Рейтинговые книги
Читем онлайн Журнал Наш Современник №5 (2004) - Журнал Наш Современник

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ... 64

Русский крестьянин, будучи сам беден, знал нужду своих домашних, с жалостью относился к прифронтовому жителю и, если мог помочь чем-либо, с охотой помогал. Казак дома нужды не испытывал и, понятно, не имел чувств таких к бедноте, норовя по традиции привести в станицу трофеи в виде подарков для баб и вещей, могущих убедить станичников в его лихости и участии в непосредственном соприкосновении с противником. Поэтому одиночкам пленным с ценными вещами приходилось очень плохо.

Почему казаки не пошли за Калединым? Не отрицаю, что существенную роль играла усталость, но ведь и красноармейцы и белогвардейцы устали, а все же шли. Первые за своими вождями, вторые за своими. “Да чаво мине надоть. Пущай дерутся, а я посмотрю. Охота погибать, что ли? Баба есть, кресты есть, земля есть”. Часто обывательская психология, или, как говорили до революции, мужицкая, была отличительной чертой казаков. Идеи не было. Красноармеец, ничего не имеющий, усталый, забитый царским начальством в ту войну, комиссарами в гражданскую войну, шел в бой с идеей: или завоевать лучшую жизнь, или умереть. Почему шел в бой так же уставший доброволец? Многие, и даже эмигрантщина, утверждают, что защищал свое имущество и положенье. Ложь! Нам была дорога родина, честь ее, народ и честь его.

Да бойцами-то у Корнилова были в большинстве люди без имущества и положения. Были лишь более индивидуальны, чем красноармейская масса, но политически так же несведущи, как и те. Шли они за Корниловым, веря ему как казаку-генералу, бежавшему из плена и поставившему задачей довести страну до Учредительного собрания и создания фронта против немцев, беззастенчиво шедших в страну, армия которой протянула руку мира. Не думайте, что нам, рядовым бойцам, нужны были помещики и дегенера­тивные аристократы. Мы шли к одной цели, но разными путями. Ваш путь был более правильный, потому что за Вами пошли массы, наш путь был ложным, потому что за нашими спинами свили гнезда мерзавцы, для которых нет понятия родины, а есть лишь понятие личного благополучия.

Лучшие люди — активные участники исторических событий, кто бы то ни были — офицер ли, солдат ли, казак ли, штатский ли, но раз он сложил свою голову за идею, он заслуживает почтения. Мерзавцы же всегда строят счастье личное на костях павших за идею. Не приди немцы на Дон, вряд ли удалось бы Краснову или Деникину поднять их. В начале события я не был на Дону, но на Кубани. Что побудило кубанцев отозваться на призыв Добровольческой армии? Жадность. Иногородние, будучи ограниченными в правах в станицах в сравнении с казаками, с приходом большевиков выдвинули требования об уравнении их в правовом и земельном отношении. Казак понял, что ему новая власть не в пользу и, конечно, обернулся к белым. Кубань очистили, Дон очистили, вот казак и подумал: “Ну что ж, надоть еще пограбить кацапов, да и довольно”. Так собственно и сделали. Вмешивались ли вначале добро­вольцы в станичные дела? Никогда. Мы, приходя в станицы, никогда не интересовались ее внутрен­ними раздорами. Расправы, очевидцем которых я был, проводимые самими казаками над бывшими у власти при большевиках, были ужасны. Когда у меня окончательно возникла мысль, что казак по своей психологии обыкновен­ный мужик-собственник? Да в самом начале граждан­ской войны. Ему бы так: “Держитесь, да меня не трогайте. Заплатите за сено, за харчи и больше ничего”.

Простите, что я, кажется, уклонился от главного, а именно от оценки Вашего произведения.

Я прочел 3 книги “Тихого Дона” и одну книгу “Поднятой целины”. Читал запоем. Искренность и желание быть объективным чувствуется. Изображение станичной жизни, обихода, взаимоотношений столь рельефно, что читатель невольно переносится в станицу и как бы живет в ней. Страсть, любовные сценки изображены так рельефно и правдиво, что опять-таки видишь жизнь человеческую в том свете, в каком она явствует на самом деле. С моей личной точки зрения считаю, что та часть произведения, которую удалось мне прочесть, будет вкладом в художественную литературу и в то же время дает ценный исторический материал.

Психологический анализ также правдоподобен, и только необходимое участие в революции Штокманов и Валечек (очевидно, Валеток. — Н. К. ), якобы играющих роль реактива в клокочущем растворе революции, давшего положительные реакции и благотворно действующего на ее элементы, — позиция неискренняя. На мой взгляд — реактив, портящий весь процесс. Узнав Европу, ее отношение к народам, населяющим Советский Союз, я возненавидел их всей душой. Если бы колесо истории могло повернуться чуточку назад, а мои познания остались бы интересами, возможно, что не было бы и Вашего литературного труда, навевающего грусть и обиду. Мерзка русская буржуазия, прожигавшая денежки за границей и не заметившая местного зла. Когда прочту все, еще раз побеседую с Вами, если не сочтете эту беседу убогой и не покажется поперек времени. Я очень скромен.

 

Остаюсь с уважением .

 

P. S. Кстати, я бы весьма был рад получить от Вас ответ на свое пись­мишко. 15 лет отделяют меня от пространств родной земли, и все кажется, что это было лишь вчера. Еще чувствую себя сильным и бодрым для того, чтобы вновь вступить в активную борьбу, но уже не как ваш противник, а рука об руку, с врагами, стремящимися расчленить нашу общую землю.

Я не раскаиваюсь в своем прошлом, т. к. мои действия были совершены из любви к родине.

Полученная за границей жизненная школа настойчиво требует в минуту опасности для Вас идти с Вами на общих врагов. Моими единомышленниками являются все рядовые эмигранты-фронтовики.

(ед. хр. 704, лл. 106—109 об.)

 

 

31 июля 1935 г.

Уважаемый тов. Шолохов!

На днях я с огромным неослабевающим интересом прочитал ваше твор­чество, воплощенное в романе “Поднятая целина”, отливающем с неподра­жаемой правдивостью, а также красотой образов величайший и сложнейший период социалистического строительства — период сплошной коллекти­визации. Не ознакомившись со второй частью “Поднятой целины”, трудно дать правильный, с моей точки зрения, отзыв, но поскольку нет в обращении 2-й книги, то не откладывать же писание этого отзыва до выхода в свет 2-й книги.

Хочу дать несколько замечаний о некоторых героях романа.

Несмотря на чарующую социальную силу романа, мне кажется, в нем есть и “темные пятна” — суть следующие.

Герой романа рабочий Путиловского завода Давыдов (25-парттысячник, председатель колхоза им. Сталина) выведен недостаточно классово-бди­тельным, в бытовом отношении неустойчивым, легкомысленным, замарав­шим себя близостью с такой потаскухой — пустой и вздорной бабой Лушкой Нагульновой, которая выгнана бывшим мужем не без морального влияния того же Давыдова. Если она окажется его (Давыдова) женой, если она также останется такой же деклассированной в общежитии, стремящейся подальше от какой бы то ни было общественно-полезной работы жить за счет трудов покровителя и кормильца мужа, то сильный образ коммуниста Давыдова сведется к нулю, что крайне нежелательно. Та же Лушка-потаскуха (женщина для всех) имела в качестве друга сердца сына кулака Тимофея Рваного. И, невзирая на все эти отрицательные качества, под влиянием половых страстей (“архиерейского положения”), только под влиянием этого Давыдов оказы­вается в плену у развратной Лушки, дискредитировавшей своим антисемей­ным поведением коммуниста, секретаря ячейки Нагульнова, своего первого мужа. Ведь об этом Давыдов говорил Нагульнову, то, на каком основании и для чего вы ее сделали (пока что) любовницей столь симпатичного героя, каким является Давыдов. Для выхода из “архиерейского положения” следовало подобрать иной исход. Подыскание равного друга, помощника-жены, уважаемой окружающими, являющейся либо ревностной и примерной женой семьянинской, не принимающей большой активной жизни в общест­венных делах, или даже и принимающей активное участие в общественной жизни. Это придало бы Давыдову много плюсов. Очень не нравятся слишком наивные слова Давыдова — зрелого мужчины, много испытавшего и пере­несшего в своей жизни, что после первого сближения с такой нахальной отталкивающей бабой стал думать о фактическом оформлении своих связей с Лушкой.

Герой Разметнов выведен очень чудаковатым и с тем же бытовым пороком старого холостяка-неудачника, не могущего найти для себя жену, кроме вдовы белогвардейца вахмистера Марины; да и то 40-летняя, сама наспавшаяся в сожительницы к Андрею, его бросила, в силу чего потерял душевный покой человек, занимающий высокое общественное положение.

Почему у секретаря партийной ячейки Нагульнова и для какой цели жена выведена такой б...? Опять семейно-бытовая драма в семье коммуниста. Мне кажется, пора привыкнуть нашим уважаемым писателям и взять за правило смотреть на семью коммуниста не как на что-то постыдное, глупое, непостоянное и ненадежное, без детей, сожительство двух субъектов разных полов, с разными уровнями умственного развития, с разными общественными идеалами, а смотреть и отстаивать для читателя совместную жизнь комму­ниста с женой, поучительно свободную от мелких, нарушающих покой дрязг и сцен, подъедающих устойчивость семейной жизни, мешающих работать и ведущих к неминуемому разводу. Такие картины дали бы благотворное влияние на умы нашего молодняка, а подчас и на людей солидного возраста, в семьях которых не все в порядке.

1 ... 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ... 64
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Журнал Наш Современник №5 (2004) - Журнал Наш Современник бесплатно.

Оставить комментарий