На Просвет выбрались уже почти в полночь. Ночная жизнь кипела, какие-то подозрительные личности бродили вокруг, велась какая-то энергичная деятельность, от этого веяло опасностью и жутью. Асю немного познабливало.
— Тебе тут не жутко? — спросила она Ванечку, оглядываясь и зябко поводя плечами.
— Чево-о? — не понял Ванечка. В ее присутствии он не обращал никакого внимания на окружение и не замечал ничего другого.
На самом деле никакой реальной опасности не было. В основном тут кишели, как ночные бабочки — совки, вполне безобидные личности, хотя и кусачие: мелкие жулики, курильщики анаши, алкоголики, проститутки обоих полов. Настоящих хищников по близости не наблюдалось. Один только раз большой черный внедорожник промелькнул вдали, забрал двух девчонок и умчался прочь. Из каждых десяти встреченных представителей местной молодежи на углу улицы Художников и проспекта Просвещения, шестеро были явно обдолбаны.
На пути им попалось небольшое работающее аж до часу ночи кафе. Оно было на вид довольно грязноватое — что-то типа привокзального шалмана. В зале было довольно много посетителей, с виду — завсегдатаи, сидели весь вечер компаниями, то уходили, то снова приходили, брали себе кофе, пиво, обсуждали всякие свои проблемы, просто трепались, что-то передавали.
С трудом нашли свободный столик. Ася села, а Ванечка отправился за напитками и едой. Когда он через десять минут вернулся, Ася сидела ни жива ни мертва, в полной растерянности: какие-то два парня сидели за столиком и на Ванечкином месте тоже. Один с маленькой головой, коротко стриженный, но с заросшей сзади шеей, показался особенно противным. Ася жалобно посмотрела на Ванечку. Парни, проследив Асин взгляд, хищно улыбаясь, повернулись. Но лица их мгновенно вытянулись, рты непроизвольно открылись. Оба мгновенно вскочили, загремев стульями. Один пробормотал:
— Братан, извини, нах. Ошибочка вышла! — Угодливая кривая улыбка исказила его губы. Ссутулившись, оба тут же покинули кафе.
— Чего им от тебя надо было? — спросил Ванечка, составляя с подноса чашки.
Сглотнув застрявший в горле ужас, Ася только пожала плечами.
— Ты просто очень красивая! Вот к тебе все и липнут! — засмеялся Ванечка.
Ася через силу улыбнулась. Кровь потихоньку начала возвращаться к ее лицу.
В самом же Ванечке за последнее время произошло какое-то душевное окостенение. Внутри него сформировался словно панцирь. Что-то менялось в нем вне зависимости от его воли.
— Я на секунду! — сказал он и вышел из кафе.
Между тем, вышедшие из кафе гопники делились впечатлениями:
— Чуть-чуть не попали под раздачу! Бляха-муха…
— Слышь, а на кого этот хер работает?
— Не знаю, но говорят, это полный пиздец, нах! Он только, бля, с виду такой, типа обычный пацан, нах. Я как его увидел, так чуть не обосрался, нах. Могли круто влететь. Вот, блядь, так идешь и не знаешь, где и наебнешься, нах… Слышал, небось, про Фому, бля? Так это он Фому отхуярил — до сих пор лежит в больнице, бля, и врачи ничего не гарантируют, нах… И вроде ни за что, что-то вякнул наперекосяк, нах. А нам бы он вообще за свою телку бошки поотрывал, нах. Бля, реально повезло. Давай-ка, валим, пока он не передумал, нах…
— Гонишь! — сомневался второй, который с маленькой головой.
Тут они услышали за спиной голос с хрипотцой:
— Эй, пацаны, идите-ка сюда на пару слов!
Тут оба гопника рванули из всех сил. Остановнлись они лишь через квартал. Насилу отдышались. Впрочем, их никто не преследовал.
Вернувшись в кафе, Ванечка развел руками:
— Куда-то делись.
Впрочем, без приключений и далее не обошлось. К ним привязался какой-то странный парень, как будто слегка поддатый или просто не в себе. Маячил у столика, пытался доставать Ванечку чисто гопниковскими разговорами, растопыривал пальцы. Что-то такое вещал не поймешь о чем, докапывался до Ванечки. Это была типовая дегенеративная гоповская мораль, выражающаяся классической фразой: «Ты чё, не здравый, чиста, пацан, или чё?! Все здравые пацаны, нах, так делают! А ты чё, бля, лох, в натуре?» Ванечка покраснел, Ася уткнулась в тарелку и не поднимала глаз. В какой-то момент в сумочке у нее зазвонил телефон, она на секунду отвернулась достать его, а когда повернулась назад, парня рядом уже не было: только раздался костяной звук, словно бильярдный шар, перескочив через бортик, упал на плиточный пол. Парень уже тихонько лежал на полу, смежив глазки, а Ванечка занимался десертом: увлеченно шерудил в своей розетке маленькой ложечкой — смешивал сироп с пломбиром. Он любил мороженное слегка подтаявшее. Потом вытер салфеткой губы:
— Погуляем еще?
— Не хочется. Что-то меня знобит, — ответила Ася.
Ванечка проводил ее до дома.
На праздники она уезжала с родителями в Финляндию. Ванечка был этим очень огорчен.
Печоры
Стремительно приблизились майские праздники. Кота вдруг потянуло к земле:
— Отец ведь у меня псковский, бабушка с дедом живут там в деревне под городом Островом. Поехали на праздники к старикам, поможем сажать картошку? Ты-то своих навещаешь, а я там год не был. За день все посадим, потом отдохнем. Там у них своя баня, самогончику попьем, сала поедим, шашлыков пожарим. Говорят, аисты уже прилетели. Там уже все распахано, осталось просто посадить. Крышу починим. Поехали, там хорошо, а то нас тут точно достанут какой-нибудь херней! Хули тут делать-то? По дороге заскочим во Псков, перекусим там, сходим в Кремль. Мне просто одному ломает за рулем сидеть, будем меняться, вдвоем не так скучно ехать.
Ванечка думал недолго:
— Тогда давай заедем и в Печоры. Говорят, там монастырь с пещерами святых мощей!
— Без проблем. А чего тебе дались Печоры-то?
— Ну, так. Хочу кое-чего проверить. По телику показывали, что как только человек, одержимый бесом, подходит к священнику, то начинает кричать страшным голосом и его корчат судороги.
— Я тоже про это смотрел, но там ни одного мужика не было — одни бабы, а вот у баб на почве климакса бывают истерики с выгибанием тела.
— Это легко проверить. Ты-то уж точно заселен бесом! — настаивал Ванечка.
— От заселенного слышу…
На следующее утро выехали. Во Пскове пообедали, погуляли по Кремлю. В Печоры приехали часов в пять вечера. У самого входа в монастырь Ванечка вдруг остановился, как вкопанный.
— Ты чего? — спросил Кот.
— Ничего, просто вдруг ветер подул… — озадаченно пробормотал Ванечка, трогая ладонями воздух, и даже палец послюнил. Впрочем, ветер действительно был, но далеко не сильный. Далее произошло совсем странное.
— Если в нас что-то такое сидит, значит, как-то должно повлиять, что-то мы должны почувствовать в самом монастыре, поскольку тут освященные места, — прошептал Ванечка.
Вошли в монастырские ворота. Вдруг Ванечка остановился прямо в проходе.
— Ты чего? — с испугом спросил Кот.
— Ничего.
— Пошли?
— Пошли.
Но оба так и остались стоять на месте. Потом, однако, двинулись потихоньку, как будто действительно против ветра. В лампаде под иконой, висящей внутри ворот, затрепетал огонь. У Ванечки вдруг заурчало в животе, нестерпимо захотелось по большому — да так, что бросило в пот.
— Как ты думаешь, тут туалеты есть? — прокряхтел Ванечка, сквозь зубы втягивая в себя воздух.
— Ты чего — обалдел? Какие могут быть туалеты в монастыре? — возмутился Кот. — Думай, что говоришь! Тут никто такими низменными делами не занимается.
— Щас обосрусь!
Привратник, который сначала хотел о чем-то спросить у ребят, разглядев их, тут же убрался к себе в будку.
Делать нечего — пошли обратно. Живот у Ванечки тут же на выходе и отпустило.
— Психоз у тебя! — проворчал Кот, однако же, с опаской. — Называется «раздраженная кишка». Это когда со страху или от волнения люди обсираются… Обычное дело!
В это самое время из монастыря вышел старец, окруженный старухами и тетками начального климактерического возраста. Он был в черной шапочке с крестиком, в рясе, седая борода его и одежды развевались по ветру. Тетки мухами роились вокруг. Ванечка услышал, что одна из них визгливым голосом спросила, как ей лечиться от давления. Старец ей чего-то ответил, не задумываясь. Ванечка смотрел на него с изумлением: ну, дела, все знает человек!
Вдруг старец застыл, уперев взгляд на Ванечку. Ванечка не знал, что и делать, засмущался, чуть поклонился и сказал:
— Здрасьте!
Старец сделал шаг к Ванечке и вдруг сам низко наклонил голову. Тетка, непрерывно, как цикада, трещавшая что-то ему на ухо, вдруг замолкла и оторопело уставилась на Ванечку. Старухи и кликуши отпрянули в стороны. Потом старец поднял голову и снова уперся взглядом на Ванечку. Старец был человек не слишком-то даже и древний — лет семидесяти, не больше. Лицом он Ванечке поначалу не понравился, однако глаза у него были голубые, пусть мутноватые с капиллярными прожилками на белках, но внимательные, вроде бы говорившие, что человек в здравом уме.
