— Чудушко мое, — Дана вытерла набежавшие на глаза слезы, — вот за это я тоже тебя люблю — десять лет как в первый и в последний раз…
3. Суд
Разговор с Родомилом получился совсем не таким, каким его представлял Млад. Ему показалось, главный дознаватель давно ждал этого разговора и готовился к нему. О решении Млада признать себя виновным в смерти ученика он только махнул рукой, сказав, что это совершенно безразлично. И добавил:
— Не вздумай только признаться в том, что Сова Осмолов говорил о тебе правду, чтоб поскорей завершить княжий суд.
А после этого долго расспрашивал Млада о ночи перед вечем, о студентах, пытавшихся поджечь терем выпускников, и о Градяте — той ночью и на следующий день, о его друзьях, об их связи с Совой Осмоловым, и главное — об их странной силе. Потом они вернулись к гаданию: Родомила интересовали подробности, он искал источник этой странной силы, и цеплялся к каждой мелочи, сказанной Младом.
— Понимаешь, Борис стремился к миру с татарами, он понимал, что, объединившись против нас, они будут представлять для Руси серьезную угрозу. Он действовал на основе «Divide et impera[10]». Амин-Магомед был предан ему, во всяком случае, союз хана и князя мешал объединению татар. И в одночасье этот союз разрушили. Не думаю, что Сова Осмолов думал об этом, когда подхватывал идею войны с татарами. Борису требовалось время укрепить Русь на западных границах, шла война с Литвой. Теперь мы вынуждены все силы бросить на восток. Я не верю в случайности, столь счастливые для наших врагов. Я не верю, что Амин-Магомед хотел убить Бориса. Нас обманули. В нашей ссоре с Казанью заинтересованы все, кроме нас и самого Амин-Магомеда. Потому что под дланью Крымского ханства он у власти не удержится. А когда с Крымом объединятся Астрахань и Ногайская орда — все начнется сначала. Нас раздавят или с запада, или с востока. И я хочу знать: что за сила позволила обмануть сорок волхвов, и кто направлял эту силу. Крымский хан, шведский король, поляки, литовцы, немцы? Кто? А может, это дело рук Москвы? Киева? Владимира? Кому не дает покоя власть Новгорода над Русью? Чего и от кого ждать завтра? Кто послал этих странных людей, которых никто не видел после веча? И, в конце концов, кто убил Бориса? Впрочем, это как раз неважно, это мог сделать и Ивор…
Млад слушал и кивал: наверное, Белояр рассуждал так же. Только вече поверило бы волхву, но оно не станет слушать главного дознавателя.
— Вам нужен новый Белояр? — спросил он у Родомила, презрительно скривившись.
— Не помешал бы, — откровенно ответил тот, пожимая плечами, — скажу больше, нам скоро явят нового Белояра. Придет он из какой-нибудь глуши на помощь Новгороду, в белом армяке с непокрытой головой. Только с бородой…
— Почему с бородой? — не понял Млад.
— Потому что наши волхвы бороды бреют, а все эти странные люди с силой волхвов, как один, носили бороды. Впрочем, возможно новый Белояр ею пожертвует… Хотелось бы их опередить. Но я не такой дурак, чтоб предлагать истинному волхву столь дешевый маскарад. Всем ясно, ни один волхв на это не согласится. На то вы и волхвы, вас же боги проклянут после этого. Так что пока я ищу не мнимого Белояра, а волхва, равного ему по силе. Который не побоится спросить у богов, что это за сила, и как мне ловить ее за хвост.
— Боги не вмешиваются в людские дела, — тут же ответил Млад. Не хотел бы он оказаться на месте того человека, которому это поручат.
— Я знаю, не вмешиваются. Но откуда тогда взялись эти люди? Кто дал им силу волхвов? Кто, как не боги, может наделять этой силой людей? Вот об этом, я думаю, спросить нестрашно. Не ответят — будем искать другие пути. Попробуешь? — Родомил посмотрел на Млада испытующе.
— Я? — Млад распахнул глаза, — я очень слабый волхв-гадатель. Я по силе близко не стоял к Белояру!
— Ты шаман, — уверенно ответил главный дознаватель.
— Я вызываю дождь! Не более!
— Но боги слушают тебя, разве нет? И не говори мне о своей слабости. Я видел твою силу на вече. И перед вечем в университете ты остановил толпу, ты переиграл чужака, разве нет? Заметь, Белояр убийцу не переиграл.
— Потому что чужак не разглядел во мне шамана. Потому что среди них, наверняка, тоже есть сильные и слабые, и против меня выставили слабого. А против Белояра — сильного. Это ничего не говорит о моей силе!
— Говорит! Говорит. На следующий день, на вече, они уже знали, на что ты способен. И не остановили тебя.
— Они думали, я умру. Они думали, я побоюсь это сделать, чтоб не умереть.
— Но ты не умер, верно? А кто-нибудь на твоем месте смог бы трижды за сутки поднимать в себе такую силу? Я, конечно, ничего в этом не смыслю, но могу определенно сказать: нет, никто бы не смог. Гадание, где ты сумел противиться и мороку, и Белояру, толпа поджигателей в университете и, наконец, вече! И ты будешь рассказывать мне, какой ты слабый волхв-гадатель? Да никто не знает, на что способен шаман со способностями волхва! Потому что таких нет! Может, как гадатель ты слаб, может, как шаман ты только вызываешь дождь, но кто тебе сказал, что слияние этих сил не даст новую силу? Измерить которую никому еще не удавалось? А?
— Я не знаю, — Млад опустил голову.
— Попытайся спросить богов. Лучшие люди Новгорода будут стоять за тобой и разделят ответственность перед богами за твой спрос. Это я тебе обещаю.
Млад покачал головой:
— Я не могу такого пообещать. Мне надо подумать. Мне надо понять, имею ли я на это право.
— Я не тороплю. Подумай, — кивнул Родомил.
Млад вышел от него довольно поздно, когда не только в профессорской слободе, но и в университетских теремах погас свет. Ветер к ночи усилился, как Млад и предполагал, снег валил густо, и он не сразу разглядел Дану, идущую ему навстречу — даже ее шагов за воем ветра не было слышно.
— Ты чего? — он улыбнулся.
— Тебя долго не было. Я же говорила, что боюсь за тебя сегодня.
— Ты выдумываешь, — Млад взял ее под руку, — ветер. Когда воет ветер, всегда тревожно.
— Почему? Ты, наверняка, знаешь, почему.
Они двинулись в сторону ее дома по засыпанной снегом тропинке.
— Ветер приглушает звуки, а метель ухудшает видимость. Незримая опасность всегда пугает сильней. Даже если ее нет, — Млад рассмеялся — она ждала от него совсем другого ответа.
— Смеешься надо мной?
— Ну хорошо. Потому что ветреной ночью мы лучше чувствуем мир нави. Потому что в метели от нас прячутся существа, которым здесь не место… Так тебе нравится больше?
Дана толкнула его острым локтем в бок и тоже рассмеялась. Млад сделал серьезное лицо, приложил палец к губам, приостановился и глазами показал в снежную тьму. Она тут же перестала смеяться, и он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь — она испугалась! Он рассмеялся снова, увлекая ее за собой, и снова получил локтем в бок. Но три темные фигуры вышли из метели совсем с другой стороны, отделившись от чьего-то темного крыльца — Млад поздно их заметил. Никакого отношения к миру нави они не имели… И намерения их вовсе не вызвали у него сомнений — добрые люди не двигаются столь быстро и молча, словно волки, окружающие жертву со всех сторон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
