170
Мне не стало легче, когда я вышла из-под воды.
Открыла гардероб. Он был почти пуст. Мне на глаза попалось платье мамы. Такое забытое и одинокое. Как
символично...
Надев его, я подошла к зеркалу. Мое изуродованное от побоев лицо было бледным, глаза выдавали мое
безумное состояние. Платье белое в нежный розовый цветок, было большим для меня. Но оно словно бальзам
для израненной меня.
Мама, мамочка! Спаси меня! Забери меня к себе! Я не хочу больше ничего, только обнять тебя… Твоя дочка
очень слабая, она не может выносить эту боль.
Я совсем одна! Теперь, совсем одна…
Я сдаюсь. Помоги мне, будь со мной в этот миг. Встречай меня, мамочка. Я иду к тебе!
Интересно, будут ли обо мне вспоминать? А если да, то, как именно? Столько всего произошло в моей жизни
за это время… и ничего хорошего мне на ум не приходит. Может все из-за того, что я лишилась рассудка? Не
мудрено… Хотя, разве сумасшедшим бывает так больно? Словно кто-то потрошит все внутри и без анестезии.
Разве безумные люди не получают покой в своем личном адском мирке?
В своем больном спокойствие я вытащила шнурки, которые держали гардины, и связала их. Потом скрутила
петлю и сразу надела ее на шею.
Скоро, моим мучениям будет конец. Скоро станет легче.
Никогда не думала о самоубийстве до этого периода своей жизни. Но мои действия были четкими и
слаженными. Будто мне кто-то проговаривал что делать.
Я перенесла все свои книги и вырвала из них бесценные страницы, когда-то любимых историй. Я сложила все
подобно кострищу под свою кровать. Ее окровавленные смятые простыни, словно напоминали, зачем я должна
это совершить.
Потом вышла, в коридор и привязала самодельную веревку на перила лестницы. Мои босые ноги были почти
бесшумны.
Я отправилась в комнату отца
Папочка. Аромат знакомых духов в его спальни витал в воздухе. Там тоже царил беспорядок, я ступала,
уверенно, несмотря на то, что под ногами валялись когда-то любимые вещи.
Прости меня, папа, глупую и упрямую дочь. Ты дал мне все самое лучшее, посвятил мне свою жизнь… А я
обижалась на пустяки. Вела себя как дитя… и нет мне оправданий. Разве что одно - ведь я и была ребенком.
Твоей маленькой Златочкой.
Люблю тебя, папочка!
Мамин портрет над каминной полкой чуть накренился. Я поправила его, любуясь красивому и счастливому
образу мамы.
Какой-то предмет, похожий на карту памяти выпал на глянцевую поверхность полки. Я машинально подобрала
его и положила в карман маминого платья.
Взяв все бутылки со спиртными напитками из бара, я открывала по очереди и выливала их всюду, куда шла.
Виктор Эскалант. Из-за тебя я здесь. Ты не захотел меня в ту ночь, и теперь мою невинность жестоко забрали
силой. Я так хотела, что бы мой первый раз был идеальным, а он превратился в худший и ужасный. Ты эгоист,
Эскалант. Во всем, что случилось со мной, я перекладываю вину на тебя. Моя душа будет преследовать тебя
ночным призраком. Может это будет для меня наказанием и счастьем одновременно… Ведь тогда, я смогу
видеть тебя, когда захочу.
Спустившись на кухню, я взяла нож для мяса и пошла на финальную встречу с одним из представителей
самца человеческого вида.
Я открыла дверь в кабинет, где Дворак говорил по телефону с кем-то.
171
Он обернулся. Бросил на меня удивленный взгляд и снова повернулся договаривать по телефону, давая понять,
что не считаем меня опасной.
Зря это он…
Нож выпал у меня из пальцев, издав жалобный звон. Я присела на корточки, чтобы подобрать его.
Дворак насмехался над этим зрелищем, бросая иногда в мою сторону взгляд. Воспользовавшись одним из
таких моментов, я подобрала и спрятала в руке свой шокер. Встав на ноги, я сжала в руке рукоять ножа и
двинулась к нему.
- Давай позже обсудим это? – он положил трубку и улыбнулся, глядя на меня. - Слушай, детка, ты как-то
совсем плохо выглядишь, - он клацнул языком. - Не возбуждаешь меня!
Я подошла к твари и посмотрела в его глаза. Вскинув руку с ножом, я целилась в его черное сердце. Он
перехватил мое запястье и вывернул, так что нож выскользнул из моих пальцев.
- Серьёзно? – рассмеялся он.
- Да! – выдохнула я и что есть силы ткнула в подставленную ко мне шею негодяя шокером.- Еще, как, мразь!
Его тело задергалось, он захрипел, и упал на пол, корчась в судорогах. Нездоровое наслаждение прокатилось
по моему телу.
Я вытащила из его кобуры пистолет и, встав на ноги, направила на него, взведя курок.
- Тебе, очевидно, это нужно от моего отца, да? – молвила, достав из кармана подобранную флешку и
показывая его выпученным от боли глазам. – Так знай, свинья, она здесь. У меня. Сгорит вместе с нами. На
пламени костра революции. И я хочу, чтобы ты его чувствовал.
Я нажала на курок, выстрелив поддонку в ногу. Он закричал. А я улыбнулась безумной улыбкой.
Быстро подойдя к бару, я достала одну из бутылок, разлила половину на ублюдка и, вставив в горловину кусок
припасенной ткани, моей окровавленной простыни, я пропитала его и подожгла от камина. Взглянув
напоследок на корчащегося от боли, в луже собственной крови Дворака, я швырнула бутылку в пламя.
Вспыхнувший огонь, вмиг переключился на опрокинутое рядом с камином кресло, бумаги. Вот его огненные
языки уже ласкали почти весь пол, усеянный мебелью и отцовскими документами.
Я пошла обратно, безумна в своем спокойствие и решимости довести дело до конца. До меня доносились
крики Дворака, треск умирающих от огня предметов и звук подъезжающих машин. Поджигая свою кровать, я
видела, как в окна светят фары быстро приближающихся автомобилей.
Что ж, подмога этого урода опоздала.
Мои губы растянулись в злорадной усмешке, когда я надевала петлю на свою шею. Встав на перила балкона,
который выходил в холл, я на миг замерла.
Возможно, многие меня осудят. Я не сержусь, и спорить с ними не буду. Просто у каждого есть какая-то грань
мучений, болевой порог души. И возможно, если его пережить, то будет очень круто. Но я оказалась слабой. Я
не смогу жить с этим.
Я сделала шаг в пропасть, кончая свою жизнь. Мама, я иду к тебе!
- Нет!!! – крикнул какой-то мужчина, отдаленно знакомый…
***
И я увидела свой дом. Объятый огнем и дымом, он гордо возвышался на холме, доживая свои последние
мгновенья. Едкий дым обжигал мое горло, а кожу - яркое пламя, но я не отворачивала от этого зрелища свое
заплаканное лицо.
Конец. Возврата в эту жизнь больше не может быть и не будет. Это финал. Финал битвы за выживание семьи
Бронских. И мы проиграли войну…
Это было моим последним ярким и жестоким зрелищем за прожитые годы.
172
Глава 44
Жизнь после смерти
Мои воспоминания о том вечере были вспышками. Горящий желтым пламенем мой отчий дом. Фары от
проезжающих мимо автомобилей. Незнакомое мужское лицо с черной короткой бородой…
Человек, который снял петлю с моей шеи, носил имя Гаспара. Когда я увидела его впервые, ему было двадцать
шесть. Его темно-зеленые глаза светились острым умом и добрым сердцем. Он был темноволос, густая
щетина украшала правильные черты лица, среднего роста и правильного телосложения.
Когда Гаспар меня увидел, я стояла на перилах балкона. Я, потеряла сознание, так и не сделав тот роковой шаг.
Он услышал мой призыв о помощи по телефону и вытащил из объятого огнем дома, а после, увез из страны.
Рассказал мне все это на следующий день, когда я пришла в себя. Я была в номере какого-то отеля. Мои
ушибы были обработаны, но эмоциональное состояние было настолько шатким, что я не могла говорить.
Гаспар представился мне, сказал, что он друг и коллега моего отца. Работал в посольстве США атташе по
промышленным вопросам и частенько бывал у папы. Они разрабатывали совместный план развития какого-то
дела уже больше двух лет, вот и подружились. Он знал меня под фамилией папы, а не маминой - Бронских.
Благодаря дворянской власти над СМИ Испании скандал с моим участием не вышел за пределы страны. Я
рассказала ему все сама, но позже.
Он дал мне телефон, чтобы я могла позвонить близким. На автомате, набрала номер тети.
- Слушаю! – раздался ее такой родной голос.
Казалось, прошла целая вечность, с тех пор как мы простились в аэропорту Жирона.
- Тетя, это я… - прохрипела я, чувствуя, как комок слез подкатывает.
- О, Боже! Латти? Как ты, родная моя? Я тут извелась вся! Все в порядке?.. Алло, ты слышишь, деточка?!
Алло?!
Я не могла сказать ни слова. Рыдания заставляли мое тело биться в конвульсиях, и Гаспар взяв из моих рук
телефон, позвал врача.
Сквозь собственную истерику, я услышала, как он представился моей тете и призвал ее о помощи.
