- Ты артист? - спросил Жадов.
- Так точно.
- Ну вот сперва спой. А мы послушаем.
- Что прикажете?
- Валяй, чего знаешь.
- Судя по вашему требовательному вкусу и красивому воротнику, вам непременно придется по душе песнь о самопряхе, пошедшей за гвардейским командиром в высший свет.
Жадову понравилось замысловатое и вежливое изречение этого мятого пьяницы.
Он кивнул:
- Давай.
Томилин запел слабым хрипловатым голосом:
В ни-изенькой све-е-телке а-а-гоне-е-ек гари-и-ит.
А потом прислонил к губам раструбом кулак и пропищал, как из рожка, высокие ноты.
- Отчего ж ты кулак приставляешь? - спросил Жадов. - Или голосу нет?
- Голос у меня есть, только воздуху не хватает, - ответил Томилин.
- Ладно. Выпей вот, - Жадов налил ему стакан пива. - Накачай в себя воздуху и ступай к другим столам.
Когда Томилин отошел, Жадов попросил Верку:
- Спела бы ты по-настоящему. А то у нас не веселье, а тоска зеленая.
- Нет уж, миленькие дружки мои. У меня тоже, как у Томилина, воздуху не хватает. Видать, я его весь израсходовала раньше. Счастливо вам погулять. - Верка встала и быстро вышла.
- Завидует нам - вот и бесится, - сказала Алена.
- Н-да... Что-то не клеится у нас сегодня. Не совсем весело.
- А я счастлива. Может быть, первый раз в жизни. Налей мне, Иван!
Кулек и Сима заночевали в Агишеве у Васи Белоногого и приехали в Ермилово только к десяти утра. Там, у Лыкова, их поджидали Кадыков и Бородин.
- Вы какого дьявола? К теще на блины поехали или выполнять оперативное задание? - набросился на милиционеров Кадыков.
- Погодь, погодь, - забормотал Кулек. - Оперативные сроки мы не нарушали. Сказано: к вечеру выехать на кордон. Вот мы и заявились.
- А мне чего делать до вечера? Сидеть и в потолок плевать? Или по воску гадать - где вы? В бочаге уходились или с похмелья дрыхнете? - заорал Кадыков. - Мне ж надо с местной милицией согласовать. Помощь запросить, если вас, обормотов, нету. Не одному ж мне в облаву лезть!
- Да понимаешь, месяц как раз народился. Ну и у татар была ураза, вступился Вася Белоногий за милиционеров. - Соседи пригласили в гости. Одному мне неудобно идти. И отказываться нехорошо: все ж таки для здешних татар я - советский служащий. А милиционеры, само собой, представители власти. Почет и уважение. Вот мы и задержались на этой уразе.
- У вас там ураза, а мне здесь хоть камаринского пляши... Мать вашу перемать, - длинно выругался Кадыков.
- А где Лыков? - спросил Белоногий.
- Еще ночью ушел на кордон в засаду, - ответил Кадыков. - Сидите здесь... И до пяти часов без моего разрешения никуда не выходить. Даже до ветру. Понятно?!
- Понятно, об чем речь, - ответил разом за всех Вася.
- А я пойду в милицию. Предупредить надо. Не то и они выедут. В потемках еще перестреляем друг друга, в лесу-то.
- А хозяйка далеко? - спросил Вася.
- На огороде.
- Ччерт, хоть кваску попросить. Не то голова трещит и гремит, как пустая бочка, пущенная с горы.
- Не вздумайте тут у меня выпивку устроить! - строго предупредил Кадыков.
- Ну, что ты? Кваску хлебнем - и в самый раз.
Но не успел Кадыков путем от дома отойти, как Вася Белоногий сбегал на огород и послал хозяйку за водкой:
- Настюха, дуй в казенку! Чтоб одна нога здесь - другая там. И квасу там... целое ведро!
- Что вам, голову мыть, квасом-то?
- Огонь заливать будем... унутренний.
- Вон, спустись в погреб. Там с квасом целая кадка стоит. Хоть уходитесь в ней, - сказала хозяйка.
Вася Белоногий принес с огорода целый подол зеленых в пупырышках огурцов да квасу глиняный кувшин. Из печки вынул чугун гороху.
- Ну, ребята, не знаю, как в лесу, а здесь мы вот наедимся и немного погодя такой огонь откроем, что, пожалуй, стекла не выдержат.
Милиционеры были ребята молодые, и Вася Белоногий все подтрунивал над ними:
- Вы как насчет ориентировки? Ночью в лесу работали?
- Нет. А что? - спрашивал Кулек.
- Сейчас узнаем. Как у вас ремни, туго затянуты?
- По-армейски, - бодро отвечал Кулек. - Сколько раз пряжку перекрутишь, столько нарядов вне очереди. На, покрути! Попробуй! - он подставлял брюхо и надувался до красноты.
- Да нет, не эти... Брючные ремни. - Вася задрал у него подол гимнастерки. - Вон, видишь, у тебя даже ремня брючного нет, а в лес собрался.
- У него задница толстая, небось не спадут штаны-то, - сказал Бородин.
- Так-то оно так, а все же это не порядок, - озабоченно заметил Вася Белоногий.
- А в чем дело-то? - спросил опять Кулек.
- Перед Сенькиным кордоном дорога просматривается, значит, свернем в низину, а там болото. Но как болото преодолевается в ночное время?
- Ну как? Брод надо знать. Выбираем направление по створу - и держись прямо, - бодро отвечал Кулек.
- Какой же створ ты увидишь ночью? Да еще в лесном болоте?
- А как же переходить? - таращил глаза Кулек.
- А вот как: затягивают потуже брючные ремни, а сквозь ширинку надувают в штаны воздух. На манер поплавка. И ты идешь по болоту, как в непотопляемом спасательном круге.
- От дает! - закатывался Кулек, как гусак, закидывая голову.
Сима сдержанно улыбался. И по своим повадкам и внешне они сильно разнились. Кулек был горластый, высокий, с покатыми узкими плечами и толстым задом. Когда он восседал на лошади в своем буденновском шлеме со шлыком на макушке, то и в самом деле сильно смахивал на опрокинутый бумажный кулек. На всякие беспорядки кидался, как воробей на мякину, шумел, размахивал руками, готовый сам ввязаться в драку. Сима, напротив, был аккуратен, держался на расстоянии, точно боялся, что его помнут: "Прошу пройти за мной в отделение милиции". Настоящее имя его Степан Субботин, он был из Сергачева.
В Тиханово пришел в зятья, женился на Капкиной дочери Симе, на такой же тихой, как сам, и незаметной девице с приятными мелкими чертами лица. Оттого и прозвали его Симой. И хотя от Капки он ушел и опять поселился в Сергачеве, но прозвище так и осталось за ним.
Хозяйка принесла две бутылки водки и неловко сунула сдачу Васе в карман.
- А это что такое? - поймал он ее за руку. - Ба! Вещественное доказательство...
Он затолкал ей в карман эти деньги и сказал:
- Запомни, я тебя никуда не посылал, и ты никуда не ходила.
Затем свернул белую сургучную обливку, раскупорил бутылки и всю водку разлил по кружкам и ковшам:
- Выпием не глядя и позабудем.
Водку выпили залпом и запили квасом. Потом принялись за огурцы и горох.
- Первым делом, ребятки, надо подзаправиться, - рассуждал Вася за едой. - Потому как в лес идем. А в лесу, да еще ночью, главное дело - не падать духом, то есть чтобы дух всегда при тебе держался. Пусть эти волки и медведи издаля чуют - с кем они дело имеют.
- Ну, нашим ребятам волки и медведи нипочем, - подхватил Андрей Иванович. - Они по-темному ходили на зверя пострашнее.
- На кого это? - удивился Вася.
- На песиголовца.
- Да не может быть!
- Ей-богу, правда. Да не где-нибудь на задворках, а прямо в селе его брали.
- От дают! - закатывался Кулек.
А Сима улыбался.
- Да где же это? Когда? - спрашивал Вася.
- В марте месяце, когда шинки громили. Наперекосы от меня живет Андрей-слепой с вожаком Иваном. Может, слыхал?
- Милостыню который собирает?
- Ну! Он не только побирается, но и шинок держит. И вот однажды, на ночь глядя, Кулек и Сима решили его накрыть с водкой, с поличным то есть, как мы теперь Жадова.
- Но-но, говори, да не пробалтывайся! - одернул его Вася Белоногий и оглянулся.
Хозяйки в избе не было. Вася встал, поглядел в окошко и только после того как убедился, что хозяйка в огороде, вернулся к столу.
- Так вот, значит, нагрянули они на ночь глядя к Андрею-слепому с обыском. А того предупредили. Он собрал в мешок всю свою водку с самогонкой пополам и говорит вожаку: "Иван, лезь на чердак и заройся в мякину, там, за боровом. Мотри, мешок под собой держи". Ну, ладно. Эти пришли с обыском, а вожак на чердаке сопит. Поглядели они на полках да под лавками - все пусто. В избе просторно, хоть на телеге катайся - ничего не заденешь. Вышли в сени, Кулек и говорит Симе: "Ты на чердак лезь, а я в подпол спущусь". Полез на чердак Сима - там темно и пусто. Но вроде бы кто-то посапывает. Он с дрожью в голосе: "Кто тут?" Молчание. Что за черт, думает, домовой, что ли, шутит? Протянул руку за боровом пошарить и наткнулся на щетину вожака. Тот голову сроду не моет и не чешет, а волосья у него - что у того полкана, напороться об них можно. "Кто здесь?" А вожак с перепугу слова сказать не может, только зубами стучит. Тут наш Сима как заорет: "Песиголовец!" Да с чердака топором - чуть голову не сломал.
- А я в подполе был. Кы-ык он грохнется об пол. Я думаю: что такое? Или ступа упала? - осклабился Кулек.
Сима только сладенько улыбался и блаженно покачивал головой.
Когда Кадыков пришел из милиции, его боевые соратники вповалку валялись на полу, подстелив под головы хозяйские шубняки и фуфайки. На всю избу гремел затяжной богатырский храп. Зиновий Тимофеевич потолкал в мягкое место сапогом одного за другим - всех подряд, но никто даже не промычал.
