— Позвони мне, — настаивали все. — Позвони мне, как только будут новости.
Доктор так и не смог установить, по какой причине Гомер заболел. Когда пришли результаты анализов, стало ясно, что имело место небольшое повреждение печени, что могло быть как причиной недомогания, так и его следствием. Доктор попросил держать его в курсе и принести Гомера на повторный прием через неделю, что я и сделала. Гомер был здоров.
В каком-то смысле Гомер действительно полностью поправился. На следующий день он прохаживался по квартире, умеренно ел и даже немного погонял скомканный клочок бумаги. Через три дня он уже ел, как обычно.
Гомер все еще носится по квартире, но уже не так резво и не так часто. Он стал двигаться с определенной скованностью в суставах, и теперь я дополняю еду добавками, которые помогают сделать суставы старых котов более гибкими. Он спит чаще и крепче, чем в былые времена, и, если его разбудить, может покапризничать. Он все еще любит дремать рядом со Скарлетт и Вашти, но если они случайно потревожат его спокойствие, то Гомер даже может на них шикнуть — тот Гомер, который раньше шипел только в случае опасности. Его шерсть, прежде черная и гладкая, как полированный оникс, теперь подернулась сединой. Он так и не набрал тот вес, который потерял, и теперь мы с Лоренсом шутим, что у Гомера бедра, как у супермодели, но эти шутки не смешны ни для кого, кроме нас двоих.
Наверное, самое заметное изменение, происшедшее с Гомером, — то, что он больше не играет со своим червячком. Любимая игрушка валяется, заброшенная и потрепанная, — в конце концов, она так же стара, как и Скарлетт, — в углу нашей квартиры. Время от времени я беру ее и пытаюсь заново познакомить с ней Гомера, но тот будто бы в одночасье решил, что червячок принадлежит другой эре. Эре его молодости.
Но даже наступление старости не смогло сломить сильный дух Гомера. Он по-прежнему крепко цепляется зубами и когтями в украденный кусок индейки, когда Лоренс делает бутерброд. Гомер до сих пор не отказался от мечты всей своей жизни — побороть Скарлетт — он, как всегда, «крадется» за ней, находясь на виду. Оба теперь играют в эту игру с меньшей скоростью, но, возможно, с одинаковым энтузиазмом, и выражение мордочки Скарлетт, кажется, говорит: «Не слишком ли мы стары для этого?» Гомер проводит дни напролет, следуя за лучиком солнца по нашему ковру в гостиной, мурлыча счастливо в теплом свете, который никогда не видел.
Меньше всего изменилась неуемная радость Гомера по утрам, когда я просыпаюсь и начинается его день. Он по-прежнему тратит добрых десять минут на умывание, сидя напротив меня, и все еще мурлычет с таким же богатством звуков и нараспев, как он делал в то первое утро, когда, будучи еще котенком, впервые осознал, что мы оба живы — и все еще вместе.
Наверное, с возрастом Гомер понял (как любит говорить Лоренс), что любой день, проведенный на земле со своими близкими — это хороший день.
Эпилог Так браком законным и я сочеталась, читатель
Вы же на радость законным супругам и детям любимым
Здесь оставайтесь! Пускай всевозможные блага пошлют вам
Боги, и пусть никакой с народом беды не случится!
Гомер. Одиссея
Мы с Лоренсом поженились в сентябре. Свадьбу отмечали в пентхаузе дымчатого небоскреба в центре города. Вид из него открывался потрясающий: на фоне ночного неба очертания Манхэттена. Именно такой вид должен был выбрать жених, который так сильно влюблен в Нью-Йорк, как Лоренс, и как раз этот вид в наибольшей степени соответствовал моей собственной жизни, после того как я лет восемь тому назад вместе с кошками переехала в этот город.
Мы решили обойтись без многочисленных формальностей, которые ассоциируются со свадьбой. Список гостей был тщательно ограничен (хотя и нежданных гостей оказалось немало). На мне было не традиционное свадебное платье, а классическое платье для коктейлей в стиле сороковых, зауженное в талии и широкое в плечах. Было много танцев, но застолья не было, не было пяти смен блюд, украшенного цветочными гирляндами прохода, и вообще, если уж на то пошло, никакого торжественного хода. Мы выбрали фуршет с закуской и морем выпивки — до и после брачной церемонии. Когда свадьба приближалась к своему апогею, мы собрали вместе наших друзей и родных и подняли хуппу (балдахин, под которым проводят брачные церемонии евреи), затем вперед вышел раввин и сочетал нас браком.
На кольце, которое я вручила Лоренсу, был выгравирован фрагмент из «Песни Песней Соломона»: «Ani l’dodi v’dodi li», что означает: «Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой — мне». Когда мы в завершение церемонии впервые поцеловались уже как муж и жена, зазвучал соул Стиви Уандера «Signed, Sealed, Delivered». Андреа и Стив, которые, собственно, нас когда-то и познакомили, теперь представили нас всем присутствующим в новом качестве, как мистера и миссис Лерман. После чего возобновились музыка и танцы.
Перед свадьбой мы с Лоренсом любили размышлять о том, какие роли поручили бы кошкам, будь у них хотя бы мизерный шанс присутствовать на церемонии. Мы могли бы добиться, чтобы Вашти, учитывая великолепие ее белоснежного меха, выносила вместо пажа колокольчик. И наверняка нашли бы ответственные поручения для Гомера и Скарлетт. Это, разумеется, бред сивой кобылы, но все же… было какое-то странное чувство — свадьба без кошек! Как бы там ни было, а они повлияли на меня, участвуя почти во всех важных моментах моей жизни за последние четырнадцать лет. Если бы не Гомер, я, возможно, никогда бы не смогла в полной мере оценить достоинства такого мужчины, как Лоренс. В любом случае я бы обожала его за доброту, юмор, смекалку, но, вероятно, никогда бы не поняла, что когда находишь кого-то, у кого характер такой твердый, что для сомнений не остается места, то это то, что надо, и жить с ним будешь как за каменной стеной.
В последние годы стало модным говорить о том, что людям моего поколения требуется намного больше времени, чтобы повзрослеть и перестать относиться к себе как к ребенку. Но повзрослеть не обязательно означает жениться, или завести детей, или взять ипотечный кредит. Повзрослеть — означает научиться чувствовать ответственность за других — и ловить кайф от того, что эта ответственность способна принести. Гомер научил меня, что строить жизнь не вокруг себя, а вокруг другого, что чувствовать ответственность за жизнь другого — вот в этом, в первую очередь, и состоит отличие взрослого человека от подростка.
Взять на воспитание домашнее животное с особыми потребностями — то же самое, что жить, постоянно балансируя на лезвии ножа. С одной стороны, ты становишься свирепым защитником во всем, что касается того, в чем твой воспитанник исключительно ординарен — все, что он может делать просто точно так же, как любое другое животное. Нет необходимости в дополнительном внимании, большое вам спасибо. И все же ты никогда не забываешь, до чего же совершенно необычна эта самая обычность, насколько трудна и замечательна борьба за то, чтобы быть «как все».
А может быть, Гомер действительно не более необычен, чем любой другой кот? Но для узкого круга людей, с чьими жизнями он соприкоснулся, этот крошечный котенок, которого никто не хотел брать и в нормальную жизнь в будущем которого никто, кроме молодого ветеринара-идеалиста, не верил, стал источником маленьких чудес, большущей радости и конкретным воплощением самой важной из всех возможных истин, которая заключается вот в чем.
Никто не может сказать тебе, на что ты способен.
Когда-то, до того как я взяла Гомера, я с уверенностью ребенка полагала, что жизнь, которой я тогда жила, будет всегда — и что карьера и отношения, которых мне хотелось, являются для меня чем-то недостижимым. Тем не менее, вот, пожалуйста, я — автор книги, я — невеста, которая выходит замуж за самого великолепного мужчину, которого я когда-либо встречала. И о нашем будущем я знаю наверняка одно: оно будет таким, каким мы захотим, чтобы оно было.
Несмотря на то что мы с Лоренсом отказались от столь многих свадебных украшений, церемонию мы выбрали строго традиционную. Ведь, в конце концов, церемония — это нечто очень важное, и нам нравилась сама мысль о том, что мы произносим те же слова и что над нами произносят те же слова, которые говорили наши бабушки и дедушки и которые говорились над нашими бабушками и нашими дедушками, и нашими прабабушками и прадедушками, и над нашими прабабушками и прадедушками, и другими женихами и невестами, и над другими женихами и невестами на протяжении тысяч поколений до нас.
А это значит, что мы не писали наши брачные обеты. Но вместо этого по окончании церемонии мы подняли в честь друг друга тост. Я говорила о потрясающем уме и остроумии Лоренса, о том, что в нем моя сила, которую в другом мне не найти.
