Мод Гонн захандрила. Возможно, дело было в гнетущей обстановке маленькой спальни, опустевшей без непоседы Джин. А возможно, в том, что она вот уже несколько недель кое-как питалась и сидела взаперти в душной каюте. Она плохо ела, была вялой и апатичной. Ее не радовали походы в туалет и короткие прогулки по палубе, она не принюхивалась к соленому воздуху и не пыталась идти по незнакомому следу. Она сильно похудела и казалась до ужаса легкой — кожа да кости.
Фрэнсис сидела на койке, поглаживая собачку между ушами, а та, прикрыв подслеповатые глазки, медленно засыпала. Правда, иногда Мод Гонн вспоминала о присутствии Фрэнсис и вяло виляла хвостом, выражая тем самым свою благодарность.
Маргарет на чем свет стоит ругала себя. Не стоило брать с собой собаку, сказала она Фрэнсис. Надо было подумать о жаре, о необходимости держать Моди взаперти и оставить ее с папиными собаками в единственном знакомом ей доме, в окружении зеленых просторов, где она была счастлива. Фрэнсис понимала, что нехарактерная для Маргарет нервозность является отражением ее невысказанных мыслей: если уж она не справилась с уходом за маленькой собачкой, что тогда говорить о…
— Давай выгуляем ее наверху, — предложила Фрэнсис.
— Что? — удивилась Маргарет.
— Положим ее в твою корзинку, а сверху накроем шарфом. За туалетом есть орудийная башня, где никого никогда не бывает. Почему бы нам там немного не посидеть, чтобы Моди могла подышать днем воздухом?
От внимания Фрэнсис не ускользнуло, что Маргарет слегка пугает эта идея, хотя, в общем-то, выбора у нее не было.
— Послушай, если хочешь, я могу сама ее выгулять, — сказала Фрэнсис, она видела, что у Маргарет после нескольких бессонных ночей измученный вид.
— Правда? Тогда я немного вздремну.
— Постараюсь погулять с ней подольше.
Фрэнсис стремительно прошла на палубу С. Если она будет вести себя уверенно, то ее вряд ли кто-нибудь остановит. Тем более что часть невест уже нашла себе работу на корабле: помогали в канцелярии и на камбузе. Некоторые даже присоединились к недавно организованной малярной бригаде невест. Поэтому к появлению женщины на палубе — вотчине членов экипажа — теперь относились гораздо спокойнее, чем две недели назад.
Фрэнсис открыла люк, нырнула в него и подперла, чтобы он не закрылся. День выдался на редкость ярким, и даже жара не казалась удушающей. Шаловливый морской ветерок приподнял легкий шарф, и из корзинки тут же показался черный блестящий носик.
— Вот так, старушка, — прошептала Фрэнсис. — А ну-ка, поглядим, а вдруг тебе полегчает.
И уже несколько минут спустя Мод Гонн съела пресную лепешку и кусочек бекона, впервые за два дня проявив хоть какой-то интерес к еде.
Фрэнсис сидела с собакой на коленях, смотрела на бушующие волны внизу, прислушивалась к доносившимся с полетной палубы обрывкам разговора и взрывам смеха, которые перемежались командами по громкой связи. И хотя ее одежда явно нуждалась в стирке и плохо пахла, а при каждом движении в нос шибал такой запах, что она начинала мечтать о ванной, Фрэнсис понимала: она будет скучать по этому кораблю. Его шум сделался настолько привычным, что действовал успокаивающе. Она даже не была вполне уверена, так ли ей, в отличие от остальных, хочется сойти на берег в Адене.
Она уже два дня не видела морпеха.
Накануне под их дверью дежурил совсем другой морской пехотинец, и хотя она непривычно много времени провела, прохаживаясь туда-сюда по палубе, ее морпех так и не материализовался. Она не на шутку заволновалась, не заболел ли он, ведь тогда ему придется лечиться у доктора Даксбери, а подобная перспектива ее пугала. Затем она приказала себе не глупить. Может, это и к лучшему, что она его больше не видит. Она и так перенервничала из-за истории с Джин. Вдобавок ко всем неприятностям не хватало еще влюбиться, как школьнице!
Но уже через час, когда Фрэнсис собралась было вернуться в каюту, она неожиданно увидела его и резко отскочила назад. Он казался очень бледным, хотя многие его товарищи демонстрировали южный загар, под глазами залегли тени — свидетельство бессонных ночей, и тем не менее это был он. Свободный разворот широких плеч, обтянутых форменной рубашкой цвета хаки, свидетельствовал о недюжинной силе, которую невозможно было заметить, когда он неподвижно стоял под дверью. Через плечо у него был перекинут вещевой мешок, и она с ужасом подумала, что он собирается покинуть корабль.
Фрэнсис машинально вжалась в стенку, положив руку на грудь, и прислушалась к его шагам. Наверное, на полпути вниз шаги внезапно замерли. Фрэнсис затаила дыхание. Кажется, он остановился. Дверь приоткрылась, и оттуда — совсем близко от нее — показалось его улыбающееся лицо. Улыбка была искренней, черты лица стали мягче, острые углы каким-то чудом сгладились.
— Вы в порядке? — спросил он.
Она так растерялась, что слова разом вылетели из головы. Зардевшись, она попыталась все объяснить, но лишь молча кивнула.
Он пристально на нее посмотрел и перевел взгляд на корзинку.
— Здесь то, о чем я думаю? — прошептал он, и от звука его голоса у нее мурашки поползли по спине.
— Ей нездоровится, — ответила она. — И я решила, что свежий воздух точно не повредит.
— Тогда постарайтесь держаться подальше от палубы D. Там сейчас проводят инспекцию. — Он оглянулся, словно желая удостовериться, что поблизости никого нет. — Мне очень жаль вашу подругу. По-моему, с ней обошлись несправедливо.
— Конечно несправедливо, — ответила она. — В этом не было ни капли ее вины. Она, в сущности, еще ребенок.
— Военно-морской флот иногда бывает не слишком гостеприимным хозяином. — Он легко коснулся ее плеча. — Но с вами, надеюсь, все хорошо? — Увидев, что она покраснела, он поспешно поправился: — Я имею в виду остальных. Вы в порядке?
— О… Чудесно, — сказала она.
— Быть может, вам что-нибудь нужно? Питьевая вода? Крекеры?
В уголках его глаз она заметила лучики морщинок, свидетельствовавших о долгих годах пребывания на соленом воздухе, возможно, о привычке щуриться на солнце. И когда он начинал говорить, они сразу становились глубже.
— Вы куда-то собрались? — показала она на вещмешок. Что угодно, лишь бы не пялиться на него так открыто!
— Я? Нет… Здесь просто моя парадная форма.
— О…
— Сегодня вечером я свободен. — Он улыбнулся ей так, словно был чрезвычайно рад этому обстоятельству. — Как насчет танцев?
— Простите?
— Разве вы не слышали?! Сегодня вечером на полетной палубе танцы. Приказ капитана.
— Ой! — воскликнула она чуть громче, чем надо. — Ой! Вот здорово!
— Надеюсь, что для всех вас даже ненадолго включат воду, — ухмыльнулся он. — Так что вам, девочки, придется потерпеть наших воняющих пóтом матросов.
Она бросила взгляд на его помятые брюки, но он уже отвернулся, заметив кого-то вдалеке.
— Встретимся там, — бросил он, и его лицо снова стало бесстрастным.
Он отрывисто кивнул, будто отдал честь, и быстро ушел.
Оркестр Королевской морской пехоты Великобритании, расположившийся на самодельном помосте возле буфетной на полетной палубе, неподалеку от острова корабля, начал с песни «I’ve Got You Under My Skin». Судовые двигатели были выключены для проведения ремонтных работ, и «Виктория» мирно покачивалась на легкой волне. По палубе кружились несколько сот невест в своих лучших нарядах, по крайней мере лучших из тех, к которым они получили доступ. Некоторые с мужчинами, некоторые с хихикающими подружками. Вокруг острова стояли столы и стулья для девушек, кто не хотел или не мог танцевать. А над их головой в тропическом небе, окутывая море пеленой серебристого света, сияли звезды, совсем как лампочки на танцплощадке. И если немножко напрячь воображение, забыть о пушках, обшарпанной палубе, колченогих столах и стульях, то можно легко представить себе, что ты в шикарном бальном зале. Капитан Хайфилд наслаждался этим действом, полагая — следует признать, не без доли сентиментальности, — что старушка тоже имеет право отметить свое последнее плавание. С шиком и блеском. Словом, подарить ей на прощание немного праздника.
Моряки, в парадной форме, уже давно не выглядели такими счастливыми, тогда как невесты — взбунтовавшиеся из-за временного закрытия парикмахерского салона, — после включения аварийных душевых установок с соленой водой явно воспрянули духом. Да, возможность немного принарядиться по приятному поводу, безусловно, пошла им на пользу, решил капитан. Даже моряки с удовольствием щеголяли в парадной тропической форме.
Теперь, разбившись на группы, они весело болтали, временно забыв о званиях и знаках различия. Какого черта, подумал Хайфилд, когда одна из офицеров женской вспомогательной службы поинтересовалась, следует ли обеспечить «должное» разделение полов. Ведь это плавание и так оказалось из ряда вон выходящим.
