Мэддокс подумала о Лане. Удалось ли немой пианистке добраться до Абандона? Может, она уже вернулась и всех освободила? Может, люди уже устроили большую жрачку, превосходящую богатством даже рождественский ужин? Но без нее, без Джослин. Ей крышка. Прощай, салун, – единственное место, где ей нравилось работать. Она не вернется в эту собачью конуру, не плеснет в стакан бурды, не отведает виски, не вдохнет табачного дыма, не пококетничает с богачом, не потреплется о том о сем с шахтерами, не скажет какому-нибудь каталожному ковбою[30], мол, был ты не так уж плох, а теперь забирай свои скороходы и проваливай на хрен; никогда не замутит чего-то этакого с каким-нибудь пикаро[31]…
– Достал, да? – крикнула женщина, глядя вверх. – Поздравляю! Это ж надо так расстараться, чтобы спасти меня! По-Твоему, это забавно, да? Ты там, наверное, ухмыляешься? Так вот, слушай. Ты, может, думаешь, что я бухнусь сейчас на колени, поплачусь, попрошу пощады, заделаюсь хорошей и правильной и пообещаю, что буду век Тебе верна? Так вот – ни хрена не дождешься! Думал, это так же просто, как денежку у ребенка отнять? Думал, лишишь меня достоинства, и дело сделано? Пошел в задницу! Не знаю, видел Ты или нет, но я спасла Твое дитя, Лану. По-моему, это чего-то да стоит. Почему Ты меня ненавидишь? Вот что я Тебе скажу, всемогущему всезнайке. Мы можем закончить с этим дерьмом прямо сейчас. Мне наплевать, как Ты меня пришибешь, лишь бы быстро да…
Джосс ничего не увидела, но кое-что ощутила.
Ниша вдруг содрогнулась и заполнилась пылью.
Водопад стих.
Легкие женщины вспыхнули, и сернистый газ убил ее через тридцать секунд.
2009
Глава 81
– Нет, – прошептала, обернувшись, Эбигейл.
Айзея стоял между двумя покрытыми рубцами осинами, и его дыхание улетало дымками в холодный, сырой воздух. Наклонившись, он подтянул штанину, расстегнул ножны, которые забрал у Джеррода, и вынул небольшой кинжал.
– Твой приятель так ничего и не понял, – усмехнулся он. – Штаны подтянуть не успел – а горло уже перерезано. Но с тобой будет по-другому. Я хочу, чтобы ты знала, как оно будет. Хочу, чтобы сама увидела, как я порежу твою красивую задницу.
Бывший спецназовец затянулся – огонек на кончике его сигареты вспыхнул и потускнел. Он отбросил окурок, выдохнул струйку дыма и направился к девушке.
В ту же секунду Эбигейл сорвалась с места и помчалась по высохшему руслу. Туман сгустился, и сырой воздух обжег ей легкие. Найдя глазами заросли черемухи, она оглянулась и тут же, споткнувшись о трухлявый пень, шлепнулась лицом в выстилавшие дно низины прелые листья.
Оглушенная, Фостер села и стерла с глаз холодную грязь. К дождю прибавился снег, и снежные хлопья бесшумно падали среди осин.
Она поднялась и снова побежала по руслу. То справа, то слева деревья как будто взрывались, разбрасывая куски коры. Еще немного, еще десять шагов…
Эбигейл влетела в чащу и нырнула в открытую палатку. Рюкзак Сойера лежал в углу тамбура. Журналистка схватила его, расстегнула «молнию» и перевернула, высыпав все содержимое – бутылочку с солнцезащитным кремом, карту, бумажник, маленький компрессионный мешок, промаркированный надписью «Аптечка Скотта», и, наконец, ключи. Шаги приближались – под ногами шуршали хрупкие листья.
Девушка выглянула из тамбура – в тусклом предутреннем свете кусты черемухи сверкали, как праздничная мишура, но увидела за чащей лишь пару черных кожаных ботинок.
– Выходи, и мы закончим со всем этим здесь!
Пули разорвали тент. Эбигейл распласталась на земле, зажмурилась и так сжала в кулаке ключи, что они врезались ей в ладонь.
– Вываливай живей! – кричал Айзея. – Будет хуже, если мне самому придется вытаскивать твою задницу оттуда.
Фостер сдвинула фиксатор на шнурке и открыла аптечку Скотта. Свисток, спасательное одеяло, охотничьи спички…
– Эй, сука, считаю до пяти!
Две коробки витаминов. Батончик «Клиф»…
– Раз. Два…
Швейцарский армейский нож.
– Три.
Девушка открыла лезвие, проткнула тент и прорезала в нем щель.
Айзея, досчитав до пяти, уже ломился через чащу. Не теряя времени, Эбигейл выбралась из палатки, откатилась в кусты, вскочила и помчалась во весь дух прочь. Оглянувшись через пару секунд, она увидела, что бывший морпех вышел из чащи и вставляет в пистолет новую обойму. У нее застучало в ушах, легкие как будто съежились, а ноги сделались ватными от нехватки воздуха.
Эбигейл спряталась за большой осиной. У нее кружилась голова, а сердце уже почти выпрыгивало из груди.
Айзея пробежал мимо.
Десять ярдов… двадцать… тридцать…
Он вдруг остановился чуть ниже по склону и, стоя спиной к ней, наклонил голову и прислушался.
Возле своей правой ноги, между корней, журналистка заметила небольшой камень и, наклонившись, подняла его, а потом бросила, рассчитывая отвлечь Айзею этой нехитрой уловкой и, воспользовавшись моментом, ускользнуть. Оторвавшись на несколько секунд, она получила бы неплохой шанс на спасение.
Но камень – вот несчастье! – ударился о дерево и упал в нескольких ярдах от Айзеи.
Бывший спецназовец резко повернулся и посмотрел прямо на нее, а потом укоризненно, словно имел дело с капризным ребенком, покачал головой и усмехнулся. Спрятаться было негде. Держа ее на прицеле, мужчина неторопливо потрусил вверх по склону.
Силы покинули девушку. Руки у нее тряслись, и она беспомощно опустилась на землю.
Айзея остановился футах в десяти от нее и, убрав пистолет, снова достал из ножен кинжал.
– Где все остальные? – спросил он, оставаясь на месте.
В одном кулаке Фостер зажала ключи, в другом – швейцарский нож.
– Нас заперли в пещере. Выбраться удалось только мне одной.
– Кто вас запер?
– Человек, выдававший себя за профессора истории. Сказал, что вы держали его в Изумрудном доме несколько…
– Чушь.
– Это он так сказал. Он же убил Стю. В особняке. Сбросил с третьего этажа.
Карие глаза Айзеи расширились.
– И почему же он запер вас в пещере?
– Не знаю. Наверное, захотел забрать себе все золото.
– Не мели чушь.
– Я сама видела слитки. Даже трогала.
Айзея подошел ближе.
– Где?
– В одном старом шахтном туннеле, за железной дверью. Открываешь дверь, входишь в пещеру – справа небольшая ниша, а в ней мешки с золотом. Мы пересчитали – шестьдесят один слиток. Послушай, тебе много врали, так что если не поверишь, обижаться не стану.
– Как попасть к туннелю?
– А с какой стати я должна тебе что-то рассказывать?
Айзея опустился перед журналисткой на колени и поднес лезвие кинжала к ее левому глазу.
– И как ты планируешь вынести его из этих гор без посторонней помощи? – спросила Фостер.
Мужчина сердито зыркнул на нее через щелочки глаз.
– Думаешь, – прошептала она, – если ты побывал на войне, это дает тебе право…
Кончик кинжала уколол ее нижнее веко, и Эбигейл, изловчившись, открыла ногтем лезвие швейцарского ножа.
– Я беру, что хочу, потому что у меня большие яйца. Думаешь, люди упускают свой шанс, потому что они приличные? Нравственные? Нет. Они не берут то, что хотят, потому что они безвольные, робкие и боятся Божьей кары. Так вот я – не боюсь. Я уже побывал в аду. – Айзея выпрямился. – А теперь, сука, поднимайся и…
Он пошатнулся и сел.
Звук выстрела разлетелся эхом по осиновой роще.
Бывший морпех выронил кинжал, расстегнул черную парку и черную флисовую толстовку и задрал футболку. Кровь, пульсируя, вытекала из дырочки в центре его груди, стекала по напоминающему стиральную доску животу, собиралась во впадинке пупка, переливалась через ее край и текла дальше, к поясу штанов. Мужчина посмотрел на Эбигейл, словно в случившемся была ее вина, и завалился на мокрые листья.
Журналистка торопливо ощупала его карманы, наткнулась на что-то твердое в левом, расстегнула «молнию», достала отцовский «Ругер» и сунула его в карман своей куртки. Потом стащила через голову висящий у него на шее на нейлоновом шнурке «Глок» и шагнула за дерево – и в ту же секунду вторая пуля просвистела у нее над ухом и срезала ветку. Держа пистолет двумя руками, Эбигейл повернулась и потянула за спусковой крючок.
«Глок» подпрыгнул, толкнув ее с силой водяного шланга, через который под высоким давлением лилась вода, очередь гильз пролетела по дуге над ее правым плечом, пламя вырвалось из портов компенсатора, и магазин избавился от тридцати трех патронов еще до того, как девушке пришло в голову убрать палец со спускового крючка.
Затвор щелкнул, и ее качнуло вперед.
Фостер окинула взглядом осиновую рощу – ни движения, ни звука, только шорох дождя, падающего на дымящийся глушитель «Глока».
Услышав тихий свист за спиной, она обернулась – дырка на груди Айзеи по-прежнему пульсировала кровью.
Эбигейл отшвырнула пистолет и побежала.
