Объединенными усилиями, на раз-два взяли, "пловцов" затащили в баню, где как раз было тепло со вчерашнего дня. Я подумал, что можно рискнуть, и велел принести малинового взвара и тисовой настойки, которые через воронку влил в рот ребенку и матери. Малышу сделали искусственное дыхание, обоих растерли крепко спиртом. Тела гоминид были покрыты довольно длинной плотной шерстью с небольшим подшерстком. Наши поварихи принесли крепкого бульона с кухни, напоили быстро очнувшегося ребенка этим бульоном из березового рожка. Малыш заскулил, увидев неподвижно лежащую маму, полез прятаться за нее.
Мамаша, двух примерно, с половиной метров росту приходила в себя медленно и тяжко. Она дергала огромными руками, ногами, словно бежала, но видно было, что приходит в себя. Мила - женщина неандерталка, мать нашего Умки - всеобщего любимца и проказника, головной боли женской части племени, взявшей над ним всеобщее шефство, и безбожно баловавшего его, потянула меня за рукав, желая что-то сказать.
- Чего тебе, говори, обратился я к ней.
Передавая часть мыслей образами, часть - забавно коверкая слова на русском и отрывистыми фразами родного языка, а еще часть - речью - танцем, присущими неандертальцам, Мила сообщила вот что.
- Я знаю, кто это. В преданиях наших людей, говорится, что давно - давно, мы жившие там - она показала рукой на юг, были с этими существами соседями. Они живут семьями в горах. В лесу на деревьях как птицы. Строят гнезда. Они добрые соседи. Они не охотятся и не знают огня, едят то, что найдут на земле и на деревьях. Они очень сильные, но сами людей не трогают. Если напасть на них - кидают очень большие камни. С ними можно говорить образами. Я умею.
Женщина заворочалась и села на лежанке, испуганно прижала к себе маленького.
- Не мешай мне Учитель. Я буду говорить с ней.
Мила замерла, напряженно глядя в глаза гоминиду. Та так же напряженно уставилась на нее. По мере этого молчаливого разговора громадная женщина, нервно прижимающая к себе сына, постепенно расслаблялась, и наконец, разрыдалась в голос. Она плакала, как плачут все женщины Земли, имевшие несчастье потерять в этой жизни все, что ее составляло - дом, семью, мужа... Мила потянулась, к ней, поглаживая по руке, что то уже вслух бормотала, гладила, видимо рассказывая о своих мытарствах, и две женщины приобнявшись, заплакали уже вдвоем. Маленький Умка, забежав - он уже бодро бегал - в помещение, подергал мать за рукав, показывая очередной трофей - разбойник раздобыл где то сушеных яблок с сиропом и спешил поделиться ими с мамой. Увидев быстро пришедшего в себя малыша, он вначале уставился на него, а потом протянул и ему часть своей добычи, ловко отделив от нее кусок, как когда то малышка Лада делилась с ним полученным от больших и страшных людей, победивших Чаку. Голод уже не грозил нам, и с уходом голода люди приобретали все больше человеческих черт. Не боясь за завтрашний день, уже можно было не обжираться, как звери про запас, и даже делиться едой из чисто альтруистических побуждений. Мальчик неуверенно улыбнулся, и взял еду из маленькой ручки новоявленного приятеля. "Кажется с приходом, верней, "приплывом" этих "моржей" мы приобрели еще одну везде сущую проблему в виде маленького гигантопитека. Теперь они будут доставать лагерь уже вдвоем, появляясь в самых неожиданных местах, и мешая в меру своих немаленьких сил и энергии. Как бы ее еще в мирное русло направить" - думал я.
Дамочки - одна повышенной лохматости, другая, одетая по последней поселковой моде, но чем- то очень похожая на нее, уставились на меня. Прибывшая, выжидательно поглядывала то на меня, то на Милу, ожидая решения своей судьбы. Мила пояснила, что женщина бежала от существ (я понял - шайка - лейка, устраивающая сейчас концерт у пристани на противоположном берегу) три месяца. Пока бежала - преследователи перебили всех мужчин семьи, и сейчас ей пойти некуда. Но если ей позволят, она не помешает, а только поможет и не будет обузой. Были редкие случаи, когда ее народ селился с народом Милы и даже помогал друг другу. Мила так же сказала, что верит ей, и на добро эти люди всегда отвечают добром.
Узнав от Милы, что вновь прибывшая называет себя Кла, а сына Га, сообщил об этом собравшемуся у землянки немаленькому коллективу племени. Возражений на предмет принятия в племя новых членов не поступило. Кто-то из атлантов только спросил:
- А что, тех с берега, то же в наш пионЭрский отряд примем? Что то они мне не по душе. Смотрите, они тут с комфортом устраиваются, что - то готовить начали! Как бы на поселение не остались. Лично я против соседей с такими милыми привычками - слопают Кла, возьмутся за нас.
Люди на берегу развели костер, достав из плетенки, обмазанной глиной, огонь, и развернув какие-то шкуры, добыли из них, видимо, какие то припасы. Меня передернуло от отвращения - "припасом" оказалась огромная рука, покрытая более темным мехом, чем наша Кла, которую тут же наши острословы окрестили мамой Клавдией, а сына - конечно Гаврилкой. Люди каменными орудиями порубили на куски руку, и стали обжаривать над на костром это мясо.
Я велел ребятам готовить лодку, и принести мое оружие. Терпеть рядом людоедов не собирался. Завтра они разнообразят свое меню моими учениками, если сразу их не прогнать. Ко мне подошел Федор с спросил о намерениях.
- Да какие могут быть намерения. Гони младших с берега, давай лодку к причалу и стрел побольше, нечего им на это смотреть, поеду и перестреляю их как бешеных собак с лодки.
- Возьмите меня с собой.
- Не испугаешься? Ведь человека убить непросто, это не лесной зверь.
- А что, ждать пока они нас сожрут, как этих Гаврилкиных родичей? Людоедов надо мочить! И Кимов давайте возьмем, и Егорку - всех стражников, что постарше, раз уж так случилось... хорошо еще, что эти твари никого из наших поисковиков не застали пока, а к вечеру, знаете сами - с Бобровки оленеводы приедут за одеждой и харчами. Я вздрогнул - как только мог забыть, за солью, с мясом для копчения и одеждой, просто помыться в бане должны были вечером подъехать наши оленеводы, осваивающие это ремесло в верховьях Бобровой. Ничего не подозревающие ребята наткнутся на этих... могут быть жертвы.
- Ясно. Хорошо, что напомнил. Федя, уйти не должен никто из этих...
Попрыгав в лодки, мы взяли курс на берег к нашим причалам. Гости разобрали уже один на дрова, и собрали невеликое имущество, хранившееся в легком сарайчике на берегу, в свои тюки - "доброму вору все впору". Увидев нас, они вызывающе запрыгали по берегу, затрясли оружием, и в нас полетели примитивные стрелу, из-за малой дальности, пока падающие в воду.
- Спокойно выйти на берег не дадут, и к переговорам не расположены, заметил Рома Ким.
- Слушай команду. Кимы стреляют в того, расписанного от макушки до пяток, с копьем и перьями - скорей всего - шаман. Я и Хромов берем на себя того гада, что командует на правом фланге. Федя, остаешься в резерве - бьешь недобитого, из первых наших целей, если оба лягут, берешь любого на выбор, - распорядился я.
- для первого выстрела были приготовлены арбалеты на лодках их натянуть второй раз не удастся, но для открытия огня с предельной дальности - в самый раз. Подплыв на сто метров, мы с Романом Кимом приложились к арбалетам, лодки - мы взяли две, - шли по ровной без малейшей ряби воде, как по зеркалу, и спустили тетивы. Тренькнули тетивы, и предводители каннибалов повалились на гальку с болтами. Мой клиент получил болт в шею, Роман достал своего в грудь. "добавки" не требовалось, и вставшие в рост ребята стали методично осыпать мечущихся на берег у каннибалов стрелами. Английские луки резко звенели в руках парней, раз, за разом посылая стрелы по убегающим. Я пожалел, что открыл стрельбу с дальнего расстояния, но выхода не было, иначе была велика вероятность, что нас зацепят самих.
Выскочив на берег, ребята тут же без дополнительной команды сомкнули ряды вокруг меня, я продолжал стрельбу. Кое в кого из дикарей попало уже не по одной стреле, в горячке они еще передвигались, пытались даже метать дротики в ответ, но исход боя уже был предрешен. Последняя пятерка метнулась в кусты. На галечнике лежало семнадцать тяжелораненых и трупов.
На берег с Кон Тики выскочила группа наших ребят - охотников из племени Мамонта, вооруженных нашим оружием, и принялась методично дорезать, по моей команде, уцелевших, а мы и часть охотников, неспешно потрусили в лес. Через два часа все было кончено. Мы дошли до последней стоянки каннибалов, расположенной в десяти километрах от берега, где нашли еще двоих, охранявших лагерь, а так же трофеи - выделанные черепа четырех гоминид - гигантопитеков. Остальных людоедов добили по дроге к этому лагерю. Черепа родственников Кла мы схоронили отдельно от слегка приваленных землей и ветками людоедов. С убитыми на берегу наши "мамонты" разобрались еще проще - привязав к ногам по булыжнику, недолго думая, отправили в озеро, на корм ракам.
