зазывая внутрь: — Забирайся — погреешься, на улице не месяц май.
Он ловко вставлял ходовые фразочки в свою речь, безупречно мимикрирую в окружающее общество — не отличить от обычного человека.
Оглядевшись по сторонам, я перебежала дорогу и нырнула в салон. Меня сразу окутало теплым воздухом с тонкими нотками кедра и ментола.
— Привет, — встретилась с ним взглядом.
— Попьем кофе? — в ответ предложил он.
Не видела причин отказываться, и от долгой прогулки действительно продрогла.
Через несколько минут мы уже сидели напротив друг друга, наслаждаясь ароматом горячего кофе.
— Как теперь к тебе обращаться? — сразу хотела разрешить этот вопрос. — Рем?
— Как тебе удобнее, — небрежно пожал плечами, — я привык к новому имени, оно меня не смущает.
Мне казалось правильным называть его Ремом. Чувствовала вибрацию в звуках когда произносила его. Словно щелчок отпирающегося замка, к которому подобрали правильный ключ. Вспомнила объяснения парня из клуба, когда он описывал связь с родной землей. Казалось в этом странном мире всё повязано, одно взаимодействует с другим, создавая единый слаженный механизм. Мы частички чего-то целого. Ноты, что располагаясь в определенном порядке, рождают цельную композицию. Мы звучим только, когда вместе едины. Теперь самоубийственная война Дана виделась мне совсем иначе.
Но я не хотела погружаться в мысли о ней, к тому же Рем тревожился из-за моей отрешенности.
— Ты назвал меня манри, — въедливо изучала его лицо. — Расскажи об этом побольше. Наши судьбы предрешены и не выбраться за пределы своего круга? Кем родился, тем и умрешь. А как же свобода выбора? Равноправие?
— Это не касты, нет четкого деления и запретов. Но семейная преемственность и тесная связь с корнями настолько сильна, что каждое следующее поколение продолжает дело предыдущего — предков.
Вспомнила ощущения, когда впервые почувствовала имирт Энтала. Уверена, он сакри — воин и защитник. Он не испытывал сомнений или сожалений, лишь удовлетворение от того, что выполнял свой долг. Это не выглядело тяжелой повинностью, навязанной происхождением.
В Реме я чувствовала ту же вибрации, что и у Энтала — он сакри. Он сам обронил это в разговоре. По воле судьбы у него появился шанс изменить предназначенное родовой кровью, однако последовал по проторенной дорожке — боевые искусства. Получается, от судьбы не уйти?
— И люди из разных каст никогда не пересекаются? — зароненные Алу сомнения не давали покоя.
— Ах вот в чем дело, — Рем без труда считал мой интерес. — Решила примкнуть к Дану? — сложил руки на груди, откидываясь на спинку стула. — Хочешь поиграть в войну? Я понимаю, ты воспринимаешь ее как нечто романтическое, высокое и благородное. Но ты не видела ее ужасов, не прочувствовала всю боль нашего народа. Таким, как ты, там не место. Если ты пойдешь за Даном, тебя ждут одни разочарования.
Как и Алу, он запугивал, отговаривал от опрометчивого поступка. Я и сама еще не решила, каким будет мой выбор. Уверена, родители покинут меня, отстаивая свои идеалы. Судя по непоколебимой уверенности, Рем сгорит в этом же пожарище.
— А ты, Рем? Что думаешь ты?
Он подался вперед, облокачиваясь о стол:
— Наследник жаждет вернуть корону и я не хочу ему в этом помогать.
— Значит, ты откажешь, если он попросит?
— Нет, — медленно качнул головой. — Отказать — позор и предательство. Мой род, моя семья никогда не простит меня. Я стану изгоем, бродячим псом, которому некуда приткнуться. И какие бы чувства я не питал к Дану, он мой Прэя. Я не могу не служить ему. Ты и сама должна ощущать это рядом с ним.
Как бы бредово не звучали слова Рема, но я понимала, о чем он говорил. От Дана исходила странная энергетика, которую я с каждым днем все отчетливей ощущала. Его имирт взывал, подчинял. Иногда в сознании проскальзывало необъяснимое побуждение служить, как преданный солдат своему командиру. Пугающе и одновременно одухотворяюще.
— Мы можем сбежать, — Рем обхватил мои руки своими. — Спрятаться ото всех. Только ты и я. У нас здесь вполне счастливая жизнь, мы будем вдали от войны, лишений и смерти. Я видел ее, не хочу снова. Хочу только тебя, — и ревностно вырвал у меня поцелуй. Жадно, словно не мог насытиться, врывался языком в рот. Не позволял дышать, вынуждая раз за разом размыкать губы и отвечать на поцелуи. Сначала я сопротивляясь, а потом всё благосклоннее принимала их.
— Ты же сказал, это невозможно, — безотчетно поддавалась на уговоры. — А как же остальные? — впервые во мне зародилось чувство сопричастности к своему народу. Я подумала о всех тех людях, которых покину; которое, возможно, погибнут, если я трусливо сбегу.
— Им не нужна наша помощь, — прижимался лбом к моему, тяжело дыша, — они сами справятся, — он снова потянулся к моим губам, но в этот раз я оттолкнула.
— Как же твоя семья? Оставишь их на растерзание? — бросила как обвинения.
Рем потемнел: сам понимал насколько подло и низко предлагал отступить. Он сам никогда на такое не пойдет. Глупое предложение лишь минутная слабость.
Хотела подняться из-за столика и уйти, но меня словно пронзило. Как выстрел, сражающий наповал. Ощущение, как пуля, ворвалось в тело и накрепко засело там, нашептывая о скорой смерти.
— Что-то не так, — я зашептала, тайком оглядывая сидящих за соседними столиками. — Уходим, — взяла Рема за руку. — Кажется, поблизости харп, — воровато озираясь по сторонам, стремительно вывела из кафе.
Тревога становилась все сильнее, и скоро я ни о чем другом думать не могла. Страх и ощущение чьего-то неотрывного взгляда гнали прочь. В безопасное место. Домой. К Дану.
Я открыла сумку и разгребала ненужные мелочи в поисках телефона, но замерла от уже знакомого звука тяжелых шагов.
— Он уже здесь, — одними губами произнесла, обернувшись к Рему. Он и сам это почувствовал. Окинул взглядом улицу и, схватив меня за плечо, поволок в переулок. Он хорошо знал район и умело петлял по тайным тропам и проходам. Но как бы мы не старались оторваться, я отчетливо чувствовала присутствие харпа. Он словно тень шел следом.
— От него не убежать, — обрушилось на меня осознание. Харпы не люди, значит неутомимы. Будут гнать жертву до конца. А мы не сможем бежать вечно, скоро силы начнут иссякать.
— Предлагаешь сдаться? — Рем рванул меня, до боли сжимая за плечо. — Давай, Рия, — подгонял, когда я сдавала позиции, загибаясь от боли в боку. — Никто из нас сегодня не сдохнет.
Я больше не видела перед собой беззаботного друга: он перевоплотился в собранного, непоколебимого воина. Предназначение сакри сражаться и защищать. Это как инстинкт, он всегда берет верх. Рем будет биться во что бы
