне могла помочь только Таня. Она терпеливо выслушивала мои описания и по нескольку раз переписывала каждый портрет, ругая меня не только «маленьким язычком», но и выговаривая вслух, что «уже не знает, что я хочу, чтобы мне понравилось». Но все получилось замечательно, особенно карлица и ее свита. Правда все положительные персонажи, как мы ни старались с Таней, вышли красивыми и какими-то уж слишком правильными — видимо, ничего с этим не поделаешь, таков уж закон жанра.
Далее шло самое сложное — следовало изготовить куклы. Для этого мы сначала перелопатили большое количество литературы, а затем задумались о материалах. Кроме самих кукол и их одежды нужно было сделать массу всевозможных предметов кукольной жизни, а из того, что имелось во Дворце, почти ничего не подходило. Наверное, я заглянул в каждый его угол, где хранились какие-то вещи; у театралов и вовсе устроил настоящую ревизию, чем вызвал, в общем-то, справедливый гнев Тамары. Как ни крути, все упиралось в деньги, и на этом этапе мой проект мог быстро свернуться. Но, к счастью, тронутый-таки нашим рвением директор выделил достаточную сумму, которая лишь ненамного урезала авторские фантазии.
Поле закупки всего необходимого обозначился следующий вопрос: кто все это будет делать? Здесь совершенно точно можно сказать, что без рвения Порослева ничего бы не вышло. Мне очень повезло, что он был рукастым. Буквально к каждой кукле Петя приложил свои руки, чтобы та обрела полноценную кукольную плоть. В Интернете он подружился с каким-то кукольным мастером, и тот в прямом эфире давал все необходимые консультации. Максим Петрович помогал Пете ожидаемо лениво, но все же помогал, зато Витька стал отличным напарником в этом деле. Ребята заметно сдружились, а значит, один из воспитательных эффектов работы над спектаклем уже был доказан, что не могло меня не радовать. Совсем удивительным для всех нас оказалось участие нелюдимой Аннушки, у которой вдруг проснулось желание мастерить, и самое интересное, что у нее неплохо получалось. Вообще, мы меньше стали ссориться во Дворце, все это действительно объединило нас — таких разных и разобщенных. Таня, Рита, Зина и Агнесса Карловна обшивали наших кукол и занимались отделкой декораций. Виталий Семенович подобрал из музейных запасников артефакты для спектакля. Тамара предложила позаниматься сценической речью с теми, кто будет озвучивать наших персонажей.
