– Фигли ты спишь, боец невидимого фронта? – пробурчал Чехов, протаскивая внутрь все еще бессознательного управляющего.
– Виноват! – крикнул тот, старательно вытаращивая глаза.
Мы прошли мимо него и стали подниматься в комнату допросов. Мы ковыляли по казенным лестницам достаточно долго, чтобы наш «клиент» успел прийти в себя.
Уже на подходе к месту назначения он все настойчивее начал подавать признаки жизни. Однако мы успели втолкнуть его в комнату и усадить на стул, до того как он окончательно пришел в себя. Чехов повернул настольную лампу так, чтобы прямые лучи падали этому типу на лицо. При ближайшем рассмотрении управляющий был не так молод, как показалось мне с первого взгляда. На самом же деле ему было не меньше тридцати.
– Доброе утро, страна! – весело сказал ему Чехов.
Тот опустил руку и стал напряженно всматриваться в темноту, пытаясь проникнуть взглядом за световую завесу.
– Ты кто? – хрипло спросил он.
– Здесь вопросы задаю я, – лаконично отреагировал Чехов.
Управляющий рассмеялся беззвучным смехом и откинулся на спинку стула.
– А, понятно, – сказал он, потирая запястье. – И все-таки легавые... Сколько хотите?
– Ты столько не заработал, парень, – уверил его Чехов. – Нам денег не надо – нам песен давай. Пой, ласточка, а то без крыльев останешься.
– На тему? – невозмутимо сказал тот.
– Уже хорошо, – кивнул Юрий Николаевич. – Ну, во-первых, представься. А то вот молодой человек с тобой не знаком.
Управляющий наклонился вперед и сощурился. Ему, видимо, удалось разглядеть мой силуэт – я стоял немного в стороне.
– Это ты, что ли, клоун, меня с балкона вышвырнул? Акробат, ничего не скажешь! Какие люди теперь служат в органах – мама дорогая! – Его насмешливый тон уже начинал надоедать.
– Скажи спасибо, что он шею тебе не сломал! Ну, так как же – на вопросы отвечать будем?
– Кот, – кивнул он.
– А по-человечески?
– Кот, – снова пожал плечами он.
– И мама в детстве вас называла «киса», – съерничал Чехов. – Ладно, пусть будет так. Хочешь умереть под поганой кличкой – так тебе и надо. Едем дальше. Скажи-ка мне, Кот, в каком это интересном направлении у тебя работницы исчезают?
– А кто его знает? Они – птицы вольные, за ними разве уследишь, – мечтательно протянул Кот, щурясь.
– Что ты говоришь? Может, хочешь получить весточку от твоих вольных пташечек? – Чехов, тяжело шагая, подошел к Коту и протянул ему фотографии убитых девушек.
Тот равнодушно покосился на них и сказал:
– Мама дорогая! Кто ж это их так? Да, тяжелая профессия – проституция. Опасная.
– Ты мне, фуфло, сказки не рассказывай. Ты ж сутенер, каких свет не видывал. Не в твоих ли, парень, интересах беречь и охранять свои орудия производства, как зеницу ока? Товар-то отменный, а? – Чехов помахал перед лицом Кота фотографиями. – Ни за что не поверю, что ты спустишь с рук потерю такой прибыли.
Он резко повернулся к Коту и грозно спросил:
– Отвечай, падла: кто тебе за них бабок отвалил? Ну, быстро!
– Ой-ой-ой! Какие мы нетерпеливые! Если кто и отвалил, так то, начальник, не твоего ума дела. Молчание – золото. Даже если и в долларах, – по-прежнему лениво разглагольствовал Кот.
– Что-то ты какой-то спокойный, Кот. И ничего-то тебя не тревожит – ни совесть твоя запроданная, ни переживания за собственное дело. А ведь дело твое, Кот, скоро накроется бордовой шляпой...
– Что это ты мне за страшные сказки тут рассказываешь, начальник? Чай, сейчас не ночь в пионерском лагере, – засмеялся Кот.
Чехов снова повернулся к нему и спокойно сказал:
– Отлично. Если тебе не страшно, то ликвидацию твоей забегаловки с арестом персонала и конфискацией имущества и денежных средств начнем прямо завтра, с утречка.
– Интересно, а по каким таким причинам? За красивые глаза?
– За торговлю наркотиками. Да и полиции нравов там есть чем поживиться. И «крыша» твоя поганая за тебя не вступится. И «крыше» засветим по полной программе.
Кот внезапно посерьезнел и замолчал. Однако решил все же держаться избранной линии поведения.
– Ну, что, Кот, будем с тобой по душам разговаривать или по-прежнему сказки рассказывать?
Кот молчал. Чехов посмотрел на часы. Времени не было – это я понял по нетерпеливому жесту, который он сделал. Он повернулся ко мне и сказал:
– Ладыгин, выйди на минутку – мы тут с господином побеседуем тет-на-тет.
Кот зыркнул на меня и повесил голову.
Я неторопливо вышел в коридор, прикрыл за собой дверь и уселся на колченогий стул у входа. Некоторое время из комнаты доносились только тяжелые шаги Чехова и его неспешная речь. Потом вдруг раздался шум, звуки ударов, грохот падающего тела.
– Ладыгин, иди-ка сюда!
Я вошел в комнату и увидел сидящего на полу Кота. По лицу его текла кровь, скула прямо на глазах наливалась желваком, а выжженные кокаином ноздри зло раздувались.
– Ладыгин, Кот желает переночевать в отделении и к утру дать нам с тобой конкретный ответ на все поставленные вопросы. Будь таким добрым, пригласи дежурного, а я пока за господином послежу – мало ли что придет в его битую голову. А ты, господин хороший, садись и пиши фамилии и имена всех девушек, которые были тобой проданы на определенные цели.
Кот поднялся, подошел к столу и, капая кровью на лист, стал что-то быстро писать.
Я спустился в дежурку.
* * *
Лямзин с ужасом смотрел в черное дуло пистолета. До его сознания очень долго не доходило, что ему кричит этот человек с неуловимо знакомой физиономией. Наконец он понял и торопливо полез в стол, не попадая ключом в замок. Вывалил содержимое ящика на стол и стал рыться в бумагах, не отрывая взгляда от страшного дула. Искать нужное на ощупь было очень неудобно, поэтому Лямзин медленно опустил глаза, покрываясь холодным потом.
Он нашел карточку и протянул ее бандиту. Глаза поднять он не успел.
* * *
Через пять минут все было кончено: строптивый доктор валялся на полу кабинета с дымящейся дырой вместо глаза, а бумаги перекочевали в карман кожаной куртки Фоя. Он на всякий случай еще раз заглянул в стол – может, есть чем поживиться?
В этот момент в коридоре послышались легкие шаги. Фой прыгнул к двери. Та открылась, и в кабинет влетела медсестра.
– Степан Алексеевич... – начала было она.
Пуля в голову прервала ее речь.
– Черт! – ругнулся Фой. – Пора отсюда смываться... А еще этого дурака Вжика тащить с собой.
ГЛАВА 30
Уже светало, когда мы с Чеховым выехали из двора отделения, усталые и совершенно разбитые.
– Ну, что, Юрий Николаевич, нас можно поздравить? Что-то конкретное наконец? – начал я.
– Ну, Ладыгин, это я тебя могу поздравить – высший пилотаж! Признаться, когда ты мне подал эту идею с музыкально-гимнастическим этюдом, я не верил, что получится. Однако, смотри ж ты!
– Ладно, – скромно ответил я. – Если бы этот Кот был на килограмм потяжелее, то я, честно говоря, и не знаю, чем бы все закончилось.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – кивнул он.
– А что с Котом?
– Этот Кот – та еще падаль, видно сразу. И «крыши» своей боится, как черт ладана. Толку с Кота мало: из него имен не выбьешь. К тому же я что-то сомневаюсь, что он сам их знает. Тут система – все напрягаются в той или иной степени и напрягают нижестоящих. А деньги загребает тот, кто на самом верху. Лестница власти в классическом варианте. Зато теперь у наших девушек есть конкретные имена.
Он потянул мне листок, исписанный Котом. На нем в столбик были перечислены имена и фамилии пятерых девушек. Две последние – те, кого мы видели в крематории. Первой в списке была Наташа Ряхова.
– Вот она где, бедолага, – грустно сказал я, вспоминая эту первую скандальную историю и того настырного бойфренда, что топтался у ворот клиники. Где-то он сейчас?
– Что? – не расслышал Чехов.
– Да вот – нашлась та девчушка, что умерла после операции аппендицита. – Я показал пальцем на ее фамилию.
Чехов понимающе кивнул.
– Интересно, кто ее убил на самом деле?
Мы помолчали. Я про себя посчитал. Сожженных людей было пятеро. Девушек в списке было тоже пятеро. Но двоих сжечь не успели. Остаются трое. Если допустить, что все трое сожжены именно в том самом крематории, то остаются еще два праха. Один из них, как уже выяснилось, принадлежит Ураеву. Кто пятый? Я стал напряженно думать и наконец вспомнил.
– Знаете, Юрий Николаевич, была еще одна жертва, которая в нашу схему «публичный дом – клиника – крематорий» совсем не вписывается.
Я рассказал ему историю с несчастным мужчиной, с которого, собственно, и начались мои подозрения.
– Да, помню-помню, ты мне об этом случае говорил, – закивал Чехов. – Есть какие-нибудь подозрения?
– Ничего сказать конкретно не могу, но, видимо, была отработана еще одна схема поиска жертв. Только сработала она лишь однажды. Как именно все организовывалось, пока не знаю.
