— Сними это, — попросила она, расстегнув на рубашке последнюю пуговицу.
Марк сбросил с себя рубашку, и Эйлис, издав тихий гортанный мурлыкающий звук, стала гладить волосы на его груди. Поистине пальцы ее обладали каким-то магическим свойством, потому что волнение, которое поднималось в нем, было мощным и неодолимым.
Медленно, мучительно медленно она гладила и ерошила волосы на его груди, а он не мог отвести взгляда от округлых выпуклостей ее грудей под черным кружевом. Ткань едва прикрывала их, так что он даже различал розовые кружки вокруг ее сосков. Рука ее потянулась к завязкам пеньюара. Три быстрых движения, пеньюар распахнулся — и вот они, ее груди, полные, пышные, с соблазнительно напряженными сосками. Полуприкрыв глаза, она вздохнула и подалась вперед. Она стала медленно двигаться — вверх-вниз, так, чтобы соски ее терлись о его грудь, о завитки шерстистой поросли, и с каждым движением тело его охватывали волны горячего, мучительного желания.
Околдованный ее зелеными глазами, ее прикосновениями, он не мог отнять рук от ее тела. Одной рукой он провел по бедру Эйлис под пеньюаром.
Эйлис встала, и черный шелк с шуршанием упал к ее ногам. Сердце Марка на секунду замерло, а потом бешено забилось. Золотистые кудри Эйлис падали на ее грудь, а треугольник волос между бедер отливал темным золотом. Она казалась ему воплощением его мечты, средоточием всего, что нравилось ему в женщинах. На теле ее он заметил светлые полоски от бикини. В этих еле заметных полосках было что-то трогательное и вместе с тем соблазнительное.
Найдя своей маленькой ручкой его руку, Эйлис заставила его встать, увлекая за собой к постели с пологом.
Стоя неподвижно, он ощущал, как она возится с его ремнем. Расстегнув наконец пряжку, она погладила его и лишь тогда дернула вниз «молнию» на брюках. Невозможно было представить себе, что сердце его может забиться еще сильнее, и тем не менее это произошло. Когда Марк остался совсем без одежды, у Эйлис стало такое испуганное выражение лица, что он даже усмехнулся.
Эйлис прижималась к Марку, грудь его щекотали ее золотистые кудри. С мучительной, дразнящей медлительностью она целовала его, продвигаясь все ниже и ниже. Потом влажный кончик ее языка начал лениво описывать круги по его твердому животу. У него перехватило дыхание и мускулы непроизвольно сжались. Ее губы жгли ему бедра, пока, влажные и горячие, не сомкнулись вокруг его напряженного естества. Откинувшись, он издал едва слышный стон. От сладостной этой ласки его бросило в жар.
Нащупав ее затылок, он взъерошил ей волосы. Слишком долго ждал он этой минуты, чтобы длить сейчас ласку.
— Иди сюда, — сказал он.
Она глядела ему в глаза, вся золотисто-медовая в пламени камина, и в глазах ее была нескрываемая, неприкрытая любовь. Шелковистые ноги оседлали его. Тяжело дыша, он направлял ее, пока резким движением не очутился в ней.
Господи! Как тесно! Без сомнения, она хочет его, но как тесно! Он почти забыл это неожиданное ощущение. Она наклонилась, чтобы поцеловать его, потом выпрямилась опять. Ее груди подрагивали. Положив руки ей на бедра, он направлял ее, и в тишине раздавалось лишь их шумное дыхание.
— Как же я скучала по тебе! — шепнула она, загораясь опять, и движение возобновилось в новом, еще более упоительном ритме. — Держи меня крепче! Не отпускай меня!
— Дорогая моя, — услыхал он как бы со стороны собственный голос. Он целовал ее, прижимая губы к ее нежному рту.
Выгнувшись, она ускорила движение. По тихим ее стонам Марк понял, что они оба одинаково близки к завершению. Она жаждала его с той же силой, что и он ее.
— Марк! — Она охнула, шепча его имя, прижимаясь головой к его груди. Содрогаясь, она шептала: — Да, да... о да!
Марк улыбался в темноте, вдыхая аромат ее духов, которыми пах теперь и он. Он целовал и целовал ее, ожидая, пока стихнут сладкие спазмы. Сжигаемый желанием более мощным, чем просто физическое, он не отпускал ее, пока дыхание ее не стало ровнее. Все еще не разжимая объятий, он перекатил Эйлис на спину. Дрожа, он вонзился в нее, и тело ее выгнулось навстречу его телу. Боль придавала ему силы.
— Еще... еще! — молила она.
В свои быстрые, резкие движения он вкладывал столько энергии, сколько и не думал в себе обнаружить. Наконец волна освобождения охватила его.
Совершенно обессилевший, он все же не хотел выпускать Эйлис из объятий. Он перекатился на бок, по-прежнему прижимая ее к себе, баюкая.
— Никто не сравнится с тобой! — прошептала Эйлис, гладя его влажное плечо. — Никто!
— На этот раз ты не уснешь?
— Ни за что на свете!
Марк поцеловал ее макушку. Наконец-то он был по-настоящему счастлив. Он оказался прав, заставив ее саму прийти к нему. Это был единственно возможный способ убедиться, что она его любит. Немыслимо для женщины так отдаваться не любя. Но рисковать их счастьем он не мог. Придется пока держать их отношения в тайне.
— Эйлис, — сказал он, — ты не говори об этом никому, даже Линде с Ренатой. Мне надо сначала уладить кое-какие дела. Верь мне.
— Я верю.
— Утром я вылетаю в Австралию. Вернусь через две недели. За это время все должно уладиться.
— Две недели! — простонала Эйлис. — Я не выдержу. После сегодняшнего я просто могу не... — И, обвив его шею руками, она поцеловала его. И мгновенно в нем шевельнулось волнение. Она права: две недели — чертовски долгий срок!
— Эйлис, — прошептал он прямо в ее настойчиво ищущие губы, — стисни меня!
Она сильно сжала его торс одной рукой, и он чуть не расхохотался. При всей своей природной чувственности она была удивительно сексуально неопытной. Но ему это нравилось. Он обучит ее, обучит всему.
— Не так, — сказал он и сам прижал ее к себе.
— Ой, — пробормотала она, наконец поняв, чего он хочет.
— Сильнее, — сказал он, когда Эйлис сжала его внутри себя.
Она стискивала и отпускала, стискивала и отпускала его снова и снова, и в нем разгорался прежний огонь.
— Я хочу, чтобы ты сказала мне, как тебе особенно нравится. Мне надо знать это.
Она шептала ему на ухо слова, которые ничто на свете не заставило бы ее произнести вслух, по-прежнему сжимая и отпуская, сжимая и отпуская его. При этом рука ее чертила на его спине какие-то замысловатые узоры. Это соединение эротической ласки с самыми сокровенными признаниями, какие способна сделать женщина, действовало на него так, как не действовали ласки самых искушенных партнерш.
Чувствуя, что опять всеми силами хочет ее, он прошептал:
— Видишь, что ты натворила?
— Не вижу, но чувствую. — Она тихонько рассмеялась. — Не думала, что способна на такое.
Перекатившись на спину, он сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
