— Вы любите делать шутки из всего, не так ли? — заметил Хаскинг. — Ну, ладно. Как насчет небольшой прогулки? Мне любопытно взглянуть на ваш большой корабль.
Сэм забыл свой гнев и обиды, пока вел Хаскинга через фабрики и мастерские к Кораблю. Даже законченный только наполовину, он был великолепен. Наиболее прекрасное творение, которое он когда-либо видел. Даже, подумал он, даже... да, даже прекраснее лица Ливи, когда она первый раз сказала, что любит его.
Хаскинг не впал в экстаз, но, очевидно, Корабль произвел на него впечатление. Однако он не смог удержаться от язвительных комментариев по поводу царившего вокруг опустошения.
Незадолго перед ужином Сэму пришлось отлучиться. Неизвестный, который причалил к берегу на небольшом судне, попросил встречи с правителем этой земли. Так как принимавший его охранник был человеком Клеменса, он вызвал Сэма. Тот прибыл немедленно на одном из двух джипов, законченных только неделю назад; двигатели этих машин работали на спирту.
Стройный молодой блондин с приятной внешностью поднялся навстречу Сэму, когда он вошел в помещение береговой охраны. Юноша представился на эсперанто как Вольфганг Амадей Моцарт. Сэм обратился к нему на немецком, заметив, что молодой человек говорит на мягко звучащем верхнегерманском диалекте. Его речь содержала слова, которых Сэм не понимал; очевидно, это были австрийские выражения восемнадцатого века.
Человек, называвший себя Моцартом, сказал, что он жил в двадцати тысячах миль вверх по Реке. Он слышал о Корабле, но причиной его длительного путешествия были известия о том, что на судне предполагается создать оркестр и проводить музыкальные занятия для удовольствия пассажиров. В течение двадцати трех лет, проведенных в этом мире, лишенном необходимых материалов, Моцарт испытывал настоящие страдания. Здесь единственными музыкальными инструментами были барабаны, деревянные флейты, свирели и грубое подобие арф, сделанных из костей и кишок речных рыб. Моцарт услышал о разработке метеоритного железа, о гигантском Корабле и его оркестре с настоящим роялем, скрипками, флейтами, трубами и прочими чудесными инструментами, которые он знал на Земле, а также другими, изобретенными после его смерти в 1791 году. И вот он здесь. Найдется ли для него место среди пассажиров Корабля, любителей музыки?
Сэм питал уважение к классической музыке, хотя и не являлся ее пылким поклонником. Однако он затрепетал, встретившись лицом к лицу с великим Моцартом. Если этот человек был Моцартом. На Реке встречалось так много самозванцев, объявлявших себя то единственным и истинным Иисусом Христом, то чародеем Барнумом, что он не мог верить человеку на слово. Ему уже встретились три Марка Твена.
— Случилось так, что прежний архиепископ Зальцбурга является гражданином Пароландо, — сказал Сэм. — Хотя когда-то вы были в плохих отношениях, насколько я припоминаю, уверен, что сейчас он будет рад видеть вас.
На лице Моцарта не выступили ни бледность, ни румянец. Он кивнул головой и сказал:
— Наконец я встречусь с кем-то, кого знал во время своей жизни! Поверите ли, я...
Сэм мог поверить, что Моцарт еще не встречал никого из своих земных знакомых. Он сам нашел только трех человек, которых он знал, а его круг знакомых был очень обширен; Сэм долго жил и совершил несколько путешествий. То, что его жена Ливи являлась одной из этой троицы, было совпадением, превосходящим пределы вероятного. Он подозревал, что тут не обошлось без Таинственного Пришельца. Однако готовность Моцарта встретиться с архиепископом еще не доказывала, что он действительно тот самый Моцарт. Самозванцы, с которыми Сэм имел дело, вначале обычно заявляли, что лица, известные как их старинные знакомые, либо ошибаются, либо сами являются обманщиками.
Кроме того, архиепископ Зальцбургский не жил в Пароландо. Сэм не имел представления, где обитает его преподобие. Он выдумал все это, чтобы проверить реакцию Моцарта.
Сэм заявил, что синьор Моцарт может стать гражданином Пароландо. Конечно, он займется музыкальными инструментами; пока они еще не сделаны. Однако инструменты не предполагается изготавливать из дерева и меди. Это будут электронные приборы, воспроизводящие такие же звуки, как знакомые Моцарту инструменты. Если синьор Моцарт действительно тот человек, которым он себя объявил, есть хорошая возможность стать дирижером оркестра. И он может тратить все свое время на создание новых композиций.
Сэм не обещал определенно, что Моцарт станет руководителем оркестра; он уже получил урок в части своих обещаний.
Во дворце Джона был дан большой прием в честь Хаскинга, который, казалось, выпустил свой яд в первый день встречи. Сэм беседовал с ним в течение часа и нашел, что Хаскинг был очень интеллигентным человеком, посвятившим много времени самообразованию; он обладал воображением и литературным чутьем. Однако это еще более опечалило Сэма; он представил себе трагедию таланта, растраченного впустую.
Около полуночи Сэм проводил Хаскинга в большой дом с тридцатью комнатами, предоставленный гостям государства. Это двухэтажное здание, построение из камня и бамбука, стояло на полпути между дворцом Джона и его обиталищем. Затем он повел джип к своему дому. Джо, сидевший сзади, немного дулся — ему хотелось управлять машиной, однако огромные ноги гигантопите-ка были плохо для этого приспособлены. Пошатываясь, они поднялись по лестнице и открыли дверь. Джо сразу же пошел в свою комнату и с грохотом рухнул на кровать; дом вздрогнул до основания. Сэм выглянул в окно-иллюминатор — как раз вовремя, чтобы увидеть Сирано и Ливи, входящих рука об руку в свою хижину. Левее и выше ее темнела хижина фон Ритгофена; он уже спал — вместе с Гвиневрой.
Сэм прошептал «Доброй ночи!» — не зная даже, кому он адресует эти слова, — и тоже лег в постель. День был долгий и тяжелый, закончившийся большим приемом, на котором было выпито изрядное количество виски и спирта, выкурено множество сигарет с табаком и марихуаной. Сэм устало закрыл глаза.
Он пробудился от сна, задыхаясь от ужаса; ему привиделось, что его захватило страшное калифорнийское землетрясение Четвертого Июля.
Он вскочил с кровати и бросился к дребезжащей двери капитанской рубки. Еще до того, как он попал к иллюминаторам, он знал, что причиной взрывов и сотрясения почвы является новое нападение. Ему не удалось пробраться к окнам; свистящая ракета с огненным хвостом ударила в один из столбов, подпирающих дом. Рев оглушил его; дым, вращаясь и закручиваясь, полз в выбитые иллюминаторы. Сэма качнуло вперед; дом содрогнулся, и передняя стена рухнула наружу. История повторялась снова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
