их стоимость не покрывала его карточный долг, а может, они вообще из обыкновенного стекла. Я рассказал обо всем Энскому, но тот лишь рассмеялся. У меня, видите ли, алмазы будут в большей безопасности, а то вдруг что случится. Мы ведь, мол, с самого начала чего-то ожидали, еще до того, как попали сюда.
Пока я прятал камни в безопасное место, послышался стук колес. Вышел взглянуть, в чем дело, и как раз в эту минуту подъехала двухколесная повозка с верхом, запряженная четырьмя резвыми лошадками. На козлах сидел готтентот в щеголеватой шляпе и красном кушаке. Он остановился перед садовой оградой, из недр повозки появилась опрятно одетая дама, молодая, стройная и довольно высокая. Вот и все, что я разглядел, а когда она повернулась ко мне спиной, ее рыжие волосы вспыхнули огнем.
— Вот! Я знал, что-то обязательно случится! И появилась Хеда. Квотермейн, вы должны пойти и помочь ей, ведь поблизости не видно ни ее почтенного родителя, ни любящего жениха, то бишь доктора.
Тяжело вздохнув, я повиновался, всем сердцем желая, чтобы все это было не на самом деле. Чуяло мое сердце: ее приезд лишь усугубит создавшееся положение.
У ворот она велела весьма дородной девушке из цветных, по-видимому горничной, вынуть из повозки корзинку с саженцами цветов, резко повернулась — и мы столкнулись нос к носу по разные стороны ограды. Некоторое время мы разглядывали друг друга. Хеда и впрямь оказалась очень красивой, правильные черты, дышащие здоровьем и свежестью, длинные черные ресницы и прелестный гибкий стан. Уж не знаю, что она подумала обо мне, скорее всего, ничего хорошего. Вдруг ее большие серые глаза тре вожно распахнулись, а на лице отразился страх.
— Что с отцом? Где он?
— Если вы о мистере Марнхеме, — учтиво приподняв шляпу, ответил я, — то, вероятно, доктор Родд и он…
— Бог с ним, с доктором Роддом, — прервала она, презрительно вздернув подбородок, — как себя чувствует отец?
— Полагаю, как обычно. Они с доктором Роддом были тут совсем недавно, но, кажется, ушли куда-то. — Так в самом деле и было, только ушли они в разных направлениях.
— Ну и прекрасно, — вздохнув с облегчением, ответила Хеда. — Понимаете, мне сообщили о его болезни, вот почему я здесь.
Стало быть, она любит этого старого плута и… не выносит доктора. Жди беды, это уж как дважды два четыре. Нам тут только разгневанной женщины не хватало.
Открыв ворота, я с почтительным поклоном принял у нее саквояж.
— Меня зовут Квотермейн, а вон там мой друг Энском. Мы тут остановились.
— В самом деле? — сказала Хеда с очаровательной улыбкой. — Какая странная идея — остановиться в таком месте.
— Дом прекрасен, — заметил я.
— Он недурен, в каком-то смысле, это и моя задумка. Однако я имела в виду его обитателей.
Такой ответ сразил меня. Хеда вздохнула — наверняка она чувствовала, какого я нелестного мнения о хозяевах дома. Бок о бок мы прошли по тропинке, обсаженной розами, к веранде. Энском поджидал нас на своей кушетке, аккуратно подстриженный мной еще вчера. Они встретились взглядами, и оба залились румянцем. Нелепость, по-моему.
— Энском, позволь представить тебе… — начал я и замялся, сомневаясь, носит ли она фамилию отца.
— Хеда Марнхем, — подсказала она.
— Да… мисс Хеда Марнхем, а это достопочтенный Морис Энском.
— Простите, что не встаю вам навстречу, мисс Марнхем, — произнес Энском своим приятным голосом. Надо сказать, что голос девушки был под стать ему, проникновенный и мягкий, с легким акцентом. — К сожалению, мне прострелили ступню.
— Кто стрелял в вас? — спросила она.
— О, всего лишь кафр.
— Как жаль. Надеюсь, вы скоро поправитесь. Теперь я вас покину, мне нужно повидать отца.
— Редкая красавица, — заметил Энском, — и леди к тому же. Нужно отдать должное старому греховоднику, он произвел на свет очаровательную дочь.
— Даже слишком, — проворчал я.
— Доктор Родд, наверное, того же мнения. Как не совестно отдавать девушку за такого мошенника, как доктор Родд. Интересно, она его любит?
— Любит, как канарейка кота. У меня была возможность в этом убедиться.
— Квотермейн, вы чудо! Никто лучше вас не сумеет воспользоваться случаем.
Потом мы ждали в тишине, сомневаясь, вернется ли мисс Хеда. Девушка пришла на удивление скоро, успев за это время переодеться в белое платье с цветком гибискуса, приколотым к корсажу, как яркий штрих к наряду.
— Отца нигде нет, — сообщила она, — слуги говорят, он уехал верхом. Забавно, правда? Никто меня не встречает, а ведь вызвали из такой дали! Я торопилась, терпела неудобства.
— Не обижайтесь, мисс Хеда. В Южной Африке фургоны и повозки не ходят, как скорые поезда, — заметил Энском.
— Я вовсе не обижена, мистер Энском. Теперь, когда я спокойна за здоровье отца… Лучше расскажите, как вас ранили?
Он рассказал ей всю историю с самого начала, на свой лад, с забавными подробностями. Хеда внимательно слушала, наморщив лобик, и прервала его только один раз.
— Интересно, кто этот белый человек, предупредивший людей Сикукуни о вашем приезде.
— Не знаю, но он напросился на пулю в лодыжку.
— Да, но мало кого в этом грешном мире настигает заслуженная кара.
— Эта мысль и мне не дает покоя. Будь все иначе, я бы…
— Что? — спросила она с любопытством.
— …стрелял бы лучше мистера Квотермейна и стал бы красив, как дама, которую я
