Вдоль одной из стен вокруг колодца шел деревянный помост. На нем лицом вниз лежали три трупа — канализационные подбиральщики, судя по одежде. Их закололи насмерть, а символ, намалеванный кровью на помосте, указывал на религиозную природу убийства. Над ними крепилась сеть из рыболовной лески, к которой были подвешены за лапки трупы крыс. Также на помосте лежало несколько длинных пик, а из пустой металлической бочки виднелся скомканный невод. Две трети помоста прикрывал брезент, растянутый между палками в неком подобии навеса, не способного, впрочем, защитить от стихии.
— Смотри не поскользнись, — бросил Леодракк, проводя Грамматика по деревянному мостику, скрипевшему при каждом шаге легионера.
Грамматик посмотрел вниз на густую жижу, медленно вращавшуюся в колодце.
Зловонность уродливо-желтоватой воды казалась осязаемой. Потоки экскрементов, льющиеся из трубы за край котловины, периодически поднимали к поверхности скелеты крыс.
Она напомнила ему дренажный бассейн на окраинах Анатолийского улья, где он жил ребенком. Глядя в мутные глубины колодца, он пытался не пускать в мысли мертвенно-белое лицо мальчика, но обнаружил, что это возможно, только если отвернуться. Вместо этого он подумал об эльдар из отражения в лазарете. Тот предложил ему выход, выбор, правду. Только еще не открытую ему целиком. Все это вступало в конфликт с его миссией — и могло быть очередной ложью, проверкой его благонадежности, устроенной Кабалом. Его состояние нельзя даже было определить словом «устал». Он был измочален, совсем как сопровождавшие его воины. Более того, он предал свою расу. Всю свою чертову расу! Немногие могли этим похвастаться — не то чтобы он считал это поводом для гордости. Он чувствовал себя грязным, и не только из-за канализации. Грамматик хотел, чтобы услышанное в лазарете оказалось правдой, нуждался в этом. А если нет? Если Слау Дха, Гахет и прочие ублюдки до сих пор им манипулировали? Единственным ориентиром была миссия, и даже она лишь вызывала отвращение.
Как будто Грамматик был недостаточно несчастен, сверху прямо в глаз упала капля, заставив поморщиться.
Нумеон поднял мокрую латную перчатку и провел ретинальный анализ.
— Высококислотный состав, — сказал он. — Ему стоит дать что-нибудь для защиты.
— Или можно пойти куда-нибудь, где нет потоков дерьма, — предложил Грамматик. — Например, в нормальное помещение вместо фраговой канализации.
— Держи, — К'госи передал ему свой плащ. Он был изготовлен из драконьей шкуры, практически неуязвим к огню и был прекрасно способен защитить от капель кислоты.
Грамматик с недовольным видом принял его.
— А не лучше ли отдать мне один из их? — спросил он, указав на мертвых Саламандр, которых переносили на помост.
— Они не мои, — ответил К'госи.
— Но им плащи уже не понадобятся.
— Неважно, — ответил пирокласт и отошел, чтобы помочь остальным с охраной внешнего периметра.
Пергеллен стоял у края колодца, в нескольких метрах от бурного катаракта.
— Он огромен, больше восьмидесяти метров в высоту, — сообщил он Нумеону, только что к нему присоединившемуся. — Хотя из-за воды кажется меньше.
Грязный поток из канализационной трубы обрушивался с такой силой, что внизу пенился и дымился, создавая небольшой, но яростный водоворот. Брызги долетали до самого верха, но взгляд Пергеллена был направлен в небо, к высокой колонне, бывшей частью акведука сбоку от катаракта.
— Хорошая точка обзора будет, — сказал он.
От помоста к акведуку, вдоль сточных труб, протянулся мостик, достаточно широкий, чтобы по нему можно было пройти вереницей. За акведуком открывался вид на Ранос. Нумеон ясно видел, что после приземления они сдвинулись на восток, к краю города.
Он прищурился.
— Это же?…
— Космопорт? Да, он, — ответил Пергеллен.
Нумеон посмотрел через плечо на дрожавшего, кутавшегося в плащ К'госи Грамматика.
— В этом месте оборону не организуешь, брат.
— Согласен, — ответил Пергеллен. — Что ты предлагаешь?
Нумеон взглянул на ряды мертвых крыс, покачивавшихся на зловонном сквозняке.
— Приманку, — ответил он.
Гладий Нарека с влажным шелестом выскользнул из шеи Саламандра. Легионер уже был мертв к тому моменту, как он вытер клинок и перешел к следующему. По улице были разбросаны трупы с обеих сторон, и из трех взводов, взятых для уничтожения лоялистов, осталась лишь горстка. Битва оказалась куда кровавее и тяжелей, чем он рассчитывал. И снайперу удалось скрыться. Опять. От этого внутри раздражающе зудело.
Приблизившись к краю дыры, которая образовалась, когда мануфакторум обвалился, он задумался о тех, кто сумел сбежать. Под этой частью города текла подземная река, соединявшаяся с водосточной системой. Но у него не было ни карты этих тоннелей, ни какого-либо представления о том, как они расположены и куда поток может вынести попавших в него, а потому оставил эти мысли.
У лоялистов заканчивались места, где можно было бы спрятаться. Он найдет их, даже если придется идти до самого края города и выжженных молниями пустошей за ним. Он поклялся это сделать, поэтому он это сделает. Или погибнет в попытках. Нарек верил, что почтение к долгу еще не было пустым звуком.
— Прекрати, — сказал Нарек, придавив ногой очередного полумертвого врага, но смотря на Вогеля, который уселся на грудь Саламандру и готовился резать его плоть ритуальным ножом.
— Что? — спросил Несущий Слово, резко обернувшись к охотнику.
— Ничего подобного мы устраивать не будем. — Нарек оставил умиравшего легионера и подошел к Вогелю.
— Я славлю Пантеон, — зашипел Вогель с явным недовольством.
— Ты бесчестишь свое достижение, акт своего убийства, — ответил Нарек, небрежно перехватив гладий. — Людские отбросы можешь увечить сколько угодно, но эти воины — из Легионов, они когда-то были нашими братьями по оружию. Это еще должно что-то значить.
Вогель начал вставать, но Нарек приставил острие гладия к его горлу, и он замер в полусогнутом положении.
— Ты заходишь слишком далеко, — просвистел Вогель.
— Если б я зашел слишком далеко, этот меч уже пронзил бы тебе горло.
Вогель все еще не демонстрировал готовность уступить.
— Дагон со мной согласен, — добавил Нарек.
Вогель вслед за охотником посмотрел на второго снайпера, уже вскинувшего винтовку к плечу. Агрессивный воин примирительно поднял руки, и Нарек позволил ему отойти. Убедившись, что Вогель не собирается принимать никаких ответных мер, за исключением ругани в его адрес, Нарек опустил взгляд на раненого Саламандра, которого его товарищ собирался осквернить.
— Спа… сибо… — выговорил едва живой воин.
— Я сделал это не для тебя, легионер, — проговорил Нарек и погрузил гладий в его сердце.
Звук турбинного двигателя, становящегося все громче и ближе, заставил Нарека обернуться. При виде «Грозовой птицы», принадлежавшей Элиасу, оставалось только гадать, что же могло его сюда привести.
— Все ко мне, — передал он по воксу остальным. — Темный апостол прибыл.
Элиас был ранен. Он также удостоился визита от самого Эреба. Стоя перед темным апостолом в тени только что приземлившейся «Грозовой птицы», Нарек вдруг понял, почему его господин явился сюда. Ему приказали.
— Очередная неудача? — спросил Элиас, окидывая взглядом результаты побоища.
— Не совсем, — ответил охотник. Он снял перед темным апостолом шлем и теперь держал его на сгибе руки.
Они были одни: остальные легионеры несли дозор или сгоняли вместе еще живых пленников. Нарек искренне жалел, что не успел подарить им честную смерть. Злить Вогеля — одно дело, но перечить темному апостолу он не мог.
— Ты убил их всех и схватил смертного?
— Еще нет.
— То есть это неудача.
Нарек коротко поклонился.
— И я ее исправлю.
— Нет, Нарек. Ты упустил свой шанс снискать награду. Сам Эреб явился и попросил меня уничтожить наших врагов и схватить того человека, Джона Грамматика.
— Попросил тебя, значит?
— Да, — прошипел Элиас, не потрудившись скрыть злость. — Я его доверенный помощник.
— Разумеется, господин, — прохладно отозвался Нарек. Его взгляд набрел на фульгуритовое копье, лежащее в ножнах на поясе Элиаса.
Оно до сих пор слабо светилось и, по-видимому, вызывало у темного апостола дискомфорт. Нарек догадался, что именно копье каким-то образом превратило руку Элиаса в обугленную палку.
— Ты все думаешь, правильно ли мы делали, поклоняясь Императору как богу, — произнес Элиас, заметив, что Нарек смотрит на спрятанное в ножнах копье.
— Думаю.
— Правильно, брат. Но есть другие боги, Нарек, и они готовы дарить нам свою благосклонность.
— Я не вижу здесь ничего благого, — признался он.
