не составляло ни малейшей проблемы, но вот пули нужно было отливать самому.
Прежде всего, нужна была модель для отливки. Поразмыслив, Дмитрий решил разрядить одну из камор, но дело это оказалось совсем не простым. Пули плотно сидели в гнездах, так что выковырнуть их никак не получалось. Тем более что никаких инструментов — кроме ножа и штыка — у него не было. Идти на поклон к полковому оружейнику не хотелось, один бог знает, как он мог отреагировать на наличие у простого солдата трофейного револьвера. Пришлось идти по пути наименьшего сопротивления и разрядить револьвер выстрелом. Найдя укромное местечко в небольшом овраге, по дну которого протекал не совсем еще пересохший от жары ручей, Будищев обмотал револьвер куском рогожи, чтобы заглушить выстрел, и спустил курок. Творение неведомого оружейника исправно выплюнуло огонь, дым и кусочек свинца. Звук и впрямь получился негромким, зато вони и дыму было хоть отбавляй. Опустившись на колени, он принялся за поиски, и скоро пуля была у него в руках. Вода и жидкая грязь не дали ей деформироваться, так что можно было приниматься за дело.
Далее нужен был гипс. Достать его можно было только в лазарете, но вот попасть туда без разрешения начальства нечего было и мечтать. Увы, вольница у охотничьей команды закончилась вместе с ранением Линдфорса. Пришлось идти к Михаю. Поручик после памятного боя у Езерджи долгое время ходил как не свой, но постепенно пришел в себя, хотя и был лишь тенью бывшего командира стрелковой роты.
— Здравия желаю вашему благородию! — поприветствовал его Дмитрий.
— Охотник, — поднял на него глаза офицер. — Чего тебе?
— Господин поручик, разрешите отлучиться в лазарет?
— Зачем?
— Навестить рядового Шматова.
— А, это тот, кого ты раненого нашел?
— Так точно.
— Хорошо, только недолго.
— Слушаюсь!
— Подожди, — поручик, будто спохватившись, остановил собиравшегося уходить Будищева и пристально, словно не узнавая, вгляделся ему в глаза. — Верно ли, что это ты подстрелил Азиза-пашу?
— Так точно!
— И полковника Тинькова спас?
— Так точно!
— Да не кричи ты, — поморщился поручик, — отвечай по-человечески.
— Было такое.
— И пленного для генерала Тихменева ты раздобыл?
— Я, ваше благородие, только не один, а вместе с Федькой Шматовым.
— Черт знает что такое! — непонятно на что выругался поручик и махнул рукой, ступай, мол.
Размышлять, что все это значит, у Будищева времени не было, так что он как можно быстрее отправился к лазарету. Добравшись до места, он остановился и принялся разглядывать снующих туда-сюда санитаров и вскоре нашел того, кого искал. Нескладный солдат, ростом немногим выше Федькиного, пытался наколоть щепу для растопки, но руки у него дрожали, и топор все время соскальзывал в сторону. Причина тремора была крупными буквами написана на его необезображенном интеллектом лице — санитар явно мучился с похмелья.
— Онищенко, ты скоро? — раздался чей-то голос из палатки. — Инструменты кипятить надо!
— Давай помогу, браток, — улыбнувшись, предложил ему Дмитрий.
— Помоги, сделай милость, — не стал отказываться тот, — а то руки что-то не слушаются.
— Болеешь, поди? — усмехнулся Будищев, берясь за топор.
— Инх… инф… инхлюэнца[53] у меня, вот! — с умным видом отвечал ему санитар. — Тут, брат, лазарет, от заразы не спрячешься.
— Ну, это болезнь не опасная, ее легко вылечить.
— Да что ты понимаешь! — взвился оскорбленный в лучших чувствах медработник. — Тут, может, ученые люди, не тебе чета, разобраться не могут, а ты… ты…
— Точно тебе говорю, — не смутился Дмитрий, — у меня, кстати, где-то было лекарство, хочешь попробовать?
Сняв с пояса флягу, сделанную еще во время стоянки в Бердичеве, он энергично встряхнул ее содержимое и, открыв пробку, понюхал. Нос Онищенко тут же пришел в движение, в глазах родилось понимание, и низший служитель Гиппократа неуверенно протянул руку.
— Нукася…
Взяв в руки протянутую ему бутыль, санитар неуверенно приложил горлышко к губам, и живительная влага факельным шествием прошла по ссохшемуся горлу. Впрочем, насладиться в полной мере Будищев ему не дал, тут же отобрав емкость.
— Помогло? — насмешливо спросил он солдата.
— Спаси тебя Христос, — закивал тот, — вроде попустило!
— Ну, вот и хорошо, а теперь бери растопку и неси, а то заругают!
Онищенко, вздохнув, взялся за щепу, но тут же охнул и схватился за сердце.
— Ох!
— Что случилось?
— Ох, худо мне, инх… инхлюэнца проклятая, дай-ка еще снадобья своего, сделай милость…
— Это можно, — сочувственно глядя ему в глаза, покивал Дмитрий, — у меня этого гуталину просто завались!
— Какого гуталину? — испугался санитар.
— Виноградного, — охотно пояснил ему Будищев, — только вот, если хочешь еще получить, надо кое-что сделать.
— Чего сделать? — недоверчиво спросил Онищенко, но вожделенная фляга была совсем рядом, и измученный похмельем нестроевой, не имея сил сопротивляться, покорно выслушал, что ему прошептал Будищев.
— Хорошо, сделаю, — отвечал тот, уяснив, что от него требуется, — подожди малость.
— А что это ты, братец, тут делаешь? — раздался за спиной Дмитрия чей-то голос.
Обернувшись, солдат увидел старшего полкового врача Гиршовского и вытянулся во фрунт.
— Здравия желаю, ваше высокоблагородие!
— Здравствуй, — кивнул ему доктор, — так, что?
— Зашел проведать раненого товарища!
— И, очевидно, у Онищенко ты спрашивал, как его найти?
— Так точно!
— Ну-ну, и как же зовут твоего товарища, из какой он роты?
— Рядовой охотничьей команды Шматов, ваше высокоблагородие!
— Погоди-ка, это ведь ты его с поля боя принес?
— Так точно!
— Значит, ты и есть тот солдат, который все делает крайне ловко. И стреляет, и накладывает перевязки, и добывает разные интересные вещи во время поисков. Не так ли?
— О чем это вы?
— Не тушуйся, братец, — улыбнулся Гиршовский, — просто твой командир никогда прежде не проявлял ни малейшей практичности, ни тем паче меркантильности, так что догадаться, что он лишь посредник, причем не из лучших, было совсем не трудно.
— Не понимаю, — сделал морду кирпичом Дмитрий.
— Это бывает, — покачал головой врач, — просто Линдфорс еще какое-то время побудет в лазарете, а если тебе попадется какая-нибудь интересная вещица… ты ведь знаешь, где меня найти?
— Знаю.
— Ну, вот и чудненько, кстати, а приятеля тебе повидать не удастся, всех тяжелораненых обозом отправили в госпиталь.
— Когда?
— Еще вчера. Тебе разве Онищенко не сказал?
— Нет…
— Зря ты с ним связался, совершенно пустой человек. Давеча украл изрядную бутыль спирта и весь выпил, мерзавец эдакий! Давно бы его под суд отдал, да жалко.
Подосадовав, что не удалось увидеться с Федькой, Дмитрий дождался расхитителя медицинского имущества, принесшего ему увесистый сверток гипса и целый ворох бинтов в придачу.
— Держи, — протянул он Онищенко бутыль.
— Благодарствую, — отвечал тот, блаженно улыбаясь, — если чего понадобится, так только скажи, меня тут каждая собака знает.
Получив материал для изготовления формы, Будищев взялся за
