— Он захочет отомстить. Мы его еще увидим.
— Ты видел его руку? — спросил Леодракк. — Его был ранен. Совсем недавно.
— Но не нами.
— И не одним их своих?
— Нет, — задумчиво ответил Нумеон. — Чем-то иным.
Несколько секунд понаблюдав за каскадами жижи, продолжавшей литься из водостока, и не обнаружив ни одного Несущего Слово, которого бы могло бы подхватить течение, они отошли от края.
К'госи был жив. В том месте, где Несущий Слово воткнул в него клинок, нагрудник заливала кровь, но в остальном он был цел. Давно израсходовав запасы прометия, он раздраженно сжимал и разжимал левую руку в латной перчатке. Правая лежала на груди Шен'ры.
— Мы не забудем о твоем самопожертвовании, брат, — тихо говорил он, опустившись на колени у тела технодесантника, которого перед этим перевернул на спину. От помоста остался только тот кусок, на котором покоился Шен'ра, остальные же стояли по колено в жиже.
Технодесантник был не единственным погибшим. Дака'рай тоже был мертв; он лежал на спине в грязи, а из его шеи торчал нож. Укра'бар был ранен из болтера в упор, и он больше не встанет. У всех остальных были незначительные повреждения, ни одно из которых не могло сравниться с душевной раной, нанесенной гибелью братьев.
Все присутствующие склонили головы, но Леодракк не удержался:
— Мы даже не можем их сжечь.
— Нет, не можем. — Нумеон подошел к распростертому телу одного из подбиральщиков и забрал плащ К'госи, чтобы ему вернуть. — Поэтому мы должны почтить их иным способом.
В его левой руке было фульгуритовое копье. Он вырвал его из ножен темного апостола во время боя.
При виде этого непримечательного предмета отчаяние сменилось надеждой, хотя никто из смотрящих на копье не мог объяснить почему. Оно потрескивало от скрытой мощи, светилось изнутри золотым, провозглашая величие Императора и его околобожественность. Строжайшие меры предпринимались для того, чтобы рассеять представления об Императоре как о боге, но его сила всегда говорила об обратном, несмотря на стремление искоренять суеверия и просвещать. В последние месяцы истинность новой парадигмы подверглась сомнению, ибо во вселенной обитали не только смертные, будь то люди или ксеносы, но и боги, и большинство из них были злокозненны. Несущие Слово верили в них, даже искали расположения их слуг. У них была вера, но объекты ее были ужасны.
Подняв копье, Нумеон осознал, что тоже верит: в Императора, и его замысел для галактики и человечества, и в то, что примарх был жив. Сила, заключенная в фульгурите, казалось, зажгла эту веру. В них всех.
Он осторожно провел пальцами по значку, висящему на поясе.
— Вулкан жив, — просто сказал он.
И каждый легионер, стоящий перед ним, отозвался. Сначала К'госи и Икрад.
— Вулкан жив.
Затем Г'оррн и Б'тарро.
— Вулкан жив.
И Хур'вак с Кронором.
— Вулкан жив.
Хор становился громче с каждым новым голосом, пока не остался только один.
Нумеон посмотрел в глаза своему Погребальному брату и увидел в них боль, терзавшую его с того момента, как он потерял Скатар'вара на Исстване. Если у кого и были причины сомневаться, так это у Леодракка. При воспоминании о том дне и их бегстве к посадочным кораблям в сердце кольнуло, но он сохранял нейтральное выражение и продолжал смотреть на Леодракка.
Леодракк перевел взгляд с Нумеона на копье, затем на значок и обратно, а потом кивнул.
— Вулкан жив.
Вместе они превратили это утверждение в боевой клич, как один с вызовом прокричав небесам:
— Вулкан жив!
Эта вера будет поддерживать их, даст им надежду, в которой они так нуждались.
Впервые после того, как они бежали с Исствана, искалеченные и обескровленные, Нумеон знал, что нужно делать. Вернувшись к краю колодца, он подал сигнал Пергеллену, с которым, как он знал, находились Хриак и Джон Грамматик.
Пришло время поговорить с человеком.
Глава 28
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ПОРОКИ
Хараатан, во время Великого крестового похода
Ночь в последний раз опустилась на Хартор. Благодаря совместным усилиям Имперской армии — пехоты и бронетанковых войск, — титанов из Легио Игнис и двух легионов космодесанта Хараатан был наконец официально объявлен приведенным к Согласию. И теперь, когда работа воинов была закончена, Имперская администрация с ее армией логистов, кодификаторов, сервиторов, инженеров, фабрикаторов, классификаторов и писарей могла приступить к долгому процессу реколонизации Сто пятьдесят четыре Шесть — к возвращению его в лоно Империума.
Хараатан изменит свое название и названия всех своих городов и иных важных географических мест. Пока что достаточно было простых обозначений — таких, как код, присвоенный планете, когда Военный совет дал разрешение на войну за Согласие. Позже для нее выберут новые названия, чтобы помочь колонистам с адаптацией, чтобы мир стал для них своим — преданным имперским миром с преданными имперскими жителями.
Слово «Хараатан» и вся его атрибутика ассоциировались с мятежом и раздором. Смена названий лишит их силы, даст новые символы.
Один из этапов этой трансформации начался с вывоза всего населения Хараатана. Эти мужчины, женщины и дети — будь они виновны в мятеже или невинны — больше никогда не увидят свой дом. Некоторые отправятся в каторжные колонии, других отошлют на миры, нуждающиеся в законтрактованных рабочих, часть казнят. Но в конечном итоге культурный след хар-таннцев будет стерт навеки.
Логист Мурбо не думал об этом, в последний раз перед отправкой транспорта проверяя, все ли в порядке. После нескольких часов утомительных допросов и заполнений реестров, ему показавшихся днями, Департаменто Муниторум при содействии целой армии клерков Администратума наконец собрали и распределили население Хартора. Этот город был последним. Он также был одним из самых крупных. Мерзкая пульсация в голове Мурбо даже отдалено не подходила под определение головной боли, поэтому ни настроения, ни усердия у него не осталось.
Он не заметил запаха, пройдя мимо первой машины. За ним следовала стая сервиторов и лексмеханик, но их чувство обоняния уже давно не беспокоило, поэтому вопросов от них не поступило.
Было темно, а со стороны пустыни дул холодный ветер. Мурбо не терпелось вернуться в свою каюту на корабле: там можно было согреться самому и согреть внутренности. Он как раз приберег бутылочку для такого случая.
Ему предстояло проверить, внести в реестр и заверить более пятидесяти машин, после чего подтвердить пункт назначения у пилота и внести эти данные в планшет, который сейчас держал в руке. Протокол Администратума требовал также провести визуальный осмотр: убедиться, что никто не забыт. В хаосе, следующем за успешным приведением к Согласию военными усилиями, нередко забывали о целых толпах народа.
Первая партия бывших хар-танцев — узников, определенных в каторжные колонии, — уже ушла. Работа Мурбо касалась отправки тех, кому было предназначено стать имперскими жителями на дивных новых мирах. Он не был уверен, кому сочувствует больше, но жалость его жила недолго. Таковы были плоды, которые пожинали восстающие против Империума.
Он осветил отсек слабой лампой, увидел пассажиров, с мертвыми глазами размышляющими о своем будущем, и прикинул их число по головам. Поначалу казалось, что все в порядке, но когда Мурбо закончил со второй машиной и уже собирался идти к третьей, он вдруг остановился.
— Тебе не показалось, что они сидят слишком тихо? — спросил он лексмеханика.
Сгорбленного клерка вопрос привел в недоумение.
— Подозреваю, они размышляют о безрассудности своего мятежа против Империума.
«Нет, — подумал Мурбо. — Дело не в этом».
Мурбо страшно хотелось покончить с работой и вернуться в свою каюту, чтобы отправиться за пределы Сто пятьдесят четыре Шесть, но бывшие хар-танцы обычно вели себя громче.
А еще этот запах, разносимый ветром пустыни и становящийся все отвратительнее.
Он включил лампу поярче и направился обратно к первой машине.
— Трон… — выдохнул он, еще раз посветив в кабину.
Мурбо в панике подбежал к следующей машине и опять посветил внутрь. Потом к третьей, четвертой, пятой. После двенадцатой его стошнило.
Не разгибаясь, он махнул рукой на лексмеханика, который подбежал на помощь.
— Не заглядывай, — предупредил он, а затем спросил: — Кто еще остался на поверхности?
И опять на лице сутулого, тщедушного, одетого во всем бурое механика появилось недоуменное выражение.
— Кроме нас?
— Из военных, — уточнил Мурбо, вытирая подбородок.
Лексмеханик сверился с планшетом.
— Согласно реестрам Муниторума, все войска покинули поверхность… — он помолчал, подняв морщинистую руку, пока читал дальше, — но на земле еще остались два легионерских транспорта.
