Амвон - возвышение перед царскими воротами в церкви.
- Брат, неважно в городе. Много пришельцев, но, как я вижу, среди них много греков, много монахов, по всей Болгарии столько нет, одним словом, вороги в городе. На торге лопочут про нехристей, в церкви про антихристов и о суде Божьем. Людей запугивают, а которых и убивают. Ныне десятника моего Иона всю семью извели и хату его заняли. Страху навели кругом. Что делать будем, болярин?
- А ты не знаешь что, - ответил раздраженно Волк, - на сук их всех, подлецов!
- Я то знаю, да вот пришел тебе доложить, как ты на то посмотришь, как чего потом не вышло?
- А как ты сам мыслишь? Это ж на твоего воя ополчились. Гляди, завтра другим придется срамо!
На другой день трое оказались повешенными, а четвертого Бузила притащил к Волку на ошейнике.
- Вот головник, оттопок [138] , - сказал сотник, - на прю [139] его, собаку, все лаял о воздаянии кары небесной, а сам заговор учинил, лазутчик.
Грека-лазутчика вздернули на дыбу. И полилось такое, что Волк за волосы хватался, хлебал ракию и, прокляв себя, слепоту и бездействие, день поначалу ходил в безумии, а потом отливали его холодной водой. В городе оказалось больше двадцати банд, все переодеты, прекрасно вооружены и говорят по-болгарски, живут в городе, а центр в монастыре. Все прибывшие монахи - греки из монокурса [140] . Ждут сигнала к восстанию, для того знакомятся и спаивают воев, охраняющих крепость и ворота. Восстание начнется, как только болгарское войско появится у стен крепости. И тут же донесли, что идут бои в Переяславце, восставшие воспользовались крестным ходом и напали на гарнизон, а часть войска уже в городе, а другая часть направляется в Доростол. Волк враз отрезвел. Под утро в Доростоле с частью оставшихся воинов появился Улеб. Тут же Волк собрал всех сотников на кмет, объяснил обстановку и спросил:
- Как, браты, решать будем?
- Лагерь оставить и всех воев собрать в городе, - сказал Ивашка-первый.
- Надо посмотреть, какое войско. Может, одни лапотники, чего их бояться, - сказал Шивон из Белобережья.
- Не думаю, - сказал Утин, - они же воевать идут. А банды стрелять в спины нам будут. До прихода Святослава не удержим, все поляжем, город возьмут изнутри, как Переяс-лавец, - и глянул на Улеба, который сидел молча, опустив голову на руки.
- Как же ты, Волк, не углядел лазутчиков? - спросил Кол, он всегда задавал каверзные вопросы. Но вступился за Волка Егри:
- Чего красить других, ежели у самого морда как буряк [141] . Все мы виноваты. Ведь видели и пускали в город чужих. Думать надо, что делать, и не винить.
У Волка вид был как у побитой собаки. Он уже совсем не соображал и будто опустил руки. Сотник Бузила и его помощник Божан предложили:
- Надо прежде всего уничтожить муравейник в монастыре, - раздумывая, сказал Бузила. - Не трогать монахинь, кроме настоятельницы, а монахов всех порубать.
- А сейчас поставить двойную охрану, чтобы никого не выпускали из монастыря. А просвитера уж точно.
- Вот, - вступил Шивон, - наших не пускали в монастырь, а чужим кобелям пожалуй. Я бы эту настоятельницу первой...
- О чем ты говоришь, - взорвался Кол, - у тебя на уме одно - разбойничать, вино и бабы. А тут судьба наша решается!
Волк оглядел всех и грозно сказал:
- Буде вам. К вечеру чтоб все войско было в городе. Селить по несколько человек в доме, а я монастырем займусь.
Но тут Улеб поднял голову и твердо заявил:
- Монастырь я возьму на себя со своими воями. Не каж дый монах предатель, а вы наломаете дров. Я, как христианин, разберусь сам.
Волк не стал спорить с князем, братом Святослава, и согласился. Тем более Переяславец был уже сдан, а это должно было настроить Улеба на праведное, но беспощадное отношение к врагам. Так думал Волк.
Это были регулярные болгарские войска, набранные и находившиеся в центральной Мисии, которые не тронул Святослав и которые были при царе Борисе, как и его казна, как титул и величие, как целостное государство Болгария. И было странно, что это войско штурмовало Переяславец и Доростол, которые оставил за собой по договору с царем Болгарии Святослав. Многие крепости и города за имением небольших гарнизонов уже пали, а вернее, перешли на сторону болгарских войск, и, видимо, сражение за Переяславец и Доростол стали битвой за полное изгнание русов из Болгарии. Конечно, гарнизоны и в Переяславце, и в Доростоле уступали количественно войску болгар, руководимых болярами, что были сторонниками союза с Византией. Да и пропаганда против язычников была усилена в несколько раз и лазутчиками, и церковью. Окружение царя Бориса делилось на две части, и в зависимости от сил, действующих не только на царя, но и в его окружении, принимались решения, которые раскалывали болгарское общество на сторонников Византии и Руси. Перед уходом на Русь в войске Святослава было много болгарских отрядов, а ныне они поредели, охваченные сомнениями, паникой и смутой. Вот именно провизантийское болярство и руководимое ими войско, нарушив договор и зная, что Святослав покинул Мисию, решило сбросить русов в Черное море. Вот почему уже вторые сутки болгары атакуют Доростол, и довольно успешно. А дело в том, что атака шла с двух сторон - внешней и внутренней. Гибли воины не только от насаждавших войск, а и от стрел, пускаемых в спины защитников. Случались поджоги, горели склады с провизией, отравлялась вода. Именно с ними трудно было воевать, потому что действовали они исподтишка и наносили неожиданные удары. Город кишел предателями. Волк снова собрал кмет. И опять стоял один вопрос: что делать?
- Уходить! - сказал Шивон. - Ни за что и ни про что я потерял девять человек!
- Уходить и поджечь город, - сказал Егри.
- Если подожжем, они не дадут нам уйти, - сказал Ивашка-первый.
- Нет, не так! - сказал Кол. - Надо поджечь его, но со стороны нападающих. И ночью. Все банды сосредоточены у восточных стен и ворот. Они кинутся гасить пожар, а мы в это время уйдем незамеченными.
- Да, да, - подтвердил Божан, - надо припасти лодии в готовности и уходить ночью. Подержимся еще день.
Весь бурный кмет Улеб промолчал, только в конце криво усмехнулся. И все поняли, что он с решением согласен.
Ночью вспыхнул огромный пожар у восточных ворот кремля, перекинулся на рынок и стал пожирать строения монастыря. Люди начали спасать дома и имущества, а тем временем защитники города потихоньку сходили со стен крепости и уходили к западным воротам, где на реке Дунае уже стояли приготовленные к отплытию лодии. К утру гарнизон Волка подошел к берегам Русского моря.
Изложение седьмое. От Киева до Филипполя и Преславы
1. Рыща в тропу Трояню
...летая умом под облакы,
свивая славы обополы сего
времени, рыща в тропу Трояню
чрез поля и горы...
Слово о полку Игореве
Святослав возвращался в Болгарию тем же сухопутным путем, что и шел на Русь. Но уже не гнал, не | подгонял дружину, хотя получил первые известия о том, что в Болгарии восстали все города, которые, он считал, ему покорны или дружественны. Видимо, нашлась какая-то сила, что возбудила их и направила против него. Всю дальнюю дорогу он думал, кто это мог быть, кто этот враг, пока невидимый, но сильный и беспощадный. Казалось бы, народ, с которым он общался, понимал его, а говорил им о том, что пришел не как завоеватель, а как друг, как родственный им человек, и не нужно ему ни земли Болгарии, ни царства, а нужно только понимание и любовь, как к брату и сестре, как к отцу и матери, что ждали его возвращения, потому как корни его здесь, и право и жизнь его тоже здесь. Верил ли он в то, что говорил? Безусловно, верил. И не хотел большой войны. Иначе не было бы такого упорства, не было убежденности, что он пришел к своим родным по языку и обычаям. Конечно, он был против христианства, но пытался доказать, что вера эта не от корня славянского, а навязана чужим народом, который был и есть враг славянства. Думалось, они понимали его, качали головой в знак согласия, но, выходит, лгали, двурушничали и ждали часа, чтобы изгнать, погубить его, но, главное, его великую цель, которую он носил в себе, не открывая сути своего появления в Болгарии. И выходит - предали его те, что легко соглашались с ним, затаив до поры до времени истинные цели и провозглашая ложную клятву своему же Богу. Эти люди, дважды переступившие дозволенное, должны быть наказаны. Он ничего не изменил в царстве Болгарском - не казнил царя, не присвоил казну, которая считалась самой богатой в Европе, не сменил боляр и кметов [142] , что сидели по своим городам и весям, не казнил ни одного врага, что с мечом встречал его, а отпускал на волю. Он просил одного - мира и любви, и относился к ним как к своим единомышленникам, убеждая их, кто истинный враг болгар. Он оставил болгарские отряды, смешав их со своими воинами, для охраны городов, и всю армию, который управлял Борис. Он следовал примеру Александра Македонского как разумного правителя. Но, видимо, что-то не учел. Царь Борис согласился на то, чтобы оставить за Святославом всего два города на Дунае, а все царство было сохранено и был заключен мир и любовь. А врагом болгар была признана Византия. И вот теперь все надо начинать сначала.
