в грудь, посыпать землею голову, хоронить родного сына – ив невольники идти к тем, кто исторгает сердце из вашей груди и жизнь вашу губит. Так не будет вам избавления, вечно будете вы страдать и на своей же родной земле в жертву себя приносить, в своей стране великой мукой мучиться.
И все не наберетесь вы смелости, не сговоритесь, чтоб этот меч и шашка, этот огонь и пламя, этот котел, вертел и горящий костер каждый миг наготове держать для врага, все не решитесь сами жечь и резать его. Так не освободите вы свой народ, свою стран у, останетесь и впредь в таком невежестве и злополучии.
Простите! Отнесите нашу горячую любовь, наш родственный привет вашим детям, расскажите им о наших печальных днях, – пусть они поберегут свои головы, – да не доживут они до подобных дней, не увидят такого горя. Пусть жизнь свою отдадут и страну защитят. Простите, простите!
– Ох… ох… ох… мама-джан… папа-джан… беке милосердный… пощадите… пощадите… пощадите… умираем… горим… жаримся… пощадите… ох… Вот, кончено… идем… О, подвижник Вардан! Святые родители, ваши дети идут, приблизьтесь. Дети ваши жизнь отдали и смерть приняли, вас не оставили, от вашей веры не отвернулись, от вашего святого креста не отступились, перед мечом, перед пламенем, перед муками устояли.
– «Режь руки-ноги, круши, ломай!
Голову жги, живот терзай,
Ногти им рви, руки пали,
Голой спиной к огню подставляй,
В масло обрубки рук окунай!
Коль быстро убьешь, – сам пропадешь.
Медленно головы им обдирай,
Кожу снимай, глаза выжигай!
Пускай глядят, как им ноги палят!
Как пальцы вырвут им, – задрожат!
Ослабнут, авось, от мук, от ран,
Оставят крест и примут коран!» —
Давал Гасан-хан палачам урок, —
Святых младенцев мукам обрек.
Но праведник каждый уж отдал сам
Кровь свою богу, и к небесам
Вознесся жертвенный фимиам.
Тут свет пробился сквозь темень туч,
Облек тела им небесный луч,
И грянул голос, грозен, могуч:
– Гасан, безбожник, дьявол и зверь,
Покайся и дай мне ответ теперь
Тебя и бездны не поглотят,
Земля изгонит, не впустит ад
Сгинешь ты в муках еще живой,
Пока не искупишь крови святой
Коль молнией-громом будешь сожжен,
Помни, – мукам ты мной обречен.
Пошатнешься ты, вконец упадешь, —
На тернии ляжешь, как в гроб сойдешь.
А вам, дорогие, мир и покой
До крайнего дня, до зари благой,
Невинные дети с чистой душой!
Когда Апараном иду, всяк час
Я буду, милые, помнить о вас.
Ах, дети, память родной земли,
Рано, святые, вы отцвели!
Я, к земле припав, на колени став,
С морем слез в глазах, сердце болью сжав,
С непокрытою головой склонюсь,
Поцелую прах, – и не подымусь.
Я вспомню вас и сорву цветы,
Святые души, к престолу небес,
К благому судье, к алтарю святых
Взнесите слезы мои с мольбой
О бедных людях страны святой,
Что богу пожертвовали собой,
Чтоб им разора и плена не знать, —
Довольно им кровь под мечом проливать,
Помоги не знать, без дома блуждать.
Конец второй части
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1
Армянская страна много раз подвергалась притеснениям и опустошениям, но на сей раз превзойдено было все. Горы и ущелья стали обиталищем воров и разбойников. Со всех сторон внезапно поднялись персы, и сила их была такова, что не было уже возможности противостоять им. Но эти же притеснения придали армянам духа. Их народ всячески попирали, но и они не отставали и высасывали кровь врага.
Вся Персия сорвалась с места, восстал весь Кавказ. Сын царя Ираклия, Александр, после занятия Грузии бежал. Он искал помощи у персидского двора и не переставал о камень головой биться, чтоб только вернуть в свои руки страну свою, – не было горы, через которую он не прошел бы, чтобы как-нибудь добиться исполнения заветного желания.
Лезгины, чеченцы, черкесы, мусульмане Казаха, Борчалу, Шамшадина, всех областей прикаспийских потирали себе руки, хной красили, крылья у них выросли, – все стремились налететь на русских, захватить русские владения.
Армянскому народу сулили огонь, меч, резню. Сколько; было у них яду, изливали на голову нашего народа. Либо обещали почести, величие, стараясь привлечь обманом, либо всячески наказывали, подвергали жестоким карам, чтобы армяне испугались и отступились от русских.
От шаха и от сардара шли фирман за фирманом, но душевная справедливость армян, искренняя любовь к русским и тогда не покидала их, когда над головой их играла шашка, когда сыновей их и детей на глазах у них, на собственной груди, предавали мечу или живыми сжигали.
Дела армян в персидскую войну богу известны, всемилостивейший император тоже много раз награждал их действия изъявлением благодарности и грамотами, крестами и орденами.
Пусть какой-нибудь глупый, безбожный человек попробует опорочить армянский народ, подставить ему ногу, – ежели люди не знают, камни могут засвидетельствовать.
Вероятно, когда-нибудь некий справедливый и беспристрастный человек напишет историю Грузии, и тогда будет видно, что сделали в ту пору армяне, какую выказали преданность государству и сколько пролили своей крови.
Всякому известно, что когда Гасан-хан с запада, а Абас-Мирза с востока, внезапно, по-разбойничьи, бросились в наши пределы, – у нас никто ничего не знал.
Пока русские собрали войска, персы могли бы всю Грузию попрать ногами, если б армяне повсюду не преградили им дорогу.
Достаточно одного того, что сделали епископы Нерсес и Григор или Мадатов и Бебутов, чтобы мир узнал, каков был в то время дух нашего народа.
Первый, с крестом в руке, произносил проповеди, собирал войско, убеждал, чтоб армяне пошли и пролили кровь за свой народ.
Второй, по просьбе Ермолова, снял свои епископские одеяния и оделся по-черкесски, весь увешался оружием, взял в руку щит. Когда проходил он по Тифлису, по Казаху или Борчалу, народ встречал его как спасителя.
В то время, как Шамшадинский уездный начальник с целой сотней людей доехал только до Матушкиного моста и, ужаснувшись, повернул обратно, не смог проехать дальше, этот богатырь епископ всего с двумя людьми разгромил тысячи кровопийц и разбойников, пробился через Казах и
Борчалу и явился в Шамшадин, на
