у Дана с этим проблемы. Его безумные пробуждения, тому доказательство. Но не представляла, насколько всё серьезно.
— Совсем?
Алу кивнула, поясняя:
— Пока себя до полусмерти не вымотает, не заснет.
Могла только гадать, что она имела в виду под “вымотает”.
— Где он? — лишь спросила.
— Внизу, — тяжело выдохнула Алу, сдаваясь.
***
Я снова прислушалась к имирту, чтобы отыскать Дана. Поначалу в ушах стояла одна лишь звенящая тишина, но постепенно нарастало некий неразличимый шепот. Он направлял меня. Мне не нужно было видеть путь — я знала его. И оказавшись перед дверью, ведущей в подвал, даже не сомневалась, что за ней найду именно Дана.
Спускаясь по ступенькам, я всё отчетливее слышала глухие звуки ударов. Яростные атаки сменялись шумным сбивчивым дыханием.
Замерев у начала лестницы, я наблюдала как Дан истязал себя, колотя боксерскую грушу голыми руками. Из рассказов Рема я знала, что это не только травмоопасно, но и болезненно.
Дан бросил на меня короткий взгляд, давая понять, что знает о моем присутствии. Я продолжала молча следить за тренировкой. В памяти яркими образами вспыхивали образы столкновение с харпами. Тогда я была слишком напугана, чтобы отмечать его технику и мастерство, но сейчас видела, что Дан безупречно обученный солдат. Уверенная стойка, каждое движение выверено, натренированное выносливое тело, цепкий ледяной взгляд.
— Кто научил тебя этому? — тихий вопрос в мрачной тишине прогремел набатом.
Впервые Дан замешкал, и отпружинившая назад груша чуть не впечаталась прямо в него. В последний момент он успел увернуться, отклоняясь корпусом назад. Отрывисто прозвучала иностранная речь. Не сомневалась, что это ругательства.
Дан усмирил грушу, удерживая двумя руками. Одарил меня хмурым взглядом и снова принялся безжалостно лупить ее.
Я уже и не надеялась получить от него ответ, когда в коротких перерывах между жестокими ударами он не заговорил:
— Отец повторял, что я должен уметь защитить себя и свою семью. С детства вдалбливал мне это. — Провел еще несколько агрессивных атак, прежде чем продолжить. — Изнурительные тренировки для ребенка. Тогда мне думалось, что отец просто издевается надо мной, ему нравится меня мучить. Другие дети бегали и веселились, а я отбывал наказание. Не понимал даже за что. Я ведь всегда был послушным мальчиком, выполнял все, что не скажут. — От напора, с которой Дана атаковал, груша все сильнее раскачивалась и ему приходилось резче и стремительнее уходить от нее. От этого фразы звучали рублено и безэмоционально. — Однажды я сломал руку. Было адски больно. Хотелось кричать, плакать, звать маму. Всего лишь ребенок, не солдат, закаленный в боях. Я пыхтел от гнева на отца. Уже не сомневался, что он ненавидит меня. Иначе зачем всё это? Отец же оставался невозмутимым. — Дан же, будто бы вложил всю ненависть и детскую обиду и боль в безудержные удары. Казалось, еще немного и груша лопнет по швам и на пол хлынет песок, опустошая ее. — Глядя на мои капризы, отец произнес: Недостаточно захватить власть, необходимо суметь удержать ее. Ты же должен внушать силу, уверенность, страх. Если противник увидит в тебе слабость, то, не задумываясь, обратит ее против тебя. Никто не поверит, никто не пойдет за слабым правителем. Придет время, и тебя не пожалеют. И я не стану.” — Дан конец остановился, отступая в сторону. Нашарил на столе у стены небольшую бутылку с водой и осушил ее в несколько глотков. — С тех пор я не задавал отцу глупые вопросы.
Возможно, в Кариаре так принято, особенно если растишь своего преемника, будущего наследника влиятельного и процветающего государства, но методы воспитания его отца, мягко говоря, шокировали. Они походили на тиранию.
— Не слишком жестоко по отношению к ребенку? — как ни старалась, не могла проникнуться тем же благоговением, с которым Дан говорил об отце. Оно чувствовалось в каждой интонации, в безумном стремлении исполнять его заветы.
— Нет, — безапелляционно. У Дана не было ни капли сомнения в поступках отца. — Я благодарен ему за уроки, они не раз спасали мне жизнь.
Он приблизился ко мне, подавляя своей воинственной энергетикой. После тренировки его тело излучало жар. Даже на расстоянии меня обжигало им.
— И тебе, — не сводил с меня пылающего взгляда, пригвоздило к полу. Перехватило дыхание, стоило вспомнить бездушных харпов и их печальный конец.
Дан окончательно сократил между нами дистанцию. Запустил пальцы в мои волосы, привлекая к себе. Мгновение изучал мое лицо, будто наслаждаясь каждой линией и изгибом. Остановился на губах. Короткий вздох опалил их, напоминая о поцелуях, что совсем недавно бабочками порхали по моему обнаженному телу.
— Сегодня я увижусь с твоими родителями, — разрушил всю магию совсем неуместным заявлением. — Они обязательно спросят о тебе, — заставил посмотреть в лицо реальности. Я достаточно долго бегала от них, вечно скрываться не получится. Как и делать вид, что меня не волнует принятое ими решение.
— И что ты им скажешь? — хотя узнать на чьей он стороне. И это не касалось ни войны, ни армии, ни в целом Кариара.
— Правду, — провел большим пальцем по моим губам и, словно не сдержавшись, с жадностью вырвал у меня поцелуй.
Он словно вновь отвлекал мое внимание, направляя мысли в другое русло. Я бы без с удовольствием сдалась и позволила сделать с собой всё, что пожелает, но мне было жизненно необходимо получить ответы. Нуждалась хотя бы в крохотном подтверждении, что всё не напрасно. Что я не одна в лодке, которая стремительно несется к обрыву.
— А мне? — смотрела прямо в глаза, опасалась, что не смогу отследить, если он солжет.
— Я никогда не лгал тебе.
Не понимала искренен ли он, и имирт не помогал считать это. Непробиваемая глыба.
— Ты заткнул мне рот, — я приводила аргументы, больше споря с собой, — когда я начала приставать с расспросами.
— Лишь помог заснуть, — ладони легли на мое лицо, держа его в тисках. — Ты переволновалась, тебе нужно было отдохнуть, — он будто внушал мне собственные идеи, заставлял сомневаться в себе.
— Не надо мне так помогать, — сердито скинула его руки и отступила. — Хочу быть уверенной, что могу тебе доверять, — хотелось кричать об этом, но я сдерживалась и старалась не поддаваться истерике. — Моя жизнь полетела к чертям, на каждом шагу меня обманывали. Не знаю, кому верить. Мне нужен кто-то, кому я могу доверять. Я могу положиться на тебя, Дан-Ар Рих Эттр? — с надеждой в голосе.
Впервые в его лице что-то переменилось. Нечто неуловимое. Взгляд потеплел. И когда он снова прикоснулся ко мне, заключая в объятия, я не сопротивлялась.
— Ты всегда будешь под защитой семьи Эттр.
Это совсем
