— Ага. Мы уже. Мы уже, Арт. — Он понятия не имел, о чем говорит Бейкер.
— Я собираюсь умереть, Гэррети.
— Хорошо.
— Если ты победишь, можешь сделать для меня кое-что? Мне страшно просить других, — и Бейкер махнул рукой, одним движением охватывая пустынную дорогу, как будто Прогулка по-прежнему была богата своими дюжинами. На какое-то мгновение Гэррети подумал: а может так оно и есть, может все они по-прежнему здесь, и Бейкер сумел их увидеть в последние свои минуты.
— Что угодно.
Бейкер положил ладонь ему на плечо, и Гэррети вдруг заплакал. Ему казалось, его сердце сейчас вырвется из груди, чтоб омочить ее слезами.
Бейкер сказал:
— Освинцованный.
— Пройди еще чуть-чуть, — сказал Гэррети сквозь зубы. — Пройди еще немного, Арт.
— Нет — я не могу.
— Ладно.
— Может, увидимся, — сказал Бейкер и рассеянным жестом вытер с лица часть глянцевито поблескивающей крови.
Гэррети опустил голову и всхлипнул.
— Ты не смотри, как это будет, — сказал Бейкер. — Это тоже мне обещай.
Гэррети кивнул, не в силах говорить.
— Спасибо. Ты был мне другом, Гэррети, — Бейкер попытался улыбнуться. Он вслепую сунул ему ладонь, и Гэррети пожал ее обеими руками.
— Где-нибудь, когда-нибудь, — сказал Бейкер.
Гэррети закрыл лицо руками и наклонился вперед — по-другому идти он не мог. Рыдания рвались из него, и боль, которую они доставляли, не могла сравниться ни с какой другой.
Он надеялся не услышать выстрелов. Но он услышал.
Глава восемнадцатая
Я провозглашаю Долгую Прогулку этого года законченной. Леди и джентельмены — граждане! — узрите своего победителя!
Мейджор
До Бостона оставалось сорок миль.
— Расскажи нам историю, Гэррети, — неожиданно попросил Стеббинс. — Расскажи нам историю, которая заставит нас забыть обо всех печалях.
Он повзрослел невероятно; Стеббинс буквально превратился в старика.
— Да, — сказал МакФриз. Он тоже выглядел древним и мудрым. — Историю, Гэррети.
Гэррети вяло перевел взгляд с одного на другого, но не увидел в их лицах ехидной подначки, а только одно крайнее истощение. Его подъем уже сменялся спадом: все прежние мерзкие ноющие боли стремительно отвоевывали утраченные позиции.
Он закрыл глаза на одну длинную секунду. А когда открыл их, мир оказался раздвоенным и вернулся в фокус с большой неохотой, и не сразу.
— Ну ладно, — сказал он.
МакФриз серьезно хлопнул в ладоши — три раза. У него было три предупреждения; у Гэррети — одно; у Стеббинса — ни одного.
— Жил-был когда-то...
— Да кому нужны эти ебучие сказки! — сказал Стеббинс.
МакФриз хихикнул.
— Будете слушать то, что я вам рассказываю! — сварливо сказал Гэррети. — Хотите слушать или нет?
Стеббинс, который шел спиной вперед, лицом к Гэррети, споткнулся, и оба получили по предупреждению.
— Нверна, сказка все-таки лучше чем ничего.
— Да это и не сказка вообще-то. То, что все происходит в несуществующем мире не значит, что это сказка. Это не значит...
— Ты будешь рассказывать или как? — раздраженно спросил МакФриз.
— Жил-был когда-то, — начал Гэррети, — белый рыцарь, и отправился он однажды в Священный Поиск. Он оставил свой замок и пошел через Заколдованный Лес...
— Рыцари скачут на лошадях, — заметил Стеббинс.
— Значит, поскакал через Заколдованный Лес. Поскакал. И у него было много странных приключений. Он побеждал троллей и гоблинов тысячами, и волков одолел целую херову тучу. Ясно? И вот он добрался в замок короля и попросил разрешения сводить Гвендолин, знаменитую Прекрасную Леди, на прогулку.
МакФриз прыснул.
— Но король не врубился, насколько это круто, он думал, что ни один человек на свете не достоин его дочери Гвен, всемирно известной Прекрасной Леди, но Прекрасная Леди так сильно любила Белого Рыцаря, что пригрозила убежать в Дикий Лес, если... если...
Неожиданно нахлынувшая волна головокружения едва не опрокинула его; ему показалось, что он плывет. Рокот толпы доносился до него издалека, словно шум моря в дальнем конце сужающегося тоннеля. Потом все прошло, но — медленно.
Он огляделся. МакФриз уронил голову на грудь и шел прямо в толпу; он спал.
— Эй! — закричал Гэррети. — Эй, Пит! Пит!
— Оставь его, — сказал Стеббинс. — Ты дал обещание, как и все остальные.
— Пошел. На хер, - раздельно произнес Гэррети и бросился к МакФризу. Он прикоснулся к плечу друга, пытаясь придать ему верное направление. МакФриз посмотрел на него сонно и улыбнулся.
— Не надо, Рей. Настало время присесть.
Безумный страх заколотился у Гэррети в груди.
— Нет! Никогда!
МакФриз смотрел на него секунду, потом снова улыбнулся и покачал головой. И сел на дорогу, скрестив ноги. Он был похож на измученного миром монаха. Шрам на его щеке выделялся в дождливом сумраке белым росчерком.
— Нет! — закричал Гэррети.
Он попытался поднять МакФриза, но тот хоть и был худым, был также очень тяжелым. МакФриз даже не взглянул на Гэррети. Его глаза были закрыты. И вдруг двое солдат оттаскивают его в сторону. И вот они приставляют стволы к его голове.
— Нет! — снова закричал Гэррети. — Меня! Меня! Убейте меня!
Но вместо этого ему вынесли третье предупреждение.
МакФриз открыл глаза и снова улыбнулся. В следующее мгновение его не стало.
Гэррети на автопилоте пошел вперед. Он смотрел пустыми глазами на Стеббинса, который с любопытством смотрел на него. Гэррети был наполнен странной, рокочущей пустотой.
— Кончай эту историю, — сказал Стеббинс. — Кончай уже эту историю, Гэррети.
— Нет, — ответил Гэррети. — Я так не думаю.
— Ну тогда забей, — сказал Стеббинс и победительно улыбнулся. — Если существует такая вещь как душа, его — все еще где-то рядом. Ты легко нагонишь.
Гэррети посмотрел на Стеббинса и сказал:
— Я втопчу тебя в эту землю.
Эх, Пит, подумал он. У него не осталось даже слез.
— Серьезно? — сказал Стеббинс. — Ну, посмотрим.
К восьми вечера, когда они шли через Денверс, Гэррети наконец понял. Все практически кончено потому, что Стеббинса нельзя победить.
Я слишком много времени потратил на мысли об этом. МакФриз, Бейкер, Абрахам... они ни о чем таком не думали, они просто шли. Как будто это естественно. А так оно и есть. В каком-то смысле, это самая естественная вещь на свете.
Гэррети плелся вперед, широко раскрыв глаза, в его открытый рот пригоршнями залетала дождевая вода. На одну смутную, мимолетную секунду ему показалось, что он увидел кого-то, кого знал как себя, этот кто-то плакал и манил его из темноты впереди, но все было зря. Он не мог идти дальше.
Надо только сказать Стеббинсу. Стеббинс шел чуть впереди, довольно явно теперь хромая, и выглядел измученным. Гэррети очень устал, но страх из него ушел. Он ощущал спокойствие. Он чувствовал себя хорошо. Он заставил себя ускориться, пока протянутая рука не легла Стеббинсу на плечо.
— Стеббинс, — сказал Гэррети.
Стеббинс повернулся и посмотрел на него широко распахнутыми глазами; его блуждающий взгляд некоторое время ничего не мог ухватить. Потом пришло узнавание, и он схватил Гэррети за рубашку с такой силой, что отлетевшие пуговицы полетели в темноту. Толпа взревела, негодуя на это вмешательство, но только Гэррети находился достаточно близко, чтобы увидеть ужас в глазах Стеббинса, ужас и тьму, и только Гэррети знал, что эта его хватка была последним отчаянным рывком к спасению.
— Гэррети! — крикнул Стеббинс и упал.
Рев толпы приобрел апокалиптические масштабы. С таким звуком рушатся горы, трясется земля. Грохот с легкостью придавил Гэррети к земле. И уничтожил бы, если бы Гэррети его услышал. Но он не слышал ничего, кроме своего собственного голоса.
— Стеббинс? — с легким удивлением спросил он.
Он нагнулся и как-то умудрился перевернуть его. Стеббинс смотрел на него с тем же выражением, но отчаянье уже покинуло его лицо. Голова невыразительно болталась на тощей шее.
Гэррети приложил сложенную лодочкой ладонь ко рту Стеббинса.
— Стеббинс? — еще раз спросил он.
Но Стеббинс был мертв.
Гэррети утратил интерес. Он поднялся на ноги и пошел. Земля полнилась приветственными криками, а небо — фейерверками. Впереди на дороге показался движущийся в его сторону джип.
Никаких автомобилей на дороге, ты, чертов дурак. Это серьезное нарушение, тебя за это могут пристрелить.
В джипе стоял Мейджор, приложив напряженную ладонь к виску — готовый исполнить первое желание, каждое желание, любое желание, последнее желание. Награда.
Солдаты сзади пристрелили и без того мертвого Стеббинса, и теперь на дороге остался только один Гэррети, и он шел вперед, туда, где джип Мейджора остановился поперек белой разделительной полосы, а сам Мейджор выпрыгнул из машины и шел ему навстречу, с лицом одновременно добрым и неприступным, скрытым за преградой зеркальных очков.
