"Бумц!"
— Разделитесь на две команды, поставьте ворота и постарайтесь выиграть! Ни один человек не покинет игровое поле, если не будет ранен! Руками не пользоваться, ясно? Вопросы?
Поднялась рука. Чудакулли взглянул на лицо любопытного.
— А, Ринсвинд… — пробормотал Архиканцлер, и, поскольку он не был преднамеренно грубым человеком, добавил: — профессор Ринсвинд, разумеется.
— Разрешите принести записку от мамочки, сэр?
Чудакулли вздохнул.
— Ринсвинд, однажды вы, к немалому моему изумлению, поведали мне, что не знаете своей матери, потому что она сбежала ещё до вашего рождения. Прекрасно помню, как записал этот поразительный факт в своём дневнике. Другие идеи будут?
— Разрешите пойти поискать мою мамочку?
Чудакулли призадумался. Профессор Жестокой и Необычной Географии не читал лекций и не имел обязанностей, если не считать напутствия избегать неприятностей. Хотя Чудакулли никогда не признал бы этого, но должность Ринсвинда была всего лишь синекурой. Он был обычным трусом и шутом, но при этом несколько раз спасал мир при весьма необычных обстоятельствах. Поглотитель неудач, вот кто он такой, решил Чудакулли. Ринсвинд служил чем-то вроде громоотвода, принимая на себя проблемы, которые не хотелось бы иметь никому иному. Подобный персонаж полностью оправдывал свои обеды, расходы на стирку (хотя прачки сетовали на необычно большое количество испачканных трусов) и ежедневное ведро угля, хотя и был, с точки зрения Чудакулли, нытиком. При этом он умел очень быстро бегать, и, следовательно, был полезен.
— Задумайтесь, — вещал тем временем Ринсвинд. — Вначале объявилась загадочная урна, а потом все вдруг разом заинтересовались футболом. Очень подозрительно. Думаю, скоро случится что-то ужасное.
— Да ладно вам, — отмахнулся Чудакулли. — Может, наоборот, что-то прекрасное?
Ринсвинд тщательно обдумал это заявление.
— Ждём прекрасного, готовимся к ужасному, — объявил он. — Извините, но такова правда жизни.
— Бросьте, мы же в Невидимом университете, — утешил его Чудакулли. — Чего здесь бояться? Ну, кроме меня, разумеется. Боги, футбол всего лишь спорт. — Он повысил голос: — Разделитесь на две команды и начинайте уже играть!
Он сделал шаг назад и встал рядом с Думмером. Нещадно понукаемые футболисты получив, наконец, чёткий приказ, отданный громким голосом, сбились в кучку и путём всеобщего бормотания принялись решать, что они теперь предпримут вместо того, что было велено.
— Поверить не могу, — возмутился Чудакулли. — Каждый мальчишка знает, что делать, обнаружив рядом с собой предмет, пригодный для пинания ногами. — Он сложил ладони рупором: — А ну, давайте-ка, скорее выбирайте капитанов. Мне плевать, кто это будет.
Процедура выборов заняла больше времени, чем ожидалось. Просто каждый, кто не успел тайком покинуть Главный зал, вдруг понял, что пост капитана даёт дополнительный шанс стать объектом божественного гнева Архиканцлера. Наконец, вперёд были вытолкнуты две жертвы, у которых не хватило сил забраться обратно вглубь толпы.
— Повторяю, теперь выбирайте членов команды! — скомандовал Чудакулли. Он снял шляпу и швырнул её на пол. — Вы все знаете, о чём речь! Любой мальчишка знает! Это как девчонки и розовый цвет, инстинктивное стремление! По очереди выбирайте членов команды, пока одному не останется хлюпик, а другому толстяк. Некоторые из капитанов стали талантливейшими математиками всех времён, пытаясь устроить всё так, чтобы не остаться с хлюпиком на руках… Стой где стоишь, Ринсвинд!
Думмер непроизвольно содрогнулся, вспомнив свои школьные годы. Толстяка в его классе звали «Поросёнок» Лав. К сожалению, отец «Поросёнка» владел магазином конфет, что (помимо крепких тумаков) придавало сыну некоторый авторитет в школе. Следовательно, объектом для издевательств оставался только хлюпик, и это превратило жизнь Думмера в настоящий ад, вплоть до того чудесного дня, когда с его пальцев неожиданно сорвались искры, подпалившие штаны Мартина Соггера. Думмер до сих пор помнил чудесный запах горящей ткани. Но лучшие дни твоей жизни были уже безнадёжно отравлены… Потом стало полегче. Конечно, Архиканцлер порой грубоват, но ему, по крайней мере, не дозволяется хватать тебя за пояс и поднимать в воздух, так, чтобы штаны врезались между ягодиц…
— Вы слушаете меня, Тупс?
Думмер моргнул.
— Э, извините, сэр. Я тут… вычислял кое-что.
— Я спрашиваю, кто вон тот высокий парень со смуглой кожей и изящной бородкой?
— О, это профессор Бенго Макарона, Архиканцлер. Из Колении, помните? Он у нас на год, по обмену с профессором Девствогривом.
— А, точно. Бедный старина Девствогрив. Надеюсь, на иностранных языках его фамилия звучит не столь смехотворно. Значит, мистер Макарона прибыл к нам, чтобы пополнить свои знания, да? Получить столичный лоск, так сказать.
— Вряд ли, сэр. Он уже имеет профессорские должности в Унки, QIS и Чаббе, общим числом тринадцать, а также должность внештатного профессора в Бугарупском университете. Он упомянут в двухстах тридцати шести научных статьях и одном заявлении о расторжении брака.
— Что?
— Ну, в его стране волшебники относятся к обету воздержания не слишком серьёзно. Горячая южная кровь, понимаете ли. Его семья владеет огромным ранчо и самой крупной кофейной плантацией за пределами Клатча. А бабушке, если я правильно помню, принадлежит Транспортная Компания Макароны.
— Тогда какого чёрта он притащился к нам?
— Говорит, хочет работать с лучшими из лучших, сэр. И, кажется, не шутит.
— Неужели? Весьма благоразумный парень, оказывается. А что там насчёт развода?
— Не знаю деталей, сэр. Об этом предпочитают помалкивать.
— Рассерженный муж?
— Рассерженная жена, — ответил Думмер.
— О, так он был женат?
— Нет, насколько я знаю, Архиканцлер.
— Тогда я вообще ничего не понимаю, — признался Чудакулли.
Думмер, который в данной области и сам ощущал себя весьма неуверенно, осторожно начал:
— Она была женой другого мужчины, с которым… гм… как я слышал, сэр.
К большому облегчению Думмера, Чудакулли, кажется, что-то понял, его широкое лицо просияло.
— А, вы хотите сказать, он был как наш профессор Хайден. У него ещё такое смешное прозвище было…
Думмер приготовился к худшему.
— "Змейки", — вспомнил Чудакулли. — Очень, знаете ли, любил змей. Постоянно о них рассуждал, с гарниром из ящериц. Только о них и думал.
— Я рад, что вы так относитесь к этому, сэр, потому что многие студенты…
— А ещё старина Прыщ, он был в нашей гребной команде. Рулил на соревнованиях два года подряд… — выражение лица Думмера не изменилось, но бедняга изрядно покраснел. — Кажется, такое сплошь да рядом, — добавил Чудакулли. — Мне сдаётся, некоторые придают этим вещам слишком большое значение. А по-моему, в мире и без того любви маловато. В конце концов, если бы нам не нравилась компания других мужчин, мы не оказались бы здесь, в университете. Да уж! О, смотрите! Молодец, парень!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
