— Это единственно верное решение. Теперь я склонен допустить, что операция «Вервольф» действительно в надежных руках. А нет ли какой-нибудь возможности для использования этих отрядов там, на Востоке, непосредственно нами? В будущем, разумеется…
Доктор Зельхов с уважительным интересом посмотрел на своего гостя:
— Истинно американский размах, сеньор де Сантос.
— Я бразильский подданный, док, — улыбнулся Элвис Холидей.
— Конечно, конечно… Я часто бывал в вашей прекрасной стране. Знаете, идея мне понравилась, но, к сожалению, практические выводы делать будут более высокие инстанции. Давайте подождем, а? Обещаю незамедлительно проинформировать свое руководство. Договорились?
Элвис Холидей в знак согласия склонил голову.
— Что касается вашей просьбы о передаче вам всей или части нашей агентуры, оставленной на территории Советов и немецких земель, оккупированных большевиками, то, к сожалению, я не уполномочен вести переговоры на этот счет. Но заявление ваше передам по инстанции.
И Элвис снова склонил голову.
— О возможностях использования соединений «вервольф» мы поговорим с вами после обеда. А сейчас прошу пройти в столовую, где нас ждет более приятное занятие.
И доктор Зельхов предупредительно распахнул дверь.
«Кажется, мы найдем с этим джерри общий язык, — подумал Элвис Холидей, подходя к роскошно сервированному столу. — Хозяин будет доволен».
3
Письмо начальника Генерального штаба Красной Армии главе военной миссии США в СССР
30 марта 1945 г.Уважаемый генерал Дин!
Прошу Вас довести до сведения генерала Маршалла следующее:
20 февраля сего года я получил сообщение генерала Маршалла, переданное мне генералом Дином, о том, что немцы создают на восточном фронте две группировки для контрнаступления: одну в Померании для удара на Торн и другую в районе Вена, Моравска Острава для наступления в направлении Лодзь. При этом южная группировка должна была включать 6-ю танковую армию «СС». Аналогичные сведения были мною получены 12 февраля от главы армейской секции Английской Военной Миссии полковника Бринкмана.
Я чрезвычайно признателен и благодарен генералу Маршаллу за информацию, призванную содействовать нашим общим целям, которую он так любезно предоставил нам.
Вместе с тем считаю своим долгом сообщить генералу Маршаллу о том, что боевые действия на восточном фронте в течение марта не подтвердили данную им информацию, ибо бои эти показали, что основная группировка немецких войск, включавшая и 6-ю танковую армию «СС», была сосредоточена не в Померании и не в районе Моравска Острава, а в районе озера Балатон, откуда немцы вели наступление с целью выйти к Дунаю и форсировать его южнее Будапешта.
Этот факт показывает, что информация, которой пользовался генерал Маршалл, не соответствовала действительному ходу событий на восточном фронте в марте.
Не исключена возможность, что некоторые источники этой информации имели цель дезориентировать как Англо-Американское, так и Советское командование и отвлечь внимание Советского командования от того района, где готовилась немцами основная наступательная операция на восточном фронте.
Несмотря на изложенное, я прошу генерала Маршалла, если можно, продолжать сообщать мне имеющиеся сведения о противнике.
Это сообщение я считал своим долгом довести до сведения генерала Маршалла исключительно для того, чтобы он мог сделать соответствующие выводы в отношении источника этой информации.
Прошу Вас передать генералу Маршаллу мое уважение и признательность.
Уважающий Вас генерал армии Антонов начальник Генерального штаба Красной Армии. 4
В начале февраля 1945 года обергруппенфюрер СС Ганс-Иоганн Беме возвратился из Берлина мрачный и злой. Полдня устраивал разнос своим подчиненным, и во всех отделах военной контрразведки СД, гестапо и криминальной полиции шушукались по поводу причин, омрачивших чело их шефа.
Кто-то пустил слух, что Беме скоро «полетит», что Гитлер, а стало быть и Гиммлер, им недовольны, и не сносить Беме головы. Но в это верили очень немногие. Более реальной была версия о нападении русских истребителей на самолет обергруппенфюрера. Один из гестаповцев, обслуживающий кенигсбергские аэродромы, рассказал, в сколь плачевном состоянии находилась по возвращении эта машина. Говорили шепотом, что у Беме на почве этого инцидента чуть ли не нервное расстройство.
Были и другие разговоры, но никто, кроме самого доверенного офицера для особых поручений Вильгельма Хорста, не знал истинных причин свирепости обергруппенфюрера. Во время отсутствия Беме Хорст оставался в Кенигсберге. Он выполнял весьма щекотливое поручение шефа: наблюдать за самим Эрихом Кохом, который вернулся в город после позорного бегства в Пиллау во время общей паники, вызванной броском русских армий к подступам столицы Восточной Пруссии.
Уже с аэродрома Беме послал за Хорстом и приказал ему приехать не в управление, а в особняк обергруппенфюрера на Луизеналлее. Часовые проверили документы Хорста. Ответив на их приветствие, он прошел к дому по узкой аллее, обсаженной невысокими, сейчас заснеженными деревьями.
У входа Вильгельма Хорста встретил личный секретарь Беме — Вальтер.
— Здравствуйте, Хорст! — сказал он, пожимая руку оберштурмбанфюреру. — Шеф ждет вас двадцать минут, и вы будьте готовы…
— Я всегда готов, — перебил его Хорст, — всегда готов, милый Вальтер. Ко всему готов, и даже к разносам шефа.
Но разносов не было, хотя Беме был мрачен, и таким его Хорст, пожалуй, еще не видел. В домашнем кабинете хозяина особняка пол устилал персидский ковер. В углах высились античные скульптуры, в проемах между шкафами и на свободной от них стене висели настоящие фламандцы и подлинный Дюрер. В эсэсовских кругах обергруппенфюрер считался снобом. Он сидел в низком кожаном кресле и лениво махнул рукой, приглашая сесть рядом вытянувшегося в дверях с выброшенной вперед рукой Хорста.
— Садитесь, Хорст, и притворите за собой дверь, — сказал Беме. — В этих самолетах страшные сквозняки, и мне не хотелось бы иметь их у себя дома.
Вышколенный и умный, оберштурмбанфюрер отлично знал, как вести себя с начальством, даже если оно принимает дома. Он осторожно перешел к такому же креслу, в каком сидел шеф, и присел на краешек сиденья. Для этого длинному Хорсту пришлось опуститься на корточки.
Беме усмехнулся.
— Так вам будет неудобно, Хорст, а разговор у нас долгий. Садитесь посвободнее. Сегодня я буду говорить с вами, как с равным. — Он показал на маленький низкий столик, заставленный бутылками и разнообразной снедью — Подкрепляйтесь, Хорст. К началу разговора надо подготовить не только голову, но и желудок.
— Я готов служить вам и фюреру, экселенц! — Эту фразу Хорст произнес, слегка привстав в кресле.
— Это хорошо, мой дорогой, я никогда не сомневался в вашей преданности Германии, фюреру и мне лично, Хорст. Но одного это теперь мало.
— Простите, обергруппенфюрер, но я…
— Выпейте рюмочку мартеля, Хорст. Сами французы — распутное дерьмо, вырождающаяся нация, но коньяки они делать еще не разучились. Наливайте, Хорст!
— С вашего разрешения, обергруппенфюрер, я предпочту виски.
— О, да вы, оказывается, любитель виски, Хорст…
— Что делать, экселенц, я долгое время жил в Америке, а там пьют виски, как молоко, и молоко, как виски.
— То, что вы работали в Штатах, хорошо. Это одно из обстоятельств, побудивших меня избрать именно вас. Что ж, пейте виски, вон та бутылка с краю, а я позволю себе рюмку коньяку.
Обергруппенфюрер оттянул широкий рукав халата, обнажив волосатую руку, и потянулся к бутылке.
— Перейдем к делу, — сказал он.
Хорст выжидающе смотрел на шефа.
— Дело, Хорст, весьма щекотливое и для меня лично неприятное. Я здесь родился, и каждый камень, каждое дерево в этом городе дороги мне. Я не сентиментален, Хорст, в этом вы имели возможность убедиться за время нашей совместной работы, но у нас, немцев, чувство фатерланда развито сильнее, чем у любой нации. Этим мы и сильны, Хорст. И меня, конечно, не может радовать, что этот дом, в котором мы сидим, должен взлететь на воздух, и что сделать это должен я своими руками. Но такова необходимость. Вы хорошо знаете учение Фридриха Ницше, Хорст, вы не из тех кретинов, которые, будем откровенны, засоряют нашу партию. Вы помните, как он призывал сверхчеловека не останавливаться ни перед какими жертвами для достижения своей цели. И вы, Хорст, будете тем единственным человеком, который разделит со мной ответственность за избранное средство. Впрочем, — продолжал Беме, — я ведь, как вы понимаете, тоже лишь ступенька на длинной лестнице, ведущей к небу… Но фитиль подожжете вы, Хорст.
