Он, слишком устав с дороги, даже не задержался рядом со мной. Вообще, в этом доме Назар как-то моментально погас, поник… И куда подевался тот искрометный мужчина, которому палец в рот не клади — по локоть откусит? Я не сомневалась, что до такого состояния его довела не только долгая дорога, а и стойкое разочарование родителями.
Назар поднялся на второй этаж, я же все-таки налила себе воды и старалась пить ее маленькими глотками, чувствуя на себе пристальный взгляд Марии. Они с мужем не заходили следом за мной на кухню, следили через дверной проем, украдкой, словно шпионы, и от этого было еще более тошно. Что я могу тут сделать плохого? Ну не буду же, в самом деле, ничего воровать! Но они все равно продолжали смотреть с неизменной подозрительностью.
— Да уж, — проронил вдруг на французском Николай, — я думал, у нашего сына вкус получше. Где он нашел эту деревенщину? Да еще и уверен в том, что на ней женится! Может быть, она беременна?
— С чего ты взял? Наши мальчики всегда были слишком осторожны, чтобы позволить захомутать себя какой-нибудь девице из-за ребенка. Нет, наверное, влюбился, — отозвалась Мария.
— Тогда у нашего сына отвратительный вкус. Надо было догадаться, притащить ее в наш дом! Привезти во Францию! Он наверняка ее еще и на наш званый ужин приволочет, что тогда будем делать? Она нас опозорит!
— Ну не будь уж так критичен! Кира, все в порядке?
Последнее уже было сказано на русском и обращено ко мне.
— Да, — кивнула я. — Все замечательно. Вода у вас хорошая.
Мария снисходительно улыбнулась. Ну да, откуда же мне, деревенщине, знать французский язык и разобрать все те оскорбления, которые они успели выдать за столь короткий срок.
Наверное, мне под этим уничижительным взглядом «коренной» парижанки, родившейся в том же городе Киеве, что и я, а то и дальше, где-нибудь в глубинке, предлагалось поперхнуться и умереть от асфиксии, таким образом избавив их сына от такой обузы, но умирать я не спешила, сознание не теряла, да и не подавилась, впрочем, а только поставила стакан обратно на стол, улыбнулась напоследок и заспешила на второй этаж, следом за Назаром.
Что я там говорила? Что он сволочь? Да какое! Исаев — добрейшей души человек! Чудо, что он вообще таким потрясающе нормальным вырос у подобных родителей.
Был шанс, впрочем, что раньше они вели себя иначе…
Но нет. Напоровшись в комнате на печальный взгляд Назара, я определила, что ничего в этом мире не менялось, и его мама и папа вели себя точно также и десять лет назад.
— Вижу, знакомство тебе не понравилось. Наговорили гадостей? — поинтересовался Исаев. — Извини, если что. Они у меня немного того…
— Чокнутые снобы?
— Я хотел сказать, что несколько консервативны в выборе общества и не всегда умеют сдерживаться в желании высказаться, — отметил Назар, — но твое определение куда более точно.
— Кажется, — проронила я, — впечатлить твоих родителей мне тоже не удалось. Что ж… Извини, что я не коренная француженка, способная сразить их наповал.
Назар скептически взглянул на меня и устало промолвил:
— Кир, забей. Даже если б я привел сюда какую-нибудь принцессу с приданным в виде целой Британской империи, мои родители все равно не одобрили бы ее. Единственный шанс — это показать им невесту моего брата, и тогда они, желая его донять, наверняка скажут, что на фоне тебя она выглядит совершенно беспомощной дурочкой. Но Глеб же не дурак, чтобы привезти ее сюда… Это я, наивный идиот, решил сплясать на граблях.
Еще минуту назад я злилась на Исаева, что он вообще приволок меня сюда и заставил устраивать этот цирк перед его родителями, а сейчас мне вдруг стало жаль, что он вынужден терпеть такое их к себе отношение.
— Они о каком-то званом вечере говорили, — наконец-то промолвила я. — Или ужине… Наверное, там очень важно замечательно выглядеть и потрясти их всех до глубины души.
— Ну вроде как да, — согласился Исаев. — Но ты всегда красивая, Кир, в любой одежде, в любом платье. Если хочешь, завтра подберем тебе что-нибудь подходящее…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Может быть, лучше не идти?
На самом деле, мне пришлось переступить через себя, чтобы предложить Исаеву это, но сегодня, наверное, пришло время для благородных поступков.
Однако, сам Назар явно этим моим благородством впечатлен не был. Он только криво улыбнулся и тяжело упал на кровать.
— Если ты еще готова туда пойти и не хочешь послать меня, вопреки всем условностям, то я хочу, чтобы ты там была, — твердо промолвил он. — Больше этого я сейчас хочу только спать, честно.
— Спи, — улыбнулась я.
— А ты ложишься?
Вообще, как раз пришло время демонстрировать свой капризный характер и сказать, что меня устроит и какое-нибудь другое место. Но я, здраво поразмыслив, пораскинув мозгами, решила, что лучше не буду дергать кота за усы.
— Ложусь, — сказала я. — Сейчас, переоденусь… и ложусь.
Исаев улыбнулся. Сейчас он больше всего напоминал мне запутавшегося мальчишку, у которого упорно не клеились отношения с его родственниками, а он винил в этом себя. Я была такая же; долгое время пыталась понять, что со мной не так, что мое мнение никогда не совпадает с маминым. А потом осознала, что родительнице слишком нравится все отрицать.
Но у меня был добрый, мягкий папа. У Назара с отцом ситуация еще хуже, чем с матерью; некому оказалось сглаживать острые углы. Однако, он все равно вырос нормальным человеком. Ну, да, не идеальным, но разве такие бывают?
Я уже давно осознала, что Назар — далеко не самое большое на свете зло, и даже вроде как примирилась с его присутствием в своей жизни. Поняла, что встреча с ним — отнюдь не несчастье, и, может, хорошо даже, что я однажды подвернулась ему под руку.
А что ж до двенадцатого желания…
Была у меня идейка, как произвести на этого надутого павлина Николая неизгладимое впечатление!
25
Назар
Когда родители впервые завели разговор о торжественном мероприятии, я не слишком вникал, что именно им надо устроить. Разумеется, от меня требовался в первую очередь ресторан — каким же я был бы владельцем сети, если б не смог обеспечить достойное празднество своей семье?
Что ж, место я предоставил, понимая только одно: родители готовили явно не сюрприз к моему дню рождения. Дату они назначили на четырнадцатое, а я родился днем позже, пятнадцатого и, слушая родительский треп, подумал, что они, может, вообще об этом забыли. Что ж, неудивительно, если это так и окажется. Мы с Глебом не напоминали о предстоящем торжестве, потому что оба тихо ненавидели его, а родители были увлечены своими делами.
В ресторане было красиво. Мама гордилась своим дизайнерским вкусом и радовалась, что передала его мне, а я предпочитал не упоминать, что просто нанял профессионалов. Она внимательно рассматривала интерьер, приветствовала гостей и раздаривала им щедрые улыбки. Я стоял рядом на правах сына виновников торжества и, выуживая из подсознания французские слова, старался не ударить в грязь лицом, разговаривая с едва знакомыми мне людьми.
— Так волнительно, — воспользовавшись короткой паузой в потоке гостей, проронила мама. — Казалось бы, мы с твоим отцом уже имели собственное дело, но эта презентация…
— Так это презентация? — без нотки разочарования поинтересовался я.
— Конечно! Разве ты не поинтересовался у отца? Ну, Назар, следует быть внимательнее, — с легким укором проронила она. — Впрочем, не важно уже сейчас… Да, Коленька решил заняться бизнесом вновь и… О, Эмиль! Я так рада тебя видеть! — уже на французском защебетала мама, поворачиваясь к гостям. — Вивьен! Франсуа, а ты сегодня без пары? Как же так, как же так? Да-да, вон тот столик!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Она повела гостей дальше, жестом веля мне следовать за ней. Я же воспользовался этим временем, чтобы хоть осмотреться в ресторане.
Легкий, светлый интерьер, никакой излишней вычурности — все просто и лаконично. Примерно так выглядели практически все мои рестораны: такой интерьер легко было модифицировать без большого финансового ущерба под новую моду, а сдержанность сейчас нравилась людям сильнее, чем чрезмерное, лишенное вкуса буйство красок.
