когда туда явились пятеро в полицейской форме. Но опять-таки выходит, что это могла быть ловушка, которую расставил Капоне...
Но если резня — дело рук полицейских, почему Аль, позвонив Ральфу, сразу начал бранить Макгёрна? Похоже, он не слишком-то верил в предположения Силловэя. Убийство Морана он планировал, это установлено (в 1935 году Брайан Болтон подробно расскажет ФБР о совещаниях в «Убежище»), Просто всё пошло не по плану: и Моран уцелел, и полиция озверела, и сам он в то же утро облажался на допросе, чёрт его побери совсем! Какая-то полоса невезения. Макгёрна, кстати, сразу арестовали по подозрению в причастности к этому преступлению, но у него было «белокурое алиби»: одна девушка подтвердила, что День влюблённых он проводил в её обществе. Да его бы к Кларк-стрит ближе чем на выстрел и не подпустили — это было всем понятно, потому и потребовалось привлекать «не засвеченных» людей. Арестовали и Джона Скализи, но тоже отпустили — за недостаточностью улик. А вообще следствие по этому делу напоминало попытку одной грязной рукой отмыть другую.
Расследование вели независимо друг от друга окружная полиция, детективное бюро, прокуратура штата Иллинойс и судебный следователь. Причём вели так, будто главной их целью было оставить преступление нераскрытым. Ряд высокопоставленных чиновников из нескольких департаментов либо уволили, либо перевели в другое место. Улики теряли, уничтожали или складывали в неподписанные конверты, так что в них потом было невозможно разобраться. Многочисленные и противоречивые версии заводили следствие в тупик. Торговая ассоциация Чикаго пообещала награду в 50 тысяч долларов, если убийцы будут найдены и осуждены; горожане скинулись и предложили ещё десять тысяч, городской совет и прокурор штата выставили по 20 тысяч — безрезультатно.
Тем временем Капоне устроил 16 февраля у себя дома грандиозную вечеринку по случаю предстоящего боя за звание чемпиона мира между тяжеловесами Джеком Шарки и Уильямом Стриблингом, потом отправился в тренировочный лагерь Шарки и сфотографировался, встав между соперниками. Бой состоялся 27-го числа в Майами-Бич, в присутствии тридцати—сорока тысяч зрителей и 423 журналистов; сборы составили беспрецедентную для Юга сумму — 405 тысяч долларов. Проведя десять раундов, Шарки победил по решению судей. Утром того же дня Капоне получил повестку в чикагский суд: 12 марта он должен предстать перед федеральным Большим жюри, поскольку обвиняется в нарушении «сухого закона» в Чикаго-Хайтс.
Вот ещё глупости! Никуда он не поедет. Аль уговорил доктора Филлипса выдать ему справку, что с 13 января по 23 февраля он болел бронхиальной пневмонией, соблюдая постельный режим, и что поездка в Чикаго небезопасна для его здоровья. Филлипс долго колебался: о их совместной вылазке на Багамы писали в газетах, так что его могли с лёгкостью уличить во лжи. Возможно, Аль пустил в ход свой знаменитый взгляд, от которого сердце уходило в пятки. Во всяком случае, справка, датированная 5 марта, была выдана, и 11 -го числа юристы Капоне потребовали на её основании отсрочить явку на 40 дней, однако судья отказал, перенеся заседание всего на неделю — на 20 марта 1929 года.
Состояние здоровья, не позволявшее Алю пуститься в дорогу, не мешало ему играть в гольф и теннис (всё так же отвратительно) и веселиться. 6 марта к нему домой пришёл Родди Бёрдайн — видный бизнесмен, владелец Универсального магазина Бёрдайнов и директор Кассы взаимопомощи, чтобы как раз попросить о пожертвовании в эту кассу. Капоне угостил его шампанским, проболтал с ним часа два и выдал чек на тысячу долларов, попросив в обмен на эту любезность организовать вечеринку для него и его друзей в местном кантри-клубе, чтобы он смог познакомиться с влиятельными людьми и со временем вступить в клуб. Вечеринка не состоялась, а когда остальные члены Кассы взаимопомощи узнали, от кого чек, то заставили Бёрдайна вернуть его.
Тем временем полковник Роберт Маккормик, владелец «Чикаго трибюн», вместе с представителями возмущённой общественности отправился в Вашингтон, к президенту Гуверу, чтобы побудить его принять решительные меры по борьбе с преступностью. Судья Фрэнк Лош, входивший в состав делегации, даже предложил отозвать войска из Никарагуа и направить в Чикаго для восстановления порядка, а то губернатор не справляется. Президент выслушал их сочувственно.
С утра 20 марта репортёры рассредоточились вдоль всех железных и автомобильных дорог, ведущих в Чикаго, и устроили засаду возле дома на Прери-авеню. Но Капоне нигде не было видно (Ральф по телефону посоветовал ему не появляться ни дома, ни у Джейка Гузика, потому что и тут, и там Джон Стидж поставил своих людей). Выведенный из себя этим ажиотажем, Джордж Эмерсон Квинси Джонсон, окружной прокурор США по Северному округу штата Иллинойс, которому предстояло допрашивать короля преступного мира, крикнул журналистам: пусть только Капоне покажется — с ним поступят, как с бандитом, каким он и является. Бандит сумел незамеченным пробраться сквозь все заслоны и явился в офис Джонсона точно в назначенное время, не в обычном ядовито-зелёном или бананово-жёлтом шёлковом пиджаке, а в строгом тёмно-синем костюме, как подобает уважаемому бизнесмену. Засверкали вспышки фотоаппаратов, после чего Капоне пригласил журналистов, желающих взять у него интервью, пройти вместе с ним. Джонсон во второй раз потерял самообладание и велел им убираться.
Джонсон и судья Джеймс Уилкерсон были настроены на серьёзный разговор, журналистов же занимало лишь одно: где был Капоне и как сумел незамеченным проскользнуть в Чикаго? Приехал с братом Ральфом на машине из Флориды. Газета «Рокфорд дейли рипаблик» позже напишет, что Капоне прожил несколько дней в Рокфорде, прежде чем прибыть в «Город ветров», хотя и там его никто не видел. На самом деле он опять скрывался в доме Рафаэле Капоне, не предполагая, что это их последняя встреча...
Допросы продолжались целую неделю. 27 марта, покидая судебный зал, Капоне был арестован за неуважение к суду: ФБР по просьбе Генеральной прокуратуры провело расследование и установило, что в период своей «болезни» подследственный посещал бега в Майами, летал на Бимини и совершил круиз в Нассау, давал показания прокурору округа Дейд и чувствовал себя при этом вполне хорошо. За неуважение к суду можно было провести год в тюрьме и подвергнуться штрафу в тысячу долларов; Капоне заплатил залог в пять тысяч, и его отпустили до суда.
Находясь в Чикаго, Аль не изменил своим королевским привычкам: теперь он занимал весь четвёртый этаж отеля «Лексингтон», с офисом в номере люкс 430,
