Наблюдение пристальное и скрупулезное. Визуальное — маловероятно, оно зависит от многих случайностей природного и человеческого свойства и, кроме того, чрезвычайно опасно. Итак, радиоточность в реагировании — первейшая аксиома. Самые малые помехи: брошенные бетонные трубы, железные заборы, свалки, где возможен металл, все это может непредсказуемо изменить направление или ослабить действие решающего радиосигнала. Я внимательно изучил специальную карту-двухсотку этого района и приблизительно определил местонахождение мощной радиоустановки.
— Площадь местонахождения? — быстро спросил Сырцов. Палец Градова очертил кружок на разложенной на столе ксерокопированной части карты.
— Возможен вариант с передвижной установкой?
— Полностью исключается. Очень высок процент неудачи.
Сырцов внимательно вглядывался в очерченный кружок.
— Что-нибудь около гектара?
— Даже меньше. — Градов сложил лист и передал Сырцову, который спросил:
— По этому вопросу к вам обращался кто-нибудь из спецслужб?
— Вопросу! — передразнил его Градов. — Нет, не обращался.
— Значит, стационар, — вроде как про себя бормотал Сырцов. — Значит, радиоцентр и, скорее всего, общая диспетчерская…
— Именно, — подтвердил Градов и уже сам разлил по рюмкам. — Пару-тройку не особо тупых пареньков с щекотунчиками, — и вы хозяин положения. Найдется у вас пара толковых пареньков?
— Найдется, — сказал Сырцов. — Козлы, конечно, но с этим справятся.
— Щекотунчик — это, по-моему, что-то из мужских половых органов, — задумчиво произнес Александр Иванович. — И что же козлы эти своими щекотунчиками делать будут? Размахивать?
Сырцов и Градов весело посмеялись.
— Которыми размахивать — эти при твоей молодости были, Саня, — дал пояснение Градов. — А сейчас щекотунчик — это прибор для обнаружения различной радиотехники. Он слегка вибрирует, когда его тайно на теле носят. Ну, за начало ваших грядущих успехов, бойцы! — Все выпили, и он задал вопрос: — Кстати, а на кой хрен вам все это надо?
* * *
У дубовых дверей с шиком отремонтированного, но пока мало кому известного театрика весьма интенсивно клубился народец, и народец неслучайный: известные актеры, желающие быть известными журналисты, кое-какие депутаты, олигархи, солидные предприниматели. И дамы. Дамы — тоже знаменитости: жены, дочери и любовницы вышеупомянутых мужчин. Все, все валили на безафишную генеральную репетицию на зрителе в таинственное заведение — детище энтузиазма театрального чудотворца Захара Захаровича.
Сам же чудотворец скромно стоял в сторонке вместе с Ириной Игнатьевной и умильно восхищался своей спутницей:
— Ирочка, вы — Савва Мамонтов, вы — Савва Морозов, вы — Дягилев, в конце концов! Как вам удалось организовать такой ажиотаж?
— Во-первых, по какому праву вы сравниваете меня исключительно с мужчинами? — весело отбрехивалась Ирина. — Что, у вас имеются сомнения по поводу моей сексуальной ориентации?
— Как вы могли такое подумать?! — всерьез возмутился Захар и скоренько поцеловал даме ручку.
— А во-вторых, — как ни в чем не бывало продолжила Ирина, — вы что, не знаете своего друга Ивана? Он, с его, так сказать, великодержавным размахом, предпринимательской хитростью и безудержным авантюризмом устроил так, что вся московская элита, коллективно и поодиночке, слезно вымаливала пропуска на эту нашу неофициальную премьеру.
— В общем, мы все молодцы! — решил Захар.
— Нам еще покажут, какие мы молодцы! — суеверно и угрожающе предрекла Ирина.
У входа в театр попадались и знакомые лица. Вот и сам Иван Александрович с Александром Ивановичем и Изей. Вот и Герольд Иович в компании адвокатов. Прошли и волжские друзья Димы — Анюта и Володя. Лапин, Сырцов. Мелькнула и Ольга.
Стоящему за кустами Захару надоело это зрелище. Он предложил:
— Давайте, Ирочка, Димку навестим, отвлечем самую малость. Колотит его наверняка.
— Это вас колотит, Захар Захарович, — догадалась Ирина.
Умопомрачительно красив был Димон в костюме французского дворянина четырнадцатого века. Но сам Дима этого не видел, хотя сидел в гримерной перед громадным зеркалом. Отрешенный от всего, он не заметил и Захара с Ириной, отражением в зеркале объявившихся в уборной. Очнулся только тогда, когда Захар положил ему руку на плечо.
— Трясешься, дурашка? — ласково спросил Захар. Дима не ответил. — А чего, собственно, трястись? Текст знаешь назубок, в любой мизансцене можешь двигаться с закрытыми глазами. Наше дело простое. Помнишь, в «Горячем сердце»: — «Подай, прими, поди вон» — вот и все. Ты знаешь, что я в том спектакле от твоих дублеров отказался? Один умелец мне механическую скульптуру сделал — полное подобие тебя! И играет ведь, зараза, уж наверняка не хуже дублеров.
Достал-таки Захар Диму, он, глядя через зеркало на мастера, мрачно пробурчал:
— Вот вы бы и организовали театр марионеток.
Но педагог Захар тут же перешел на задушевный тон:
— Многому я вас научил, ребятки. Снабдил собственным опытом, открыл древние актерские секреты, заставил правильно говорить и точно двигаться, то есть дал вам то, что называется высоким ремеслом. Но я не смогу (да и кто сможет?) вселить в вас истинную страсть, подлинную искренность, неукротимый темперамент — то, что в совокупности становится настоящим талантом. У тебя в первом действии монолог о знатных женщинах. Так вот, в данном случае забудь все мои сентенции по поводу игры мимо текста. Но и не текст играй, играй гневные слова оскорбленного своей ролью в этой ситуации мужика этими так называемыми знатными дамами. Выбери в зале одну из им подобных и обрушься на нее.
— Можете выбрать меня, Дима, — вдруг предложила Ирина Игнатьевна.
— Почему именно вас? — удивился Дима. Ирина встряхнулась, рассмеялась резко и сама себя опровергла:
— Действительно, почему меня? Я думаю, сегодня таких знатных дам ползала. Выбирай любую.
…Он, наконец, нашел ее, свою знатную даму, скромно сидевшую в предпоследнем ряду у самого выхода. И еще до реплики Филиппа знал, к кому обратиться.
ФИЛИПП-АЛЕКСЕЙ. Вы что-то взволнованы, Буридан.
БУРИДАН-ДМИТРИЙ. Эти женщины. Вы не подозреваете, кто они?
ФИЛИПП. Нет.
БУРИДАН. Неужели вам в голову не приходила мысль, что это, вероятно, очень знатные дамы? Обратили ли вы внимание на эти пышные наряды, на эти нежные голоса, на эти надменные улыбки? О, конечно, это знатные дамы! По их приказанию нас разыскала старуха, прикрывающая лицо платком. Медовыми словами заманила она нас сюда. О, это, несомненно, знатные дамы! Едва мы вошли в эту благоухающую роскошную комнату, как они кинулись нам на шею, ласкали нас, отдались нам без оглядки и промедлений, хотя они видели нас в первый раз и мы промокли под грязным дождем. Можно ли после этого сомневаться, что это — знатные дамы! За столом они предавались всему, на что толкает любовь и хмель. Пылко и самозабвенно они богохульствовали, вели непотребные речи, их уста изрыгали гнусные ругательства, они потеряли всякий стыд, потеряли человеческий облик, забыли о земле, забыли о небе. Да, это знатные дамы, поверьте мне, очень знатные дамы!
ФИЛИПП. Ну и что же?
БУРИДАН. И это не
