положил руки на ее плечи, но Аня скинула их.
— Просто скажи мне одну вещь. Твой отец не по своему согласию передал ему права на «СтройНижВет»?
Аня сделала оборот и присела прямо на асфальт. Белые джинсы были испачканы в коленях, но ее это нисколько не волновало. Утерев ладонью слезы, она ломаным голосом произнесла:
— Теперь это не имеет никакого значения.
— Имеет. Ты ведь не просто так побледнела в тот день, — ответил Николай, с сожалением глядя на нее.
— Знаешь, что обидно? Ты встретился со мной не потому, что это важно для тебя. Ты позвал меня сюда потому, что это нужно твоему отцу.
Ее слова болезненно укололи Николая. Он хотел возразить на этот счет, но Аня не позволила ему этого сделать.
— Если между нами будет десять шагов, ты не сделаешь ни одного, — сказала она и встала на колени.
Николай обхватил ее за плечи и посмотрел ей в глаза. Он старался найти в них что-то от прежней Ани. Но не нашел. Он будто бы смотрел на Аню и видел ее тень.
— Я готов сделать девять, только если ты шагнешь первой.
Костенко ухмыльнулась. Она не верила ни единому слову.
— И каков первый шаг? — ради интереса спросила она.
— Расскажи мне все, что знаешь о Морозове, — тихим голосом произнес Николай.
— Как видишь, нам незачем шагать навстречу друг к другу. Один мой шаг стоит больше, чем твои девять.
Аня оттолкнула Колю и встала с колен. Обогнув его стан, медленным шагом побрела по освещаемой фонарями набережной. Николай не пытался нагнать ее, сознавая, что дальнейший диалог будет крайне бесполезным и очень болезненным для них обоих. Он просто наблюдал за тем, как сквозь пальцы от него утекает его мечта.
***
На улице стояла глубокая ночь. Остановившись на пересечении двух дорог, Николай приоткрыл окно. Воздух в салоне стал горячим, и его тело буквально горело в жаре. Истерика Ани не выходила у Коли из головы. Ее голос, сорвавшийся на крик. Ее холодный и ненавидящий взор. Ее пальцы, собранные в кулак. Ее отчаянные удары. Падение на асфальт. Слова, срывавшиеся с ее уст.
Николай не хотел доводить ее до такого состояния. Он и не думал, что разговор завернет в такое русло. Прокручивая этот момент в голове, он злился на себя и стал жалеть о том, что вообще приехал сюда. Ему не следовало слушаться отца, у которого было достаточно связей, чтобы узнать все обстоятельства и без вмешательства Ани.
Коля не помнил, сколько времени провел в машине. Перекресток, соединяющий проспект и переулок, был пуст. Николая окружали лишь Дворец художественной гимнастики и жилые дома, в окнах которых уже давно не горели даже ночники. В ночной мгле он не замечал ничего. Он, словно погрузившись в транс, думал о том, могла ли их встреча закончиться иначе.
Из отрешенного состояния Николая выдернул рев мотора. Повернув голову влево, он заметил, как возле его мазерати остановился мотоцикл. Коля воспринял появление мужчины в кожаной экипировке и здоровом шлеме за чистую случайность, поэтому с безразличием отвернулся и завел машину. Пора отправляться домой.
Незнакомец, упираясь ногами в асфальт, скинул с плеча черный рюкзак. Расстегнув молнию, выудил белый конверт и бросил прямо в приоткрытое окно. Письмо без адресата упало Коле на колени. Подцепив конверт пальцами, Николай повертел его в руке, а затем высунулся в окно. Когда он хотел спросить, не ветром ли занесло это письмо, было уже поздно: мотоциклист дал газу и прорвался вперед. Николай недоуменно посмотрел тому вслед и пожал плечами. Положил конверт на сиденье и хотел выжать педаль газа, но, краем глаза взглянув на письмо, передумал.
Не раздумывая, Коля вскрыл конверт, на лицевой стороне которого не было указано ни адресата, ни отправителя. Значит, письмо не занесло ветром. Конверт с неизвестным содержимым внутри намеренно был заброшен в салон его автомобиля. Следовательно, кто-то контролировал его поездку все это время и просто выжидал подходящий момент. Просунув руку в конверт, Николай вытащил фотографию.
Он с досадой посмотрел на изображение. Внутри все всколыхнулось. Там, на фотографии, была запечатлена его мать. Вета Литвинова, счастливая, беззаботная и лучезарно улыбающаяся, вскинув руки вверх, стояла напротив многоэтажного дома. Николай видел это снимок в датированном семейном фотоальбоме. Этот кадр был сделан за пару дней до ее гибели.
Блуждая взором по фотографии, Коля испустил протяжный вздох. Ему был знаком тот дом. Пять лет семья Литвиновых жила в многоквартирном доме на последнем этаже. Вета любила этот район: тихий, спокойный, облагороженный. Бывало, когда Александр Юрьевич задерживался на работе, она добывала ключ от двери, ведущей на крышу, и вместе с Николаем любовалась закатом. Они стелили покрывало, раскрывали контейнер с сэндвичами и разговаривали обо всем. Коля чувствовал себя любимым.
Но гибель матери заставила его позабыть о дружеских посиделках на крыше. Буквально через два дня Литвинов-старший продал эту квартиру и, забрав сына, переехал в частный дом. Маленький Коля спрашивал, зачем же им покидать квартиру, где стены пропитаны запахом матери, но Александр Юрьевич так ничего не объяснил. Так нужно. Николай помнил эту фразу и по сей день.
— Кому было так нужно? — вопрос был брошен в пустоту.
Николай подушечками пальцев промокнул веки и бросил фотографию на соседнее кресло. Снимок перевернулся. На реверсе печатными буквами было выведено послание. Коля подался вперед и вчитался в написанный текст:
Место, с которого все началось. Причина смерти твоей матери — твой отец.
Глава 14
Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить. Весь мир разделен для меня на две половины: одна — она, и там все счастье, надежда, свет; другая половина — все, где ее нет, там все уныние и темнота.
Лев Толстой «Война и мир»
В День матери Николай поехал на Кальварийское кладбище. Притормозив у входа, он прихватил с пассажирского сиденья букет белых роз — тех самых, которыми некогда восхищалась Вета Литвинова, — и вышел из машины. Он остановился у белых ворот, выполненных в классическом стиле, и уставился на объемный рисунок. Справа, над маленькой аркой, защищенной черными металлическими прутьями, возвышались две пары крыльев, наложенных друг на друга; в центре этой фигуры был небольшой кубок. Слева — те же пары крыльев, но с черепом. За воротами, по центральной каменистой дорожке, можно было попасть в неоготический костел. Треугольная крыша была украшена крестом и гармонировала с отделкой: белый цвет стен с коричневым обрамлением. Окна в форме мозаики вытягивались в пол.
