В ответ мне невежливо покрутили пальцем у виска.
Ничего не понимая, я решил разобрать лазерную морзянку, которая продолжала настойчиво мигать на моей приборной доске.
«Следуй… за… нами… Не… немедленно… заткнись… Иначе… пристрелим…»
В подкрепление своих требований висевший у меня на хвосте флуггер выпустил ракету. Они прошла совсем недалеко от моего «Горыныча» и взорвалась в двух километрах впереди по курсу.
Вот ведь падлы!
На борту орбитальной крепости я провел три дня. И все три — в карцере.
На день мне выдавали два пластмассовых стаканчика с трубочками. В одном была изгаженная сотым циклом очистки вода, в другом — морковно-рыбно-картофельное пюре. Вкусное, как люксоген.
Карцер имел размеры метр на метр на полтора. В углу было отверстие диаметром двадцать сантиметров для утилизации пластмассовых стаканчиков и отправления естественных надобностей.
Зато я наконец мог поспать вволю, насладиться биением собственного сердца и, поднеся руку к губам, ощутить теплое дыхание живого существа. Насколько приятнее быть живым существом, чем ледяной статуей в кабине загнанного «Горыныча»!
А еще я мог в деталях восстановить то, что увидел за несколько суматошных секунд в море Плоском — когда мой истребитель счастливо разминулся с неохватной тушей черного корабля.
Впадина моря была залита флюоресцирующей жидкостью. Насколько хватало глаз.
И вот прямо в этой жидкости лежали в ряд огромные туши. Надо полагать, такие же точно звездолеты, как и тот, в который я едва не врезался.
Темень кругом была кромешная — если не считать свечения жидкости. Но это свечение, увы, было слишком слабым, чтобы помочь разглядеть звездолеты в деталях.
И все равно увиденное потрясло меня больше, чем «родильные дома» джипсов на Наотаре.
Объясню.
Может ли жидкость сохранять текучесть при температуре, близкой к абсолютному нулю? По-моему, нет. Но вот есть такая жидкость, оказывается.
Море на Луне — абсурд. Эскадра неведомых кораблей — абсурд вдвойне, ведь недаром Луну стерегут орбитальные крепости!
Неужели технологии чужаков столь совершенны, что они смогли «отвести глаза» нашим средствам орбитального контроля?
А если нет, если командование знает об их присутствии, то почему не предпринимает никаких мер? Почему, например, не предупредило нас?
Может, мы проиграли эту войну за две минуты? Вдруг, пока я летал над Луной, Объединенные Нации капитулировали? А оккупационные силы чужаков хозяйничают по всей Солнечной?
Увы, все может быть…
Впрочем, как показал опыт библейского Ионы, сохранять присутствие духа можно и в утробе кита.
Поэтому каждый раз, когда через вертушку в двери мне поступали очередные стаканчики, я задорно орал:
«Товарищи! Я свой! Кадет Александр Пушкин, Северная Военно-Космическая Академия! Свяжитесь с учебным авианосцем «Дзуйхо»! Имею информацию нулевой степени важности! Отведите меня к коменданту! Товарищи, вашу мать! Мы же все люди, все мы человеки! Ну хоть сигарету дайте, нехристи!»
Куда там! Ни сигареты, ни одного человеческого лица. Только хари осназовцев — да и те я видел дважды.
Первый раз, когда меня выволокли из «Горыныча» после успешной (тьфу-тьфу-тьфу) посадки на орбитальную крепость.
И второй раз — когда дверь карцера наконец уехала в потолок.
— Заключенный, лицом к стене, руки за спину!
— Товарищи!..
— Молчать!
На голову мне надели мешок, щелкнули наручниками.
Поволокли куда-то.
Мелькнула мысль: «Что, если попросту выкинут в открытый космос? По указке чужаков?»
Но вместо открытого космоса я оказался в небольшой комнате со стенами, выкрашенными в цвет некрашеного алюминия.
Это я узнал, естественно, только после того, как конвой снял с меня мешок и удалился. Наручники, впрочем, они оставили.
Передо мной стояли стол и стул. Напротив, через стол, сидел… капитан второго ранга Богун, заместитель Федюнина!
— Здравия жела…
— Садись.
В комнате не было ни иллюминаторов, ни других излишеств. Только на дальней стене висел небольшой пейзаж в деревянной рамке. Три березки, овражек и ельник вдалеке.
На Богуна мне смотреть не хотелось. Его глаза — красные, как у кролика — сулили мало хорошего.
— Пушкин, ты раздолбай.
— Так точно, товарищ кавторанг!
— Ты — ходячий анекдот.
— Согласен!
— Тебя надо отправить юнгой на тремезианский мусорщик.
— Готов выполнить любой приказ родины!
Мне послышался короткий смешок.
Но, переведя взгляд с березок в рамке на Богуна, я обнаружил, что тот по-прежнему серьезен и грозен.
— Рассказывай, как дело было.
Я рассказал. Все без утайки. Всю свою историю — от перехода терминатора до посадки на орбитальную крепость.
— Еще раз. Почему ты решил пересечь кратер «Гремящий»?
— Я оказался там в результате противозенитного маневра. Уходил от огня условного противника.
— Почему не вернулся к первой точке входа? Ты мог попробовать обойти батарею с другой стороны, вдоль «Бурого-2».
— Тогда я бы точно сорвал график. Это был бы крюк — в три раза больший, чем через Гремящий и Плоское.
— Тебе знакомо это устройство?
Богун показал мне какую-то мелкую прозрачную дрянь вроде контактной линзы.
— Нет.
— Никто никогда не давал тебе такое устройство?
— Да нет же, товарищ кавторанг! Я не знаю, что это такое!
— Это шпионский видеоглаз. У тебя есть такая штука?
— Нет, — я вздохнул. — У меня такой штуки нет.
— Тебе передала такой видеоглаз офицер конкордианской разведки Исса Гор. Правильно?
— Нет.
— Исса Гор заставила тебя работать на конкордианскую разведку. Верно?
— Не верно.
— Кто и когда рассказал тебе о периметре Хайека?
— Я не знаю, что такое периметр Хайека. — (Интересно, сколько елочек в том ельнике на картинке?) — Никто никогда не рассказывал мне о периметре Хайека.
— Ты не работаешь на конкордианскую разведку. Верно?
— Не верно… То есть да, верно, конечно, верно!
— Так да или нет?
— Да, не работаю.
Богун будто бы меня не слушал.
— Известно ли тебе, что такое периметр Хайека?
— Нет, мне не известно, что такое бу-бу-бу, — (ага, семнадцать елочек выписаны обстоятельно и еще мы видим сорок три верхушки). — Бу-бу бу-бу-бу неоткуда знать.
— Исса Гор упоминала о секретном объекте в море «Плоское».
— Нет. Никогда. Бу-бу-бу.
— Ты видел светящуюся ограду периметра. Почему не отвернул?
— Я не знал, что это ограда. На моей карте не было никакого периметра.
— Ты слышал предупреждения охраны периметра?
— Нет. По условиям учений у меня были выключены все средства связи.
— Почему ты решил, что на Луне — чужаки?
Тут я не выдержал. То, что мы находимся внутри детектора лжи, я уже догадался — не ребенок. Иначе Богуну нет смысла перефразировать по три раза одни и те же вопросы. Но зачем заставлять меня по три раза повторять идиотские догадки?!
(То, что они идиотские, я понял, когда он показал мне видеоглаз и упомянул какой-то периметр Хайека. Теперь ясно, что вляпался я не в войну с инопланетянами, а в гнусные секреты военфлота.)
— Да я ведь уже говорил, товарищ кавторанг! — закричал я. — Корабли — неизвестной конструкции! Нас таким не учили! Да еще море это светящееся! Море — на Луне! И стреляют — без «здрасьте»! Ладно, для меня эти корабли — неизвестные. Но они-то должны были видеть, что летит обычный истребитель, российского производства. Они-то эфир слушали! Должны были знать, что учения идут неподалеку, а?
Пока я разорялся, Богуну прямо в руки, откуда из-под столешницы, выползла распечатка. Видимо, первичный результат тестов детектора лжи.
Результатами кавторанг, похоже, остался доволен. Он удовлетворенно кивнул и сказал:
— Остынь. И послушай, как это выглядело с их стороны. Орбитальная крепость, которая следит за подступами к периметру, видит, что из «Гремящего» выскочил истребитель. И летит прямо к секретному гелевому космодрому, на который в это время садится столь же секретный линкор. Охрана периметра на всех частотах орет: «Истребитель, прочь! Убирайся обратно! Будем стрелять!» Ты — ноль внимания. Понимаю: связь выключена. Но они-то об этом не знают! И о том, что твоя машина принимает участие в учениях, они тоже не знают, потому что тренировки пилотов Академии — это наше собственное дело. Мы не должны оповещать о них всю Луну. А ты прешь вперед — и они видят, что тебя надо сбивать, иначе каюк линкору. Так это тебе еще повезло, что «Горыныч» — маневренный истребитель, а у них зенитчики сонные оказались. Ведь ты вел себя не то как шпион, не то как сумасшедший! А потом, когда ты начал в эфир орать, что тебя инопланетяне атаковали, они поняли: ага, это кадет, парень скорее всего случайный. Сбивать его не надо. Но сажать — надо! И проверять — надо! Потому как, может, ты дурак, а может, и хуже — шпион, который на дурака косит.
