Крупнейшая программа приватизации в мировой истории7 тоже прошла не слишком удачно. По плану Чубайса промышленные предприятия бывшего Советского Союза были преобразованы в частные компании, а каждому гражданину России был выдан ваучер стоимостью в 20 долларов, обозначавший его долю в еще недавно народном хозяйстве. Однако резкий рост цен на основные продукты питания и катастрофическая нехватка наличности у простых россиян привели к тому, что в скором времени все ваучеры скупили те, кто сколотил тайные состояния в позднесоветский период, – в лучшем случае дельцы со связями в криминальной среде, а зачастую и откровенные бандиты. Захватив контроль над российскими компаниями, новые олигархи быстро обросли связями в политических кругах. Окинув взглядом печальную картину разрушенной экономики, они предпочли не отстраивать полученные по дешевке производства, а получить быструю выгоду через разграбление их активов. На заводах по всей России распродавали тогда все, что не было привинчено к полу, а из-за безудержной инфляции рубля полученные барыши немедленно конвертировались в твердую валюту и переводились в западные банки.
Американец Джозеф Стиглиц, едва оставив свой пост главного экономиста Всемирного банка, отозвался о российских реформах так: «Приватизация сама по себе не является большим достижением. Это можно сделать, когда захочешь, – хотя бы просто раздав государственную собственность своим друзьям»8. Вскоре петербургских экономистов уже сравнивали с другой группой революционеров, которые считали себя авангардом российского народа и были настолько увлечены красотой своих заграничных теорий, что просто не замечали ущерба, который наносили стране; их стали называть «рыночными большевиками»9.
Российские реформы петербургских экономистов имели катастрофические последствия и для их родного города. Планы мэра Собчака по устройству тут делового центра провалились, когда иностранные компании поняли, что делать бизнес в новой России – это совсем не то же самое, что вести его на Западе. В Европе компания может осуществлять основную деятельность в финансовом центре вроде Франкфурта и держать небольшой штат в Берлине и Брюсселе, чтобы отслеживать политику правительства и директивы европейских органов. В России же экономику полностью контролировала горстка москвичей с огромным влиянием в политических кругах. Без доступа к органам власти в Москве иностранная компания не имела шансов на успех. Вскоре многие корпорации, которые первоначально разместили свои российские штаб-квартиры в Санкт-Петербурге, переехали в Москву. Среди них был и французский банк Crédit Lyonnais, поначалу очень хотевший вернуться в свой знаменитый дореволюционный офис на Невском. Даже крупнейший в мире морской перевозчик Maersk предпочел продуваемому балтийскими ветрами городу Петра Великого окруженную со всех сторон сушей столицу России.
Вскоре петербургская экономика – а вместе с ней и численность населения города – оказалась в состоянии свободного падения10. На самом деле разруха воцарилась тогда по всей России, за исключением нескольких престижных районов Москвы, где жили те, кто распродавал страну. В период с 1990 по 1995 год число россиян, живущих менее чем на четыре доллара в день, выросло с 2 миллионов до 6011. Уровень преступности зашкаливал12. Россия стала единственной промышленно развитой страной в истории, где продолжительность жизни имела устойчивую отрицательную динамику, с 68,5 года в 1991 году до 64,5 в 1994-м13. В целом в течение 1990-х годов экономическое неравенство выросло вдвое, в то время как ВВП сократился почти наполовину. «Все, что Маркс говорил о коммунизме, – неправда, зато верно все, что он говорил о капитализме», – язвительно замечали россияне.
Петербург стал живым свидетельством издержек утратившего управление капитализма. По всему городу неоновыми вывесками «Джекпот» сияли не ограниченные никакими законами игорные салоны. Темные переулки, куда не добивал неоновый свет, стали прибежищами грабителей. Заказные убийства то и дело случались в лучших отелях города, но, поскольку бандиты, которые, по слухам, были тесно связаны с городским управлением КГБ, остались их единственными постоянными клиентами – практически любой, у кого водились деньги, был так или иначе связан с мафией, – портье просто вежливо просили, чтобы оружие сдавали при входе, как пальто. Экономическая активность была ниже, чем даже в период позднесоветской стагнации, а система социальной защиты дошла до такой степени упадка, что пациентам приходилось ходить к врачу со своими шприцами. Пожилые женщины, чьи пенсии обесценила бесконтрольная инфляция, а мужья умирали от алкоголизма, распродавали на улицах свои последние скудные пожитки. Шоковая терапия превратила город в гигантскую пошлую барахолку пополам с казино.
Но рыночные большевики не опускали рук. Когда в 1992 году корреспондент The Financial Times поинтересовался у их американского советника, 37-летнего гарвардского профессора экономики Джеффри Сакса, что он думает об экономической катастрофе, которая разворачивалась на его глазах, тот ответил, что все жалобы на реформаторов – это «ля-ля-ля»14. Только после финансового краха 1998 года, который почти полностью обесценил рубль и на две недели опустошил полки петербургских магазинов, российский эксперимент с шоковой терапией «свободного рынка», наконец, завершился.
С тех пор бедность, преступность и хаос ельцинских лет в сознании русских прочно связаны с демократией. Многие ждали прихода сильного лидера, который навел бы порядок. Им стал Владимир Путин, ставленник Бориса Ельцина, который вернул влияние государства на ведущие отрасли экономики и выстроил авторитарную систему, которая стала известна в России как «вертикаль власти», а на Западе как Kremlin, Inc, то есть «Кремль Инкорпорейтед». Под личиной современной, европеизированной страны с процветающими транснациональными корпорациями в путинской России произошло возрождение автократии.
Владимир Путин родился в Ленинграде в 1952 году. Его дед был одним из поваров Сталина. Будучи подростком, Владимир бредил советскими шпионскими фильмами и даже отправился в местное управление КГБ, чтобы попроситься туда на работу. Там ему сказали, что добровольцев в органы не берут, но что если он понадобится, его найдут. Тогда Путин нацелился на юридический факультет Ленинградского государственного университета, который считался кузницей кадров для КГБ. Одним из его преподавателей стал харизматический молодой профессор по имени Анатолий Собчак.
Как и мечтал юный Путин, после окончания университета в 1975 году он понадобился. Новоиспеченный шпион поначалу работал в родном городе. Хотя точной информации о конкретных обязанностях Путина в этот ленинградский период у нас пока нет, можно с большой долей вероятности предположить, что он был одним из тех анонимных сексотов, которые в догорбачевское время приглядывали за тем, чтобы историческое окно в Европу оставалось плотно прикрытым. Проще говоря, он следил либо за иностранцами, либо за местными диссидентами, либо и за теми и за другими. В 1985 году отличник по немецкому языку Путин был направлен на работу в дрезденский филиал КГБ, который располагался через улицу от местного отделения «Штази», печально известной тайной полиции Восточной Германии. Когда в 1989 году пала Берлинская стена и толпа ворвалась в здание «Штази», молодой Путин в полном соответствии с должностными инструкциями жег документы в доме напротив. Позже протестующие попробовали переключиться и на КГБ, но Путин, небольшого роста, обладающий тяжелым взглядом, вытащил пистолет и сказал, что будет стрелять. Толпа отступила.
После распада советской восточноевропейской империи Путин вернулся в Ленинград и, оставаясь сотрудником КГБ, устроился на административную работу в свою альма-матер, Ленинградский государственный университет. Вскоре он заново наладил знакомство со своим бывшим преподавателем Анатолием Собчаком – возможно, в его служебные обязанности входил и присмотр за профессором-реформатором. Когда Собчак стал главой Ленсовета, он взял Путина в помощники. Во время августовского путча 1991 года Путин почувствовал, куда дует ветер, и сделал ставку на демократов – даже несмотря на то что председатель КГБ был одним из руководителей ГКЧП. Вместе с Собчаком он спешно улетел в Петербург, а потом помог ему организовать огромный митинг перед Зимним дворцом.
Путин оставался заместителем мэра до 1996 года, когда преследуемый обвинениями в коррупции и бессильный остановить падение постсоветского Петербурга в бездну преступности и нищеты Собчак не смог переизбраться на второй срок. (По собственному признанию, он выделял принадлежавшие государству квартиры своим друзьям – банкирам и журналистам; когда федеральная прокуратура завела на Собчака дело о коррупции, Путин помог бывшему боссу переправиться во Францию.) Используя свои связи в Москве, оставшийся без работы Путин устроился чиновником средней руки в Кремль, где его преданность произвела глубокое впечатление на Бориса Ельцина. В 1998 году Путин стал главой ФСБ, преемницы КГБ, а в 1999-м – премьер-министром. В канун нового года Ельцин выступил по национальному телевидению с неожиданным заявлением: он уходит в отставку за несколько месяцев до конца президентского срока и передает свои полномочия Путину. Первым значимым указом свежеиспеченного президента стало предоставление Ельцину и его семье иммунитета от судебных преследований. (Дочь и зять Ельцина подозревались в получении взяток от швейцарской компании, которая выиграла контракт на реконструкцию Кремля.)
