В Дубай шейх Рашид вернулся полным решимости сделать город достойным современного мира. Чтобы обеспечить своих подданных, а также растущее число гастарбайтеров жильем, Рашид повелел снести беспорядочные кварталы пальмовых хижин и построить на их месте новые бетонные здания. В 1961 году в городе появилось электричество. Пока сверхдержавы были заняты космической гонкой, в Дубае приобщались к современным удобствам, которыми жители Лондона, Парижа и Нью-Йорка, а также Ленинграда, Шанхая и Бомбея пользовались с конца XIX века. В начале 1960-х Рашид начал строить аэропорт и, одержимый мечтаниями о великом будущем своего города, приказал сделать там парковку, на которой с избытком поместился бы весь тогдашний автопарк страны51.
Многие инвесторы не разделяли уверенности Рашида в грядущем процветании его города, однако найденная в 1966 году дубайская нефть стала для Рашида независимым источником финансирования все новых инфраструктурных проектов. По ближневосточным стандартам месторождение было весьма среднее: при максимальной выработке Дубай мог рассчитывать примерно на полтора миллиона долларов на душу населения52 – сумма значительная, но смешная по сравнению с богатым нефтью соседним Абу-Даби, на каждого жителя которого приходилось в десять с лишним раз больше. Относительная ограниченность ресурсов Дубая обернулась для него благом. Вместо того чтобы рассматривать нефтяные месторождения как гигантское наследство, которое позволит его гражданам до скончания веков бездельничать, лишь изредка проглядывая выписки со своих банковских счетов, шейх Рашид воспринял этот подарок судьбы как стартовый капитал. С умом инвестируя нефтяные доходы в инфраструктуру, он рассчитывал обеспечить Дубаю процветание, не зависящее от добычи углеводородов. Шейх раскошелился на строительство Порт-Рашида, нового глубоководного порта, управление которым было поручено госкомпании, которая со временем превратится в корпорацию DP World – один из крупнейших портовых операторов на планете. Не жалел он денег и на привлечение в Дубай талантливых архитекторов, инженеров и бизнесменов.
Образцовым примером развития шейху Рашиду неизменно служил Лондон. Именно поэтому для строительства города он нанял целую команду британских экспертов, которые, в свою очередь, стали рыскать по миру в поисках свежих талантов. Одним из новобранцев стал только-только получивший университетский диплом филиппинец по имени Джун Палафокс. Молодой специалист горел желанием применить свое градостроительное образование, но о пытавшемся нанять его государстве никогда не слыхал. Перед собеседованием он благоразумно заглянул в сравнительно свежий справочник по странам мира и в статистических данных о Дубае обнаружил строку «километров асфальтированных дорог: 0». Чем заняться градостроителю в городе, где нет асфальтированных дорог? Это вообще город?
Вероятно, желая получить ответ, в начале 1970-х годов Палафокс переехал в Дубай. Эмират был достаточно небольшим, чтобы он удостоился личной встречи с монархом, который милостиво разъяснил ему задачи отдела городского планирования. «Руководящие указания были по-военному четкими, – вспоминал Палафокс. – Первое: перенести Дубай из третьего или даже четвертого мира в первый за пятнадцать лет. Второе: при 200 тысячах населения строить город на миллион. Третье: проектировать Дубай так, будто никакой нефти здесь нет. Четвертое: сделать Дубай центром Ближнего Востока. Пятое: выискивать по всему миру самое лучшее и делать то же самое».
В качестве достойных образцов Палафокса прежде всего интересовали города, которые благополучно пережили период экономического бума и остались процветающими. Путешествуя по миру, он уделял больше всего внимания мегаполисам вроде Сан-Франциско, который, будучи детищем золотой лихорадки, смог выстроить диверсифицированную экономику, обеспечившую городу устойчивое развитие после того, как золото закончилось. С другой стороны, шейху и его британским советникам был больше по нраву Лондон, и потому недавно заасфальтированный Дубай был вскоре усеян перекрестками с популярным в Англии круговым движением. Увлеченные модным тогда модернизмом, шейх Рашид и его команда не видели ничего предосудительного в том, чтобы сравнять с землей старые прибрежные кварталы с домами в персидском духе. Традиционные башни-бадгиры – по существу представляющие собой корабельный парус в открытом куполе, который улавливает потоки ветра с любой стороны, перенаправляя их в жилые помещения, – уступили место бетонным коробкам с кондиционерами, подключенными к недавно проложенной электросети.
Рашид получил полный контроль над Дубаем в 1971 году, когда недавно сформированные Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), состоящие из политического центра в Абу-Даби, делового центра в Дубае и еще пяти близлежащих городов-государств меньших размеров, обрели формальную независимость от Великобритании. Собственным флагом, почтовыми марками и валютой новое государство обзавелось только к 1973 году. (Даже после 1947 года Дубай продолжал использовать рупию независимой Индии. В 1960-х индийский центральный банк некоторое время выпускал специальную рупию для использования в регионе.)
Наделенный теперь уже неограниченными возможностями модернизировать Дубай по своему усмотрению, Рашид быстро вжился в характерную для самодержцев-вестернизаторов роль разборчивого куратора. Проводя в жизнь принцип «что хорошо для бизнеса, хорошо для Дубая»53, он надеялся создать либеральную, интегрированную в мировой рынок экономику, оставив при этом в своих руках неограниченную политическую власть. Лояльность граждан Эмиратов он купил, построив щедрое государство всеобщего благоденствия и предоставив могущественным семьям выгодные лицензии на импорт наиболее популярных западных товаров вроде автомобилей Mercedes. В обмен он и остальные шейхи ОАЭ обеспечили себе наименее демократическое политическое устройство среди всех государств Персидского залива – без всяких парламентов и политических партий.
В то время как общественный договор, в рамках которого граждане получали негибкую политическую систему в нагрузку к динамично развивающейся экономике и щедрым социальным пособиям, выглядел вполне крепким, контролировать культурную сферу торгового города-государства оказалось значительно сложнее. Хотя государственной религией Дубая был ислам фундаменталистского толка, город не мог быть открытым для мира, не будучи открытым для неверных. В то время как соседняя Саудовская Аравия запретила все немусульманские храмы, Рашид выделял землю под строительство церквей и частично освободил от соблюдения норм шариата иноверцев и атеистов, которые сделали Дубай своим домом. В отличие от Саудовской Аравии и даже некоторых других эмиратов ОАЭ, в дубайских гостиницах было разрешено подавать алкоголь; спиртное просто обложили высоким налогом. Более того, несмотря на свои консервативные взгляды, Рашид даже смирился с существованием проституции. В 1960 году его попытка изжить древнейшую профессию чуть не привела к банковскому кризису, когда тысячи проституток явились в британский банк Дубая, чтобы забрать свои сбережения перед отъездом из страны. Шейх смягчился. Легальный и теневой сектора экономики города оказались настолько переплетены, что отделить один от другого было уже невозможно.
Рашид старался поспевать за своим бурно развивающимся городом. Многие гастарбайтеры попадали в Дубай незаконно, в трюме корабля или по суше, минуя паспортный контроль в аэропорту, однако Рашиду это было все равно. «В чем беда, раз они исправно платят за жилье в Дубае?» – риторически вопрошал он своих советников54. Город, население которого в 1960 году составляло всего 60 тысяч человек, к 1970-му вырос до 100 тысяч, а за следующее десятилетие – до 276 тысяч55. Ненасытный спрос на жилье и офисные помещения обеспечивал быстрый рост территории города, чему способствовало и то, что избранным строительным компаниям шейх выделял землю бесплатно. Крупные инфраструктурные проекты он тоже не забывал. В 1979 году Рашид открыл Джебель-Али – крупнейшую глубоководную гавань, когда-либо созданную человеком56. Год за годом город тратил на развитие инфраструктуры до 25 % своего валового внутреннего продукта57. И все же в мировом масштабе Дубай все еще оставался малоизвестной глухоманью.
Решив пойти дорогой, давно проторенной другими глобальными городами-выскочками, шейх Рашид попытался добиться признания с помощью широких архитектурных жестов. Он заказал небоскреб и потребовал при том, чтобы эта самая высокая на Ближнем Востоке башня была выполнена в характерном американском стиле, который редко использовался за пределами США (небоскребы докоммунистического Шанхая были наиболее известным исключением). Без всякого стеснения выказывая свое преклонение перед Западом, он дал небоскребу нарочито вторичное имя «Всемирный торговый центр Дубай», а открыть его в 1979 году пригласил королеву Елизавету II. С самого начала 39-этажная высотка, металлический фасад которой выполнен в виде решетки традиционных для Аравии арочных окон, оказалась весьма успешной инвестицией в недвижимость. Среди первых арендаторов были крупные транснациональные корпорации, включая IBM и British Petroleum, а также американское консульство. Однако в мире, давно привыкшем к 100-этажным небоскребам, здание в 39 этажей могло стать поводом для передовиц только в местных изданиях. На инфраструктурные проекты шейха Рашида Запад обращал внимание разве что в порядке издевки. В 1980 году газета The Wall Street Journal высмеяла грандиозные траты Рашида, перечислив их одну за одной, а потом призвав читателей «не забывать, что все эти вложения сделаны в страну, полностью лишенную промышленности»58. Но эмир был уверен, что его город движется в фарватере прочих развивающихся мегаполисов мира и что Западу скоро придется принимать Дубай всерьез.
