— Да, сэр. — Эмили выполнила указание, сдвинув в сторону щетки для волос с серебряными ручками и маленькое зеркальце. Наливать чай в чашки она не стала — если хозяева не сразу примутся за него, то могут подумать, что чай успел остыть уже тут.
— Амелия! — строго сказала Лоретта.
— Да, мэм. — Эмили пыталась сохранить спокойствие, хотя заколка снова выскользнула из волос и со стуком упала на туалетный столик, а щеку закрыл выбившийся из-под чепца локон.
— Ради всего святого! — Лоретта дала волю своему гневу. — Вы похожи на… дешевку.
Эмили знала, кто такая «дешевка» — уличная проститутка самого низкого пошиба, которую можно было снять за несколько пенсов. Румянец на щеках выдал ее, но она не могла себе позволить невинно-дерзкий ответ, который вертелся на языке. Отплатить той же монетой тоже нельзя — ее мгновенно уволят, а от нее зависит жизнь Питта. Задыхаясь от обиды, Эмили опустила глаза, чтобы Лоретта не увидела ненависти в ее взгляде.
— Простите, мэм, — сквозь зубы прошептала она. — Я споткнулась и задела за штору. Должно быть, потеряла одну из шпилек.
— Вот именно. — Лоретта и не пыталась скрыть свое недоверие. — Это не лучшим образом характеризует ваше умение укладывать волосы. Ладно, когда я буду писать вам рекомендацию, то не стану упоминать об этом, хотя иногда ваши манеры оставляют желать лучшего. Но рассказывать мисс Веронике об этом вульгарном преступлении в Севен-Дайалс — непростительно. Мы не держим в доме слуг, которые осведомлены о подобных вещах, не говоря уже о том, чтобы их обсуждать. В противном случае все горничные впадут в истерику и работа в доме остановится. Мне жаль, что вы не оправдали наших надежд, но я уверена, что вы найдете новое место. Можете доработать неделю, пока мы не подыщем того, кто вас заменит. Эдит не может работать за двоих, и она нужна мне для другого. А теперь идите и займитесь делом. Поднос можете оставить здесь.
Вероника резко выпрямилась, словно игрушечная фигурка, выскакивающая из коробочки.
— Это моя камеристка! — довольно громко сказала она, пристально глядя на Лоретту. — И я полностью ею довольна — более того, она мне нравится! И она останется со мной — навсегда, если я захочу! Она узнала об убийстве случайно, выполняя мое поручение, а рассказала потому, что видела, как я расстроилась, когда приходил тот полицейский. Теперь он не вернется, и я рада об этом узнать.
— Жаль, — покачал головой Пирс. — Не могу представить, что толкнуло его на этот поступок. Мне он показался таким воспитанным парнем. Полагаю, этому должно быть какое-то объяснение.
— Чушь! — тут же возразила Лоретта. — Послушай, Пирс, иногда я просто удивляюсь, как ты смог добиться таких успехов. Твои суждения о людях… инфантильны!
Лицо его изменилось, но почти незаметно, так что не дрогнул ни один мускул, но Эмили сразу поняла, что Лоретта зашла слишком далеко, хотя, похоже, не понимала этого.
— Полагаю, ты хотела сказать «доброжелательны», — спокойно произнес он.
— И ты «доброжелательно» относишься к горничной, у которой такой вид, словно она только что встала с постели? — с ледяным презрением поинтересовалась Лоретта.
Пирс повернулся и с любопытством посмотрел на Эмили. В его глазах мелькнул веселый огонек.
— Вы поссорились с кем-нибудь из слуг, Амелия?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Нет, сэр. Ни теперь, ни вообще.
— Благодарю вас, — серьезно ответил Пирс. — Инцидент исчерпан. Полагаю, всем пора переодеваться к ужину. — Он сунул руки в карманы и как ни в чем не бывало направился к двери.
— Моя камеристка остается. — Вероника смотрела на Лоретту. — Если она уйдет, то потому, что с ней расстанусь я, а не вы!
— Пей свой чай, — без всякого выражения ответила Лоретта, но по спокойной уверенности на ее лице и поджатым губам Эмили поняла, что это лишь тактическое отступление. Времени у нее осталось мало. Как и у Питта.
Лоретта вышла и решительным движением закрыла за собой дверь. Вероника съела бутерброды, но чай пить не стала.
— Я передумала, — сказала она, глядя на себя в зеркало. — Надену малиновое платье.
Следующие дни выдались трудными. Эмили изо всех сил старалась быть идеальной камеристкой, чтобы даже Эдит не смогла ни в чем ее упрекнуть. Она по нескольку раз гладила вещи, снова и снова сбрызгивая их водой и водя утюгом, пока не добивалась идеального результата. Спина и руки болели, но Эмили не собиралась отступать перед какой-то складкой на ткани. У нее не оставалось времени присесть и перекинуться словечком с остальными слугами, о чем она жалела, поскольку это был шанс узнать что-нибудь новое.
Вполне вероятно, что решимость Вероники ослабнет, ее мужество иссякнет, и Эмили опять предупредят об увольнении. Она старалась никому не перечить, вести себя скромно и забыть о своей походке с высоко поднятой головой и колышущимися юбками.
С другой стороны, она изо всех сил пыталась понравиться миссис Мелроуз, кухарке, которая была чрезвычайно ценным союзником, поскольку тоже не любила миссис Кроуфорд. Эмили руководствовалась принципом «враг моего врага — мой друг». Отношения с дворецким у нее тоже были хорошими. В обычных обстоятельствах Эмили с презрением отнеслась бы к подобной тактике, но теперь она обязана остаться тут, если хочет помочь Шарлотте и Томасу, а на щепетильность у нее просто нет времени.
В иерархии слуг помощница горничной и прислуга в буфетной стояли на низшей ступени, но помощница была наблюдательным и довольно сообразительным ребенком, и Эмили, проявив толику доброты и участия, могла многое узнать от нее. Естественно, девочка ничего не знала о Роберте Йорке и почти ничего — о самой семье, однако у нее сложилось определенное мнение об остальных слугах. На тонкости времени не было.
В субботу Эмили отпустили на полдня, и она встретилась с Шарлоттой в парке, под мелким непрерывным дождем. Было очень холодно, и они прижимались друг к другу, подняв воротники и глубже засунув руки в муфту, радуясь хотя бы тому, что никто их не видит. Кому придет в голову выходить на улицу в такую погоду, кроме преступников и тех, у кого срочное дело? Даже бездомные предпочитали относительный комфорт улиц открытым пространствам парка, где ветер свободно разгуливал по лужайкам с серо-зеленой зимней травой, а тайные любовники могли не опасаться чужих взглядов.
Сестры обменялись новостями, которые позволили каждой лучше понять ситуацию, но не прибавили ничего нового к тому, что им было уже известно: убийцу нужно искать в Хановер-клоуз, и либо Лоретта, либо Вероника знали если не его самого, то хотя бы мотив преступления. Но как заставить их нарушить молчание — это по-прежнему загадка.
Шарлотта была напугана. Она с трудом удерживалась, чтобы не попросить Эмили оставить дом Йорков. Три раза она начинала этот разговор, но затем парализующий страх за Томаса вытеснял все остальное, и заготовленные слова так и не слетали с ее губ. Но ее мольбы все равно ничего не изменили бы: Эмили не собиралась устраняться, сидеть сложа руки и ждать, пока Питта повесят.
Но это не означало, что Эмили не боится. Обняв на прощание Шарлотту, она с трудом сдержала слезы и под дождем побежала от ворот парка по тротуару мимо стоящих на улице экипажей, к чугунной ограде и ступенькам заднего крыльца. От холода она вся дрожала. Бросив мокрое насквозь пальто и ботинки сушиться в прачечной, Эмили молча поужинала за кухонным столом и поднялась к себе в спальню. Она лежала в кровати, все еще дрожа, и размышляла о том, как заманить в ловушку мужчину или женщину, которые убили уже трех человек и так искусно замели следы, что единственным подозреваемым был Питт.
Она проснулась от собственного крика. Все тело свело судорогой от страха — ей показалось, что она слышит легкие шаги в пустом коридоре рядом с дверью. Эмили беззвучно выскользнула из-по одеяла, чувствуя, как ледяной воздух забирается под ночную рубашку. При тусклом свете из плохо занавешенного окна Эмили взяла деревянный стул и продела его ножку через ручку двери. Потом снова легла в постель и подтянула колени к груди, пытаясь согреться и заснуть — в противном случае утром от нее будет мало толку как от камеристки и как от следователя, который должен перехитрить убийцу, заманить его в ловушку, а сам выжить, чтобы представить доказательства преступления.
Проснувшись на рассвете, сером и холодном, она успела убрать стул, так что помощница горничной Фанни, которая пришла ее будить, ничего не заметила. День был наполнен скучными и отнимающими много времени обязанностями, и Эмили не удалось узнать ничего нового.
Это бессмысленно! Так может продолжаться не один месяц! Нужно ускорить события.
Поздно вечером Эмили пробралась в буфетную, сунула в карман горсть печенья в шоколадной глазури и приготовила две чашки какао. Потом отнесла угощение наверх, постучала в дверь Фанни и шепотом пригласила к себе.
