Министр молчал. Бесцветные глаза пристально изучали собеседника. Наконец он продолжил говорить:
— Боюсь, мне придется просить тебя сократить время твоего пребывания здесь. В Лондоне состоится важная встреча. Я улетаю завтра, возможно, послезавтра. И конечно, хотел бы, чтобы ты меня сопровождал.
— Где мисс Хантер?
Министр положил руки на гладкую поверхность стола и начал их пристально изучать.
— Ричард, — наконец вновь заговорил он, — существуют особые аспекты становления и развития Двух Империй, которые нигде не упоминаются, но и не обсуждаются. Ты, как никто другой, должен об этом знать. Я на многое закрывал глаза в отношении тебя, но всему существует предел.
«Он редко трудился, чем гневил Цереру, что доставляло бедным трудолюбивым людям радость…»
Мэнверинг откинул верхнюю часть портфеля и поднялся со стула. Он передвинул рычажок вперед, снимая пистолет с предохранителя, и нацелил оружие на министра.
В комнате повисла гнетущая тишина. В камине потрескивал огонь, отбрасывая искры. Министр улыбнулся:
— Какое интересное оружие, Ричард! Откуда оно у тебя?
Мэнверинг молчал.
Министр медленно положил руки на подлокотники кресла и слегка откинулся назад.
— Конечно, это военно-морская модель, — продолжил он. — И она довольно старая. На ней, случайно, нет Эрфуртской печати? Тогда ее ценность возросла бы в несколько раз. — И он снова улыбнулся. — Если ствол пистолета в хорошем состоянии, — сказал министр, — я куплю его. Для своей коллекции.
Рука Мэнверинга начала непроизвольно трястись, но он перехватил запястье левой рукой, пытаясь унять дрожь.
Министр тяжело вздохнул:
— Ричард, ты можешь быть настойчивым и решительным. Это очень хорошие качества. Но самое главное — не переборщить! — Он покачал головой. — Неужели ты думал, что я не узнаю о твоем намерении прийти и убить меня? Мой дорогой друг, ты через многое прошел. Ты устал! Поверь мне, я прекрасно понимаю, что тебе пришлось испытать и как ты себя сейчас чувствуешь.
— Вы убили ее, — произнес Мэнверинг.
Министр раскинул руки в стороны:
— Чем? Пистолетом? Или ножом? Неужели я действительно похож на человека, способного так поступить?
От этих слов стало нестерпимо тяжело в груди, тело пронзила леденящая боль. Но их необходимо было сказать.
Брови министра удивленно взметнулись вверх, и он разразился неудержимым смехом. Насмеявшись, он произнес:
— Наконец-то я все понял, но не могу в это поверить. Итак, ты запугивал нашего бедного главного охотника, который, конечно, не заслужил такого к себе отношения. И серьезно рассердил капитана, что очень недальновидно с твоей стороны. И все из-за какой-то фантазии, которую ты вбил себе в голову. Ричард, неужели ты действительно веришь в это? Может, ты веришь и в Штруввельпетера? — Он наклонился немного вперед и продолжил: — Прошла Охота. И был убит… олень. У нас была прекрасная возможность поохотиться. Что касается твоей маленькой Охотницы… Ричард, ее больше нет. И никогда не было! Она всего лишь плод твоего воображения. Лучше о ней забыть.
— Мы любили друг друга, — ответил Мэнверинг.
Министр покачал головой:
— Ричард, ты начинаешь меня утомлять своими разговорами. Мы оба — взрослые люди и прекрасно знаем цену этим словам. Любовь… подобна соломе, вспыхнувшей на ветру; она словно пламя свечи, трепещущее в ненастную ночь. Все эти слова бессмысленны. Просто смешны. — Он соединил руки в замок, потирая ладони, и продолжил: — Когда все закончится, мне бы хотелось, чтобы ты уехал. На месяц, может, на шесть недель. На новом автомобиле. Когда ты вернешься, тогда и посмотрим. Ты можешь позволить себе купить любую спутницу, если тебе так необходима женская компания. Любое сокровище. Я никогда не задумывался, что ты так далек от нас. Тебе следует больше рассказывать о себе. Ричард, я все понимаю. Но все не настолько ужасно, как кажется.
Мэнверинг не отрываясь смотрел на него.
— Давай сделаем вот что, — продолжил министр. — Мы предоставим тебе очень хорошую квартиру, и твоя избранница всегда будет рядом с тобой. А если вдруг ты от нее устанешь, сможешь купить себе другую. Зачастую они плохо выполняют свою работу, но цена вполне доступна. А сейчас присаживайся, успокойся и убери свой пистолет. Ты так глупо выглядишь, стоя там, нахмурившись и бросая на меня сердитые взгляды.
В тот момент Мэнверингу показалось, что вся его жизнь и опыт непомерным грузом обрушились ему на плечи. Он медленно опустил пистолет. «В конце концов, — подумал он, — они оказались не правы. Они выбрали не того человека». А вслух произнес:
— Полагаю, сейчас у меня только один выход — застрелиться?
— Нет-нет, — возразил министр. — Ты так ничего и не понял. — Он усмехнулся. — Ричард, капитан мог бы арестовать тебя вчера вечером. Но я не позволил ему так поступить. Все это только между нами. Я даю слово!
Мэнверинг почувствовал, как силы покидают его. Сгорбившись, он сидел на стуле, едва удерживая в руке пистолет, ставший внезапно невероятно тяжелым.
— Ричард, почему ты так мрачен? — продолжил министр. — Ведь это невероятно! Ты нашел в себе силы и мужество прийти сюда! Я восхищен! — Он понизил голос и добавил: — Неужели ты не хочешь узнать, почему я позволил тебе войти в мой кабинет с такой опасной игрушкой в руках? Тебе даже неинтересно?
Мэнверинг молчал.
— Оглянись вокруг, Ричард. Посмотри, что происходит в мире. Мне нужны люди, готовые служить мне. Нужны сейчас более, чем когда-либо. Настоящие мужчины, которые не боятся умереть. Дайте мне дюжину таких людей… остальное ты знаешь. Я смог бы править миром. Но сначала я должен получить власть над ними. Над моими людьми. Теперь ты видишь? Ты понимаешь меня?
Мэнверинг подумал: «Он вновь хочет контролировать меня. Но он всегда держал меня под контролем. Моя жизнь полностью принадлежит ему».
Казалось, что кабинет начал вращаться перед глазами.
Министр продолжил говорить, голос его звучал спокойно и ровно:
— Что касается этого забавного небольшого заговора, так называемого Фронта Свободы… Даже в этом деле ты показал себя с лучшей стороны. Тебе было очень трудно, я знаю, потому что наблюдал за тобой. Поверь, мое сердце переполняли сочувствие и симпатия к тебе. Я видел, как ты сжег книгу. Сам, по доброй воле. Я восхищен!
Мэнверинг вскинул голову, устремляя на него взгляд, полный холодной ярости.
Министр покачал головой и добавил:
— Настоящее записывающее устройство оказалось лучше любого скрытого. Ты слишком быстро успокоился, обнаружив спрятанный в стене диктофон. Ведь в комнате был еще и телевизор. Мне очень жаль, что пришлось пойти на такое. Я приношу свои искренние извинения. Но это было необходимо.
В голове у Мэнверинга тихо зазвучали слова протяжной рождественской песни.
Министр вновь вздохнул и продолжил:
— Я все еще не убедил тебя, Ричард? У меня есть кое-что, и я думаю, ты должен это увидеть. Могу ли я открыть ящик стола?
Мэнверинг молчал. Министр медленно выдвинул один из ящиков своего стола и что-то из него достал. Мгновением позже на гладкую поверхность стола легла телеграмма.
— «Адресат: мисс Д. Дж. Хантер», — прочитал министр. — Сообщение состоит из одного слова: «АКТИВИРОВАТЬ».
По силе и звучности пение достигло своего апогея.
— И вот это, — добавил министр, поднимая со стола медальон на тонкой золотой цепочке. На небольшом круглом диске витиевато переплетались символы Фронта Свободы. «Всего лишь несдержанность в проявлении чувств или желание умереть. В любом случае опасная и самая нежелательная особенность характера».
Он швырнул медальон на стол и произнес:
— Она находилась здесь, несомненно, под наблюдением. В течение нескольких лет мы не упускали ее из виду и знали о ней все. Для них ты был «кротом». Понимаешь всю нелепость сложившейся ситуации? Они действительно думали, что ты настолько ревнив, что решишься на убийство своего министра. Вот о чем они писали в своей маленькой глупой книжонке, говоря об искусной хитрости и коварстве. Ричард, если бы я захотел, у меня могло быть пятьдесят белокурых красавиц. Даже сотня. Неужели мне так нужна была бы именно твоя спутница? — Он закрыл ящик стола и поднялся с кресла. — А теперь отдай мне оружие. Тебе оно больше не понадобится.
Министр протянул руку вперед, как вдруг словно невидимая сила отбросила его назад. Очки упали и разбились, покрыв поверхность стола каскадом мелких стеклянных брызг. Графин раскололся, а его содержимое темным пятном растеклось по гладкой деревянной столешнице.
В воздухе застыло неясное голубоватое облачко. Мэнверинг подошел к столу и посмотрел вниз. Его взгляд выхватил темные пятна крови на ставшем бесформенном теле министра; глаза «плюшевого медвежонка» по-прежнему были открыты и устремлены на него. Хриплое дыхание вырвалось из груди, сотрясая тело в последний раз, и сердце министра остановилось. Последней мыслью, мелькнувшей в затуманенном болью сознании, стало: «Я так и не выслушал отчет».
