Обедал Мэнверинг в одиночестве, и теперь его сознание разрывалось на части от непереносимой боли. Его одолевали тревожные предчувствия, как и много лет назад. Один раз ему показалось, что он заметил ее в коридоре. Сердце бешено застучало… Но это была другая блондинка, жена Мюллера. Те же жесты, которыми она поправляла упавшие волной волосы, но эта женщина была значительно выше.
Он позволил себе расслабиться и предаться мечтам. Казалось, ее образы четко отпечатались в его сознании; каждый из них он теперь рассматривал в отдельности, пристально изучал и любовно отставлял в сторону. Словно наяву, он ощущал ее шелковистую кожу, любовался белокурыми локонами, светившимися в пламени огня. Ее длинные ресницы мягко касались нежных щек, когда она лежала в его объятиях и сладко спала. Воспоминания иного рода, более острые и чувственные, колокольным набатом бились у него в голове. Она запрокинула голову, улыбнулась; ее волосы струящимся потоком скользнули ей на грудь.
Он отодвинул чашку в сторону и встал из-за стола. Чувство истинного патриотизма должно привести ее в гостиную, где смотрят телевизор, ровно в три часа дня. В это время там обязательно будут присутствовать все гости без исключения. Если он не увидит ее раньше, там они точно встретятся. Он криво усмехнулся, осознав, что ждал ее полжизни и ничего страшного не произойдет, если придется подождать еще несколько часов.
И вновь он принялся бесцельно бродить по дому: Главный зал, Длинная галерея, где проходил с группой детей Младенец Христос в Рождественскую ночь. За окнами, чуть ниже уровня подоконников, выступала вперед крыша, покрытая толстым слоем снега. Отражаясь от белоснежного покрова, яркий солнечный свет проник в галерею, рассеивая тьму и унося с собой частицу таинственности. В Главном зале уже не было прекрасной темно-зеленой ели. Мэнверинг долго наблюдал, как слуги вешали на окна портьеры, вносили и расставляли по местам плетеные кресла с позолоченными ручками. В Галерее музыкантов высились поставленные друг на друга коробки, свидетельствующие о том, что прибыл оркестр.
Ровно в два часа дня он вернулся в гостиную. Окинув быстрым взглядом комнату, убедился, что девушки там до сих пор нет. Начал работать бар, и гостям предоставили возможность угощаться всевозможными напитками. Ганс, представительный и любезный, как всегда, с неизменной улыбкой на лице обслуживал гостей министра. Он учтиво приветствовал вошедшего в гостиную Мэнверинга: «Добрый день, сэр». Мэнверинг взял себе высокий бокал светлого пива и присел в углу на диване. Отсюда ему было удобно следить за происходящим на экране телевизора и не выпускать из поля зрения дверь комнаты.
На экране показывали встречи на высшем мировом уровне, посвященные празднованию Рождества на территории Двух Империй. Он без особого интереса слушал поздравления из ленинградских и московских гарнизонов, с арктической метеостанции, плавучего маяка, из миссии в Восточной Африке. В три часа дня должен был выступать фюрер. В этом году Зиглер впервые выступал перед Эдуардом VIII.
В гостиной постепенно собрались все приглашенные. Но ее по-прежнему не было. Мэнверинг допил пиво, подошел к бару, взял еще один бокал и пачку сигарет. Досада и раздражение, охватившие его утром, теперь медленно превращались в стойкое чувство тревоги. Он впервые задумался, не могла ли она на что-нибудь обидеться?
Пришло время, и в гостиной зазвучал гимн Германии. Мэнверинг вместе со всеми гостями поднялся и неподвижно стоял, пока не смолкли торжественные звуки. На экране появилась знакомая комната в Канцелярии: высокие панели темного дерева на стенах, темно-красные портьеры, большой символ свастики на столе. Фюрер, как всегда, говорил безупречно, но, слушая его речь, Мэнверинг задумался о том, как тот постарел.
Выступление закончилось. Мэнверинг понял, что не услышал ни слова из того, что было сказано.
Зазвучала барабанная дробь, и заговорил король: «И вновь, в Рождество, для меня… большая честь и удовольствие… обращаться к вам».
Голова разрывалась на части; Мэнверинг стремительно поднялся и подошел к бару.
— Ганс, вы не видели мисс Хантер? — обратился он с вопросом.
В сознании Мэнверинга одна за другой взрывались маленькие бомбы.
— Сэр, прошу вас, тише… — ответил Ганс.
— Вы видели ее?
Ганс посмотрел на большой экран и перевел взгляд на Мэнверинга. Король продолжал выступление: «Было… много проблем и трудностей. Возможно, еще больше ждет нас впереди. Но с… Божьей помощью мы сможем все преодолеть».
Шофер облизнул пересохшие губы.
— Прошу прощения, сэр. Я не понимаю, о чем вы говорите, — произнес он наконец.
— Как мне найти ее комнату?
Большой рослый человек, казалось, попал в ловушку, словно мелкий зверек.
— Мистер Мэнверинг, прошу вас… у меня могут быть проблемы.
— Где находится ее комната?
Кто-то из гостей обернулся и сердито шикнул на них.
— Я не понимаю, о чем вы, — ответил Ганс.
— Ради бога, Ганс, ведь вы поднимали наверх ее вещи. Я видел вас!
— Нет, сэр.
На мгновение ему показалось, что гостиная начала вращаться, подобно детской карусели. За баром была открытая дверь. Шофер отступил назад.
— Сэр, прошу вас… — начал он.
Там находилось складское помещение. На полках стройными рядами стояли бутылки с вином, чуть ниже располагались кувшины с маслинами, яйца, грецкие орехи. Мэнверинг закрыл за собой дверь, стараясь справиться с охватившей его бурей чувств и во всем разобраться.
— Сэр, — обратился к нему Ганс, — зачем вы спрашиваете меня о том, что мне неизвестно? Я не знаю мисс Хантер. Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Где находится ее комната? — воскликнул Мэнверинг. — Я требую, чтобы вы немедленно мне ответили!
— Но я не знаю, сэр!
— Вы привезли меня вчера из Лондона. Этого вы отрицать не можете?
— Нет, сэр.
— Вы привезли нас вдвоем с мисс Хантер?
— Нет, сэр!
— Да будьте вы прокляты, где она?!
Лицо шофера покрылось легкой испариной. После долгого молчания он опять заговорил:
— Мистер Мэнверинг, прошу вас, выслушайте меня. Вы должны понять. Я не могу вам ничем помочь. — Он судорожно сглотнул и продолжил: — Я привез вас из Лондона. Простите. Я привез вас… одного.
Дверь гостиной качнулась и захлопнулась за Мэнверингом. Он спешил в свою комнату, срываясь с быстрого шага на бег. С грохотом закрыв за собой дверь, он прислонился к стене, пытаясь восстановить дыхание. Через некоторое время головокружение прошло и дышать стало легче. Он медленно открыл глаза. В камине ровным пламенем горел огонь; книга Гесслера по-прежнему стояла на полке. Ничего не изменилось.
Мэнверинг скрупулезно принялся исследовать каждый метр своей комнаты. Он передвинул мебель, заглянул за шкаф и кровать, закатал ковер в рулон и тщательно простучал каждую доску пола, достал из чемодана фонарик и изучил едва ли не каждый сантиметр внутри платяного шкафа, медленно провел рукой по стенам, простукивая возможные пустоты. Наконец он встал на стул и внимательно осмотрел все верхнее освещение.
Ничего!
Не остановившись на этом, он предпринял вторую попытку. Завершая повторный осмотр комнаты, Мэнверинг вдруг замер, пристально вглядываясь в едва заметную щель на полу между досками. Он подошел к чемодану и достал небольшую отвертку, спрятанную в кобуре пистолета. Прошло несколько напряженных минут, и Мэнверинг уже сидел на полу, внимательно разглядывая что-то лежащее у него на ладони. Он провел рукой по лицу и аккуратно положил свою находку на прикроватную тумбочку. На ровной поверхности лежала, поблескивая в отсветах огня, маленькая сережка, одна из тех, что были на ней накануне вечером. Время шло, а он по-прежнему сидел на полу, обхватив голову руками и тяжело дыша.
Недолгий зимний день угасал, уступая место незаметно сгущавшимся сумеркам. Мэнверинг включил настольную лампу, снял абажур, рассеивавший яркий свет, и поставил ее в середине комнаты. Теперь он обратил все свое внимание на стены и медленно, сантиметр за сантиметром, рассматривал их, простукивал и нажимал на отдельные участки. Внезапно, стукнув по квадратной панели около камина, он услышал звук иного рода, будто в том месте имелась пустота.
Мэнверинг поднес лампу ближе к стене и заметил едва видимую трещинку толщиной не больше пары миллиметров. Аккуратно вставив туда острие отвертки, он повернул ее раз-другой. Раздался щелчок, и в стене открылась небольшая дверца, замаскированная штукатуркой.
Мужчина заглянул внутрь образовавшегося пространства и, потрясенный своей находкой, достал миниатюрное записывающее устройство. Какое-то время он неподвижно стоял, сжимая в руке странный предмет, как вдруг вскинул руку вверх и со всего размаху швырнул свою находку о мраморную панель камина. Он с остервенением давил и топтал ее ногами, пока миниатюрный диктофон не превратился в груду крошечных обломков.
