Когда радист набрал последнее слово, Романцев сказал:
— Подождем, может, будет ответ.
Прошло не более получаса, когда Марчук, вскинув голову, произнес:
— Передают.
— Записывай.
Взяв карандаш и бумагу, радист тотчас принялся наносить знаки на белый лист.
— Что там? Расшифровал?
— Да. Возьмите, — протянул он листок Романцеву.
«Нестеру. Поздравляю с успешно выполненной операцией. Дальше действовать согласно плану. Ответственный за проведение намеченных операций — Курченков. Юпитер».
Глава 26
Чего же ты молчишь?
Очередной радиосеанс был назначен уже на следующий день. Начиналась радиоигра, которую полковник Утехин предложил назвать «Лесник». Выслушав доклад старшего лейтенанта Романцева, он одобрительно кивнул:
— Все так… Работаешь в нужном направлении. И не забывай: главная наша задача — перехватить каналы связи немецкой разведки и работающие на нее радиоточки. Это первое… Мне тут кофе по случаю привезли, так что оцени. — Подождав, пока Тимофей сделает несколько глотков, продолжил: — И по возможности вызвать на нашу территорию опытных агентов… Где мы предоставим им самый сердечный прием. Было бы неплохо, если в их числе окажется Рихтер фон Ризе. Хотелось бы познакомиться с ним лично. Когда радиосвязь?
— Через три с половиной часа, — ответил Тимофей.
— Не так уж и много, — заметил Утехин и протянул руку на прощание: — Желаю успеха.
Первое, что сделал Романцев, когда перешагнул порог своего кабинета, так это заварил крепкого чаю. И аккуратно, прогоняя от себя накативший сон, глоток за глотком принялся отпивать горячий напиток.
Отставив наконец кружку в сторону, он надавил кнопку звонка.
На зов пришел белобрысый молодой парень. Наверняка из нового пополнения, прежде Тимофей его не встречал.
— Приведи Панченко, — распорядился Романцев.
— Есть! — охотно отозвался боец и быстро удалился.
Минут десять у него имеется, так что можно выкурить папиросу. Открыв окно, Романцев выпустил струйку дыма прямо в задувший холод. Дым податливо изогнулся под ветром, а потом рассеялся, оставив после себя неустойчивый табачный запах. Не успел Тимофей докурить, как привели арестованного. Пребывание в камере не добавило Панченко настроения — выглядел он мрачным, заметно осунулся, волосы растрепались. Но смотрел прямо, можно сказать дерзко, такого переубедить сложно, разве что радикальными мерами. Придется попробовать.
— Садись, — кивнул Тимофей.
Панченко присел, положив на стол связанные руки.
— С утра дул северный ветер, — спокойно заговорил старший лейтенант, в упор рассматривая задержанного. В его внешности будто бы ничего не изменилось: все тот же безмятежный и уравновешенный взгляд, ничего не говорящая осанка, вот только руки вдруг неожиданно дрогнули, словно хотели отыскать опору. — Что же ты молчишь… Курченков? А ответ должен быть таким: «Погода уже испортилась, но к концу дня обещают солнце».
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — выдавил из себя задержанный.
— Курченков — это твой псевдоним в разведшколе или настоящая фамилия?
— Не знаю никакой разведшколы, — отвернулся Панченко.
— Я сразу понял, что ты крепкий орешек, что просто так тебя не расколоть. Только я ведь тоже упрямый. Давай посмотрим, кто кого переупрямит. — Посмотрев на часы, Тимофей неодобрительно покачал головой: — Пожалуй, мне сегодня не до длинных бесед, у меня был очень тяжелый день. Я вот здесь с тобой сижу, а мне даже посочувствовать никто не может. Мне бы тебя разговорить побыстрее да спать ложиться, а ты все упрямишься. Знаешь, не то у меня нынче настроение, чтобы до утра с тобой маяться. Придется использовать проверенные методы… Как я все-таки этого не люблю, кто бы знал! Но никуда не денешься, вынуждают! — Неодобрительно покачав головой, Романцев вытащил пистолет и продолжил: — Ответь мне откровенно, это ты Курченков?.. Даю тебе десять секунд. Если не ответишь, я прострелю тебе левую ногу. Если и дальше не договоримся, будет еще хуже. И так будет продолжаться до тех самых пор… пока не станет совсем плохо. Твое время пошло!
— Не посмеешь!
— Ты меня плохо знаешь, — заверил Тимофей и вышел из-за стола: — Все, десять!.. Твое время вышло. — И выстрелил в левую ногу Панченко.
— А-а-а! — завыл арестованный. — Ты что творишь, старший лейтенант!
— Жаль, конечно, паркет… испорчу, — покачал головой Романцев. — Но ради дела чего только не предпримешь. Даю еще десять секунд… Вопрос тот же: ты — Курченков? Если не услышу ответа, стреляю в левую руку. Третий выстрел будет в голову! Что потом? Потом я пойду спать. Знаешь, намаялся я за целый день, надо отдохнуть. Сержант, — обратился он к караульному, стоявшему в дверях, — ты подтверждаешь, что он напал на меня, и мне ничего более не оставалось делать, как в целях самообороны застрелить его?
— Так точно, товарищ старший лейтенант! — бодро откликнулся сержант.
— Ну, вот видишь, все формальности улажены. Слово за тобой. Время пошло, — снова посмотрел Тимофей на часы.
— Ты просто сумасшедший!
— Три секунды… Восемь секунд… Твое время…
— Постой, — взмолился Панченко, — я все скажу! Я и есть Курченков, резидент германской разведки.
— Убедил… Сержант, позови сюда врача. Пусть осмотрит у арестованного рану.
Через несколько минут появился эскулап. Невысокого росточка, со старым кожаным чемоданом, на котором был нарисован красный крест. С первых произнесенных им слов стало понятно, что доктор из старорежимных: возраст, манера вести разговор. Редкая учтивость сделала бы честь даже лейб-медику императорского дворца, и оставалось только гадать, каким образом тот попал в военную контрразведку и, главное, как сумел уцелеть.
— Ну-с, молодой человек, давайте осмотрим вашу рану, — по-деловому предложил врач. Одобрительно хмыкнув, заметил: — Вам повезло, пуля прошла по касательной. Жить будете… Я полагаю, что человек, пальнувший в вас, знал свое дело. Советую в другой раз быть благоразумнее. — Обработав рану, он крепко ее перебинтовал. — Следующую перевязку я вам сделаю завтра, если, конечно, доживете… — Не делая разницы между арестованным и старшим лейтенантом военной контрразведки, учтиво попрощался: — До свидания, молодые люди.
— …Но мне этого мало. То, что ты резидент, я и так знал. Твое настоящее имя? — спросил Романцев, когда доктор вышел.
— Мое настоящее имя — Шувалов Петр Васильевич, кадровый майор Красной армии. Попал в плен в сорок первом под Минском. Потом был военный лагерь.
— Как давно служишь у немцев?
— С осени сорок первого года был завербован абверовской военной разведкой. Окончил Витебскую школу диверсантов.
— Кто руководил вашей школой?
— Обучавшие были разбиты на две группы. Первую, в которой находился я, возглавлял лейтенант Петров, а вторую — старший лейтенант Пройдаков.
— Чем занимался по окончании школы?
— Со своей группой вел разведку переднего края советской обороны под командованием капитана Бухгольца.
— Где именно?
— Под Воронежем, у села Емелина, под Смоленском, по линии деревень Красные ключи и Выселки…
— Была ли проверка перед заброской в советский тыл?
— Была… Дважды мою группу проверяли в боевых операциях против партизан в районе Логойска в Белоруссии.
— Ты должен был встретить группу Ермолаева?
— Да. Руководство отрядом возлагалось на меня.
— Какая задача отряда на территории Московской области?
— Мы должны были взорвать два железнодорожных моста через Оку в районе Каширы и третий мост на Клязьме в Пушкинском районе. Напасть на автодорожный транспорт в районе Загорска. Предполагалось отправить разведку в лесной массив южнее Каширы. Там было решено организовать безопасный лагерь, откуда можно было бы проводить диверсии на железных дорогах.
— Взрывчатка Зекония вам нужна была для этого?
— Да. Взрывчатку рассчитывали использовать для подрыва железнодорожных мостов и воинских эшелонов.
— Довольно рискованное предприятие. Не боялись, что могли вычислить ваш базовый лагерь?
— Диверсии планировались на расстоянии более пятидесяти километров от лагеря. Нас бы не засекли.
— Что потом?
— После завершения операции нас должен был из лагеря забрать самолет.
— Как долго рассчитывали оставаться на советской территории?
— Две недели. Но не исключался вариант, что командировка может затянуться еще на неделю.
— Теперь такой вопрос: как нам выманить на территорию Советского Союза Рихтера фон Ризе?
— Вот вы куда замахнулись!.. Даже не знаю, что вам посоветовать. Барон, конечно, бывает в советском тылу, такова у него работа… Но это не мешает ему быть предельно осторожным. Хотя есть одна мысль… Насколько мне известно, прибывший отряд непростой. Это диверсанты из «Бранденбурга-800». В их подготовке принимал участие лично барон фон Ризе. Этот отряд по-настоящему его детище, он много в него вложил. На этом можно сыграть.
